Общественно-политический журнал

 

Блог Chona

Канун Пейсах

     «Мне  сказали, мой сосед – врач, так он сказал, что у неё брали кровь, из неё тащили жилы. Вот! Девочку привезли в больницу на исследование, где мой сосед работает»,- вещал рабочим, взобравшись на высокий, на металлических ножках табурет, бригадир Василяускас. С чавканьем жуя кусок чёрного хлеба и нарезанную кубиками ветчину, которой шматочки он цеплял остриём складного перочинного ножичка и похрустывая солёным огурчиком, он делился якобы доверенной ему соседом-врачом информацией. Часть рабочих его бригады, вооружённая бутербродами, термосами и бутылками кефира наизготовку, внимала «свежим» новостям, обступив кругом своего бригадира, в ожидании когда тот закончит. Другие стояли нетерпеливо приступив к бомбометанию в организмы своих пищевых снарядов. Остальные расселись кто-куда и тоже заправлялись содержимым своих тормозков. Некоторые отправились в заводскую столовую, где всегда пахло кислой капустой, жидким картофельным пюре на «машинном» масле и пролетарским духом. подробнее ⮞⮞⮞

Тризна

     Пятница, 6 марта 1953 года. Утро. Темно. Меня разбудили возня и жужжание  радио, проникавшие из родительской спальни. Скрип двери, шуршание одежды и шелест  шагов родителей, крадущихся к завтраку окончательно вывели меня из зыбкого дремотного состояния. Я тихо лежал и думал о том, как не хочется идти в школу и о Генеральном Конструкторе, подаренном мне перед сном накануне вечером. Зазвонил будильник, бескомпромисно приказав подниматься. Я вылез из тёплой постельки, включил свет в нетопленной комнате, поёжился от прохлады, заставившей побыстрей одеваться, и любовно провёл ладонью по коробке лежавшего у постели подарка.  Мне семь лет. 9-я средняя  школа, куда я был зачислен учеником 1Б класса,  располагалась на пересечении улиц Пилимо и Калинауско, что недалеко от нашего двора, подворотня которого на улице Пилимо 22 рабивала первый этаж дома на два важных объекта: слева хлебный магазин Гобермана (по имени его директора –  одноногого, на костылях ветерана войны), справа дамская парикмахерская артели «Пирмунас», где работала мама. подробнее ⮞⮞⮞

Лица империализма

     Капитан Смирнов, обхватив ремень большим и указательным пальцами обеих рук и расправив свои узкие плечи, обтянул худощавую грудь гимнастёркой и одёрнул её вдоль боков книзу. Слева направо и чуть вверх мотнул головой, словно откинув ниспадающие на лоб волосы, оглянул классную комнату четвёртого дивизиона и начал политзанятия. «Сегодня мы обсудим Звериное лицо Американского Империализма.», - объявил капитан тему и обвёл взглядом личный состав, многозначительно подчёркивая это достаточно выразительной паузой.

     Чехословакия была впереди, о Венгерских событиях, по-видимому, никто из солдат не знал. Во всяком случае Йона не встречал среди них такого. Шла война во Вьетнаме. Газеты, журналы, радио, телевидение и кинохроника были полны сообщений о ходе военных действий и преступлениях «американской военщины». Время от времени некоторых офицеров полка командировывали туда. подробнее ⮞⮞⮞

К Мамоне

(рассказ без героев)

     В кафе «Sterlitz» всегда было людно. Исключением были утренние часы  по выходным, когда Wedding - район Западного Берлина отсыпался после трудовой недели. Кафе на улице Seestrasse угол Togostrasse в рабочем квартале Wedding битком заполнялось сразу, как только заканчивался рабочий день. Разный рабочий люд – и мужчины, и женщины, и молодёжь и посетители более солидного возраста заходили скоротать часок за куфелем или бутылочкой пива перед тем, как отправиться домой. На резком и звонком берлинском наречии звучали смех и радостные весёлые возгласы, и приветствия встретившихся знакомых.

Нельзя сказать, чтобы русская речь тонула в этом оживлённом вечернем хоре. Дорогу сюда знали многие из бывшего советского пространства. Из них одни заехали в шумный, многолюдный город отдохнуть, провести время и повеселиться, другие осмотреться, с целью найти себе место под крышами свободного города, который совсем недавно разрушил Стену, третьи уже не один год незаконно пребывали и нелегально работали здесь. подробнее ⮞⮞⮞

Холокост, Россия, предистория

23 января 2017 года вице-спикер Государственной Думы РФ и телеведущий Петр Толстой в ТАССе заявил, что "люди, являющиеся внуками и правнуками тех, кто разрушал наши храмы, выскочив из-за черты оседлости с наганами в 1917 году, сегодня, работая в разных других очень уважаемых местах – на радиостанциях, в законодательных собраниях, продолжают дело своих дедов".

Сам депутат и телеведущий позднее был вынужден оправдываться у себя в фейсбуке: всех, обвинивших его в юдофобии, он обвинил в том, что они являются людьми "с больным воображением", но при этом добавил, что они "не знают истории своей страны". Такое заявление государственного мужа заставляет либо усомниться в знании им самим истории своей страны, либо в сознательном искажении истории в угоду неутихающей в России традиционной антисемитской пропаганде. подробнее ⮞⮞⮞

Путь на эшафот

     Яблоки были хороши. Яблоки были прекрасны. Более того, яблоки были столь красочны и совершенны, что казались творением рук искусных скульпторов, раскрашенным кистью и красками лучших живописцев в стиле социалистического реализма – социалистического по содержанию национального по форме. Национальное было отражено в прекрасно отпечатанных, атласных этикетках, красовавшися по бокам деревянных ящиков и на крышках оных. В то время такое совершенство полиграфического исскуства срочнослужащий, офицер или, далеко не каждый, простой совгражданин могли увидеть только в журнале «Америка». И эти шедевры полиграфии, точь в точь отображали в натуральную величину именно тот сорт яблок, который был упакован в ящике. Национальное превыше всего, и все, одинаковой формы и размера в полтетрадь, этикетки по-русски сообщали: «Продукт Польского происхождения». А под гражданством значились названия сортов: гомологический сорт «Золотой Ранет» или гомологический сорт «Кайзер Вильгельм». Плоды были аккуратнейшим образом уложены в деревянных без щелей ящиках шахматным порядком. На дне и под крышкой слой тонких беленьких чистейших стружек, как-будто снятых именно для этого. Со дна поднималась по бокам белая упаковочная бумага, которой плоды накрывались сверху, и каждое яблоко величиной с увесистый мужской кулак завёрнуто в полупрозрачную белую бумагу с ажурными краями. Ящики же были не просто ящиками – это были шкатулки, если бы не размеры, шлифованного светлого дерева, которые легко закрывались и открывались руками с помощью четырёх, по углам крышки, металлических защёлок, из  которых достаточно было открыть две, чтобы откинуть её. подробнее ⮞⮞⮞

«Мартовское»

     «Здравствуй, Хонка! Вот так встреча!», - услышал я за спиной вроде бы знакомый голос и повернулся. «Здравствуй, Валерий! Ты здесь откуда?», - воскликнул я. Я был крайне удивлён, увидев Валерия с автоматом наперевес в форме рядового Советской Армии. Мы познакомились в Вильнюсе три-четыре года назад. Валерий жил в Ростове на Дону, а в Вильнюсе оказался, закончив, кажется, Пермское хореографическое училище и получил распределение в балетную труппу Вильнюсской оперы. Он вёл своё происхожденение из рода потомственных донских казаков, был темноволосым красавчиком с синими глазами и белоснежной улыбкой и, недолго освоившись в новой среде, женился на еврейской девушке, красавице вильнюсского разлива, чем не привёл, мягко говоря, в восторг свою казачью родню. Я имел честь быть гостем на этой свадьбе, приглашённым с обеих сторон, однако присутсвия гостей с Донской земли не заметил. У меня сохранился один из фотоснимков, с которого, озарённая пленительными счастливыми улыбками, глядит великолепная пара. подробнее ⮞⮞⮞

Барчук

     «Ну, мой дорогой, беги на воздух, погуляй во дворе, поиграй с детьми!»,- сказала бабушка внучку, и шестилетний человечек сорвался со всех ног во двор навстречу ждущим его приключениям, получив вдогонку: «Не забывай, что ты обещал маме!». Дворовая компания была ему не очень-то интересной – там среди сверстников преобладали девчонки. Их спокойные игры в дочки-матери, иммитировавшие их домашние семейные уклады с непременным женским диктатом, были ему скучны. Ему были нужны движение, полёт, мальчишеские проказы. Его манил сквер напротив двора, на другой стороне улицы – весь в больших высоких тополях, каштанах и кустарнике, среди которых сохранился нетронутым бомбёжками и пожарами военного лихолетья длинный розового цвета двухэтажный дом, бывший до войны то ли приютом то ли монастырём евангелистов-реформатов, сейчас служивший общежитием для строителей. Можно было забираться на чердак под двухскатную красной черепицы крышу, наблюдать оттуда через слуховое окно за происходящими внизу событиями и стрелять из рогатки по голубям.

А ещё ему нравилось у распахнутых внутрь окон в высоченной светло-жёлтой стене, упиравшейся в улицу Komjaunimo, наблюдать за работой типографских машин и разговаривать с рабочими-печатниками. Стена во всю высоту и ширину была голой и возвышалась на некотором расстоянии слева от розового дома. Из его слуховых окон не виден отделённый живым забором кустов акации, невысоко над землёй, единственный ряд окон типографии с решётками и широкими подоконниками, уходившими вглубь стены. Справа от розового дома тянулся длинный крутой склон, простиравшийся вплоть до улицы Kalinausko. Зимой детвора съезжала с него на лыжах и санках, а летом съедала неуспевавший созреть крыжовник с кустов, когда-то ровными рядами высаженных монахами вдоль всего верха. подробнее ⮞⮞⮞

Cвадьба дворника

     Свадебный кортеж тронулся от ЗАГСа и медленно приближался к нашему двору. Разгоняться то было некуда... Отдел ЗАГС на углу улиц Пилимо и Палангос был, перейдя через дорогу, прямо напротив 9-ой школы, учениками которой были почти все детишки нашего двора, высыпавшие из дому и с нетерпением ждавшие прибытия свадебного кортежа. Если выйти на проезжую часть и смотреть в ту сторону, то видны и школа и ЗАГС. Близко, ну, совсем рядом...

     Без кортежа невозможно было никак, ибо он являлся важнейшим атрибутом свадебного протокола, и состоял из трёх автомобилей «Победа», украшенных гирляндами цветов и лентами. В первой, украшенной белыми лентами, «Победе», на капоте которой среди белых цветов сидела «коронованная» розовощёкая светловолосая кукла, на заднем сиденьи располагались молодые. Впереди, в белой рубахе, с белой бутоньеркой в петлице чёрной тройки, рядом с водителем важно восседал свадебный Сват, которого стержневой задачей были заботы об кушаньях и напитках, должных быть своевременно подаными к столу, соблюдение ритуала, очерёдности свадебных церемоний и присмотр за общим порядком. Второе и третье авто также в цветах и лентах везли свидетелей, дру́жек и ассистентов, участвовавших в церемонии  в составе свадебной свиты, и остальных сватов, каковыми бывали родители молодых, в отличие от свадебного Свата, выбиравшегося чаще всего из числа дядьёв или старших братьев жениха.    подробнее ⮞⮞⮞