Через мозги изменения уже не произойдут - только внешний случай

Глава Следственного комитета Александр Бастрыкин поручил проверить информацию СМИ о возможной причастности предпринимателя Уильяма Браудера и других лиц к убийству Сергея Магнитского в 2009 году.

Не ожидал. Потому что мне казалось, что после этого фильма (который вышел на России-1) и после комментариев к нему — они должны были набрать в рот своего жидкого дерьма и куда-нибудь уползти. Ну, просто потому что позорище. Ну, вранье. И они попались на этом вранье. Но что же мы их будем оценивать, так сказать, по устаревшим требованиям морали?

Давай поговорим: Магнитского-то убили, оказывается! Вот же что обнаруживается спустя сколько лет. Значит, было убийство! Спасибо; вот за это спасибо. Значит, мы это зафиксировали. Браудер, не Браудер — будем разбираться. Но это было убийство, и это сказано главой Следственного комитета. «Молчите, принцесса, вы так невинны, что можете сказать страшные вещи», — говорилось у Шварца в пьесе «Голый король». Про голого короля мы отдельно поговорим. Значит, это было убийство, и мы это зафиксировали. Нам не показалось.

Какая штука. Еще раз: ведь мы же находимся в королевстве кривых зеркал. Если предположить, что мы находимся в правовом государстве, где есть суд, власть, которая отвечает за своих назначенцев и так далее, то дальше очень легко представить себе, в три хода, несложное дальнейшее развитие событий. Разорение тех, кто все эти мерзости наговорил. Бесчисленные штрафы. Навальный может больше не работать и не искать финансирование. Просто они выплачивают за это негодяйство, по гроб жизни. Вон идет вся администрация, все телевизионное начальство, вон идут с волчьим билетом все эти люди, которые это делали — и вон идет администрация, которая поставила; администрация в лучшем случае извиняется за это.

Это мы такой швейцарско-голландский вариант описали. В нашем случае — да, сейчас они выяснят, что Браудер убил Магнитского вместе с Навальным. Завтра будут по этому поводу обыски у Навального. Завтра он будет арестован по этому поводу. Все, что угодно может быть у нас. У нас и еще ряд стран, через запятую, от Туркмении до Северной Кореи, где может быть все, что угодно. Только мы должны должны перестать употреблять такие слова как «журналистика», «правосудие», «парламент», «выборы», мы должны перестать употреблять эти слова! Потому что в случае с Туркменистаном или Северной Кореей мы их не употребляем, и мы правы.

Есть режим, который делает то, что он хочет. Пока он не сломается и не взорвется. И пока главе режима чего-нибудь не засунут, вот как предыдущим… Каддафи… или Чаушеску, или он успеет умереть сам как Милошевич… или даже на свободе, как Мугабе может быть сделает. Это уже подробности. Но режим существует, пока он держится. Потом он рушится с кровью и гноем. Вот что важно понять. То, что мы наблюдаем. Это не комментируется в голландской системе, швейцарской, английской… Это комментируется в туркменской системе. Это режим, который делает что хочет. До тех пор пока может. Вот это надо зафиксировать. Это суть вопроса. Все остальное — мелкие подробности, так сказать, номенклатурных изысков. Что у нас это делается одним способом, в Узбекистане другим, в Северной Корее третьим, в Венесуэле четвертым…

Словосочетание «судья Данилкин» ничего не говорит? Какой суд? Его изнасиловали прилюдно перед приговором. Увозили на изнасилование. Это было зафиксировано. О чем мы говорим?

Ну какой суд? В северокорейском суде — чего надо доказывать? Вопрос в том, признают они целесообразным это или нет. Вот соберутся несколько лунатиков на Старой площади, галлюциногенных, и будут решать, целесообразно сейчас арестовать Навального по этому поводу — или нецелесообразно? Как им покажется. Поскольку никаких механизмов обратной связи нет. Их никто не погонит вон. Холуев они сегодня набрали полный зал — и еще сто таких залов наберут. От безвестных холуев до Никиты Сергеевича. У них проблем в этом смысле нет. Пока есть какой-то запас… а сейчас еще нефть пошла расти немножко, — глядишь, прорвемся! В нашей Венесуэле хорошие новости. Прорвемся!

Дядя Вова скажет «давай, мочим» — замочат. Положат вниз лицом. Дядя Вова не говорит еще пока. Значит Браудер. А Браудер — это как мы на Березовского охотились, на Закаева… Это можно охотиться десятилетиями. И продырявить себе в погонах дырочки. И для орденов. Это на здоровье. Это все — освоение Марса. Это все как рогозинское освоение Марса. То есть, можно осваивать! — вот Рогозин Марс осваивает за бюджетные деньги. А они за бюджетные деньги осваивают Браудера. Это целесообразность примерно одна и та же. Уровень практически один и тот же. Им что Браудер, что Марс. Им далеко и до того, и до другого. Но хуже им за это не станет. Стыдно не станет давно. Хуже не станет точно. Почему нет?

Я вот неделю назад, по-моему, на эту тему рассуждал. Я думаю, что 15 лет вливаний в мозги этой каши превратило мозги уже в эту кашу. Люди, которые смотрят федеральное телевидение после всего, что там показывалось, — там уже нет критического восприятия никакого! Им можно показать что угодно. Он победили в главном – деградация очень заметная. Эта деградация, которая позволяет им быть в полном порядке, пока все не рухнет буквально. Через мозги изменения уже не произойдут. Это уже понятно.

Кто-нибудь до 1945 года чего-нибудь доказал в каком-нибудь суде на территории Германии? Что-нибудь доказано про Уго Чавеса? про Пиночета было что-нибудь доказано до того как он сел на скамью подсудимых, через много лет? После ухода от власти. О чем мы говорим? Так вот, мы говорим в частности, об этом: Шестнадцатая? Пятнадцатая? Какая она по счету, прямая линия? Сбились со счета давно. Так вот, штука в том, что — то, что происходило сегодня, называется «легитимизация зла». Все, кто принимал в этом участие, принимали участие в легитимизации преступника. В разброс вопросов от этого Шикотана и Кадырова (от сущностных вопросов) до того, какую кашу он ест по утрам и что делать, если каша не нравится… — весь этот разброс вопросов сводится к одному: у нас есть лидер нации, усталый, мудрый, готовый исправлять ошибки, разъяснять.

И в этом позиционировании, в окрашивании этого, извините, вороватого узурпатора власти, замешанного в тяжелейших коррупционных скандалах и в заказных убийствах (о чем есть прямые свидетельства), — В легитимизации этого человека сегодня в очередной раз поучаствовала огромная массовка (собранная за двое суток до этого в пансионате подмосковном; которых дрессировали как собачек, чтобы они там бегали по этому манежу) — до этой элиты — Никита Сергеевич, Доренко. Все, кто сегодня пришли и делали вид, что это легитимный президент страны, все участвовали в легитимизации узурпатора власти. Это надо понимать. Это надо просто понимать. Что это и была цель. Вот этот усталый лидер нации, который помогает женщине найти мужа и объясняет, что делать, если каша не нравится… А еще ему пали в ноги, и он исправит на другом конце страны какие-то недостатки! Уже прокуратура занимается, там в Южно-Сахалинске. Или где-то там. Вот это и есть то главное, что сегодня произошло.

Если бы сегодня… «Вовремя посторониться — все, что было нужно». Это я цитирую Салтыкова-Щедрина. Если бы сегодня вовремя посторонились бы — в идеале все, но мы не в Польше… но и в Польше не все. Но то, что называется элитой, — посторонились бы, не стали бы освещать это, комментировать это, задавать вопросы. Оставив узкий круг убогих. Чтобы мы все точно знали, что те к нему пришли и делают вид, что это легитимный глава государства, что это люди на обслуге. Мы и так это знаем. Но видишь, создается какое впечатление? Я еще раз вспоминаю историю Польши времен Ярузельского. Когда — они-то были поумнее и страна немножко позападнее, — они никому не закрывали путь на телевизор; сами не ходили! Было неприлично после введения военного положения появиться в государственной газете, на государственном телевидении! Ты был заподлицо с оккупантами. И люди выходили из пивных, когда туда входил человек, который был… Да! И через какое-то время Ярузельский понимает, что он изгой в собственной стране. И они понимают — те, кто ходили на телевидение, кто участвовали, — что они изгои. Тогда перемены неизбежны, потому что не может страна существовать в таком состоянии, когда граждане говорят: вы оккупанты, вы узурпаторы власти. Вы не представляете нас! Мы живем в стране, а вы узурпаторы. Когда выходят из пивных, когда заходит туда условный, не знаю уж кто.

Тогда неизбежны перемены. А когда не только эти дрессированные, которых свезли — бюджетники, не только они, а когда так называемая элита радостно участвует, комментирует это все. И когда в повестке дня снова мы читаем — кого он лучше унизил: Порошенко или Эрдогана? Как он сейчас. Они успешно подменяют повестку. И мы вместо того, чтобы… если уж приходить туда и спрашивать, то вопросов могло быть 2-3. Про Савченко, про офшоры, про зятя, который вошел в список Форбс. Вот 2-3 вопроса. Только эти вопросы — и про убийство Немцова! А не «Касьянов в оптическом прицеле». То есть вопросы — и чтобы, как я говорил уже год назад (или какое-то время назад), если он уходит по своему обыкновению от вопроса, начинает демагогией заниматься, — чтобы следующий задал этот же вопрос! И чтобы крупным планом показывать, как ходят желваки. Тогда на микрон стронется общественная норма в этот день. А пока что — сегодня утвердили старую общественную норму. Холуйскую, полуузбекскую общественную норму. С чем я нас всех и поздравляю.

Вот и началось это телевидение, которое сейчас, — началось тогда. Потому что 15 лет назад произошел захват телекомпании и перекрышевание свободной телекомпании НТВ — и в несколько приемов она была сведена до того сливного бочка, которым является сегодня. Не сразу, разумеется. Поступенчато. Но вот должен сказать: иных уж нет, а те далече. Это касается и тех, кто гробил телекомпанию НТВ — и тех, кто был по нашу сторону баррикад. Вообще история — дама затейливая. Потому что Кох в бегах, а Норкин обслуживает Владимира Владимировича Путина. Это очень все забавно. На длинные дистанции — все оказывается очень и очень забавным. Но вот кто совершенно не удивил за эти полтора десятилетия, так это Владимир Владимирович Путин. Вот как было ясно, зачем ему надо было угробить свободное телевидение, как тогда я успевал задаться вопросом: что же они такое уже сделали или хотят сделать, что им так невыносима независимая федеральная телекомпания? Вот — 15 лет дали полный ответ на этот вопрос. Вот этого ужаса, к которому мы пришли, — он был бы совершенно невозможен при свободном телевидении. Беслан был бы невозможен. После «Норд-Оста» собственно и догробили НТВ…

Потому что начали разоблачать вранье, прямое вранье. А уж Беслан точно не был бы возможен, если бы камеры в режиме «лайф» показывали, как танки стреляют по заминированной школе, — но к тому времени уже сидела в окопе за 2 километра Маргарита Симоньян и говорила: ой, там что-то происходит. Там стреляют, — говорила она, за два километра находясь. А потом нам все рассказали. Придумали версию. Так вот Беслан был бы невозможен, если бы было независимое НТВ. Невозможен! Никто бы не стал выполнять такие приказы, если на него направлен в упор объектив телекамеры, которая ведет прямую трансляцию. Нет таких людей смелых, которые на это бы решились. А к свободному телевидению прилагается и парламент свободный и выборы, и народ, который готов выйти на улицы. Телезрители становятся избирателями. Это все связанные вещи. Но один из американских отцов-основателей говорил, что из всех свобод слова — если выбирать, если надо одну… — то это должна быть свобода слова! Потому что с помощью этой свободы можно защитить все остальные свободы. И поэтому первый удар все авторитарные лидеры всегда наносят по свободе слова. Первый указ Ленина был через три дня – Декрет о печати. Первое, что сделал Гитлер: радиофикация и — под контроль радио. Первое, что сделал Путин, первое, что они делают все, — это берут под контроль прессу. Воздух, голос… А в безгласности там уже можно делать что угодно. Отменять выборы, прессовать. Брать под контроль суды, крышевать. Это все гной, который пошел уже фонтаном, — это все результат того, что 15 лет некому про это рассказать.

Эта деградация страны, которая по-настоящему была начата именно тогда. 15 лет назад. А дальше — подробности, что может так повернуться… там уже подробности персональные. Жить надо долго, в том числе я говорил для того, чтобы видеть, как ссучиваются твои друзья.

Хорошее слово — это то слово, которое точно отражает значение. А плохое слово — то, которое мешает, которое уводит от смысла. Вот Владимир Путин сегодня сказал очень много плохих слов. Потому что он все время уводил от смысла. Вот это были плохие слова. А «ссучивается» — в отношении тех, кто делал то, что они делали, — очень точное хорошее правильное литературное русское слово. Шаламова читайте. Читайте Солженицына. Читайте русскую классику.

Сегодня к большому бизнесу к группе компаний ОНЭКСИМ на Тверском бульваре пришли с обысками. Одни говорят о том, что якобы это попытка заставить Прохорова продать медийный холдинг, в том числе РБК и второй вариант – неуплата налогов и вывод средств в офшоры.

У нас был офшорный скандал. Из этого скандала прокуратура — или кто там, Следственный комитет? Тот же Бастрыкин сделал такой вывод. Вот на этом квадратном сантиметре — почему-то именно на этом… почему-то не Ролдугина обыскивают, и не его другана. А почему-то обыскивают — здесь! Вот на этом квадратном сантиметре мы будем восстанавливать дисциплину. Замечательно. Противоречит ли эта версия о том, что у него пытаются отжать РБК? Нет, никак не противоречит. С помощью этого наезда… «Отъезд-откат-отъезд» — это главная схема нулевых еще. Наезд-откат-отъезд! В эту бандитскую структуру включены силовые органы. Генпрокуратура. Это все было сделано с Гусинским, с Ходорковским и так далее. Это многими именами просто менее известными. Это абсолютно традиционная схема. Эта схема — и сейчас. А то, что есть за что — ну да, будут искать. Вот на этом квадратном сантиметре, спасибо расследованиям, вот здесь мы будем искать… Вот на этом квадратном сантиметре мы будем рыть землю. Очень все логично.

Государственные деньги были в случае Ролдугина, но там-то не копают. Даже неловко спрашивать — почему. Я все время цитирую: «некрасиво подозревать, когда вполне уверен». Ничего нового не происходит. Да, к этому могут приплетаться и какие-то бизнес-интересы. Запросто. Ты же помнишь, дербанили Гусинского, Ходорковского, дербанили по политике, но тут же нашлись люди, которые сказали: о, давай мне!Очень хорошо. Давай уроним активы, по дешевке возьмем — или просто возьмем бесплатно. То есть к политике немедленно… К Шерхану… Возле Шерхана, у которого «по политике», тут же появляется стая шакалов, которые говорят: ну и нам кусочек. И тут никакого противоречия нет. Тут все очень по правилам нашей саванны. Правила эти называются «путинскими». Они возникли при Путине. При Борисе Николаевиче такого не было. Многое другое было. Они там друг с другом собачились, друг другу сухожилия перекусывали. Но конкуренция была! А тут появился один властный ресурс, и  все знают, куда надо пойти, с какой стороны надо зайти, чтобы получить ресурс. Это — путинская система.

Владелец аэропорта Дмитрий Каменщик сегодня остался под арестом. Я ему сочувствую, потому что прекрасно понимаю: во-первых, (насколько я могу судить) он абсолютно невиновен, в чем его обвиняют. И, во-вторых, про это я точно могу судить – цель наезда это распиливание аэропорта Домодедово. Вот тут точно — отжимают ресурс. В любом случае понятно, что правосудие тут ни при чем. Мы же не можем заподозрить Генпрокуратуру и Следственный комитет в привязанности к правосудию? Это как-то устаревшее представление. Там идет распил. И вот там идут внутренние… там дальше начинается внутренний дарвинизм. На этой саванне. Ну, посидит под арестом — и глядишь, отдаст ресурсик. Это хороший инструмент давления. Глядишь, подешевле отдаст. Саванна!

Про выборы внутри партии «Парнас». Ушел Яшин, ушел главный юрист ФБК оттуда. Сняли свои кандидатуры.

Мы констатируем, что уголовщина, которую предприняло государство, с государственного канала, эта уголовщина…

Эта уголовщина достигла своих целей. Они внесли раскол, они смогли это сделать. То, что внутри «Парнаса» не ангелы и то, что можно сожалеть об этом раздрае и о том, что они не смогли найти единую позицию, — да, я об этом сожалею. Но мне кажется, что повестка дня должна быть в этом случае другая. Главным образом — другая! Есть тактика политической борьбы, предвыборной. Я в нее не лезу, я к этому не имею отношения. Я, слава богу, не в «Парнасе». Слава богу — в принципе, потому что я не в политике. И у меня с момента распада, прости господи, «УЖК»… у меня нет коллективной ответственности. Я отвечаю за свои слова, слава богу. Не за Евгения Киселева и не за Аркадия Мамонтова. Я отвечаю за свои слова под своей фамилией. В этом смысле — да, есть тактика политической борьбы, исходя из которой Яшин или Касьянов или кто-то еще, принимают те или другие решения. И я как потенциальный избиратель «Парнаса», разумеется, сожалею об этом очень сильно. Но мне не кажется, что это главная тема. В стране, где такое возможно, где на федеральном канале показывают порнуху, заказную порнуху — и после этого не идет в отставку все руководство государственной телекомпании (и под суд), разговаривать о разногласиях между Касьяновым и Яшиным — это неточная повестка. Это совершенно третьестепенный вопрос. О внутренних раскладах в партии «Парнас». По сравнению с уголовщиной, которую творит государство.

«Особое мнение» Виктора Шендеровича