"Политическое православие"

После распада Советского Союза так и не удалось обрести стабильный порядок, который основывался бы на взаимопонимании и уважении между людьми и культурами. Запад, мнящий себя победителем в холодной войне, взял под контроль международные СМИ и пытается с их помощью уничтожить идеалы и ценности народов, навязав им вместо них "идеи общества потребления". С такими словами обратился к своим слушателям глава Русской православной церкви патриарх Кирилл, выступая на открытии Всемирного русского народного собора.

"Из советской эпохи с ее ярко выраженной антирелигиозной политикой РПЦ, похоже, сумела выйти не просто непобежденной, но и окрепшей: согласно опросам, четыре пятых от общего числа российских респондентов считают себя православными. Над городами и селами снова сияют золотые купола, верующие совершают паломничества в монастыри и устремляются к святыням. Представители духовенства выступают в СМИ и украшают своими роскошными одеяниями мероприятия как политического, так и общественного толка", - пишет в своей статье на сайте Frankfurter Allgemeine Zeitung профессор теологии Йоахим Виллемс, преподающий религиозную педагогику в Университете Ольденбурга.

Всемирный русский народный собор проходил в 2014 году под лозунгом "единства истории, единства народа, единства России". И уже в начале выступления предстоятеля РПЦ было понятно, кто представляет угрозу для этого "единства", - Запад. Патриарх Кирилл - и в этом с ним согласен президент страны Владимир Путин - уверен в том, что мир должен признать величие России. Сильное государство нуждается в сильной идеологии, уверены как патриарх, так и президент, замечает автор статьи.

"Фундаментальной идеологии Кремль лишился четверть века назад. В 1990-е годы мало кто проливал слезы по марксизму-ленинизму советского образца, почившему в бозе. Но многие русские испытывали после распада СССР не только имперские, но и идеологические фантомные боли", - пишет профессор Виллемс.

Сегодня новой идеологией государства можно считать "политическое православие", которое настолько освобождено от собственно церковной составляющей, что удобоваримо даже для далеких от религиозности россиян. "От этой новой идеологии выигрывает как государство, так и РПЦ, поскольку она позволяет отгородиться от неправославного либерального Запада и обеспечить сохранность власти внутри страны", - считает Йоахим Виллемс.

Для того, чтобы соответствовать собственноручно созданному образу мировой державы (не получающей должного уважения в мире), а также желая отгородиться от Запада, российское руководство прибегает к идеологическим ресурсам. Здесь в игру и вступает РПЦ: при помощи популярной в России теории "столкновения цивилизаций" политолога Сэмюэла Хантингтона вполне можно объяснить тот факт, почему западная модель либеральной демократии не годится для православной России и по каким причинам стране положен статус великой державы в рамках мультиполярного мироустройства. Как поясняет автор публикации, Хантингтон основывает свою теорию на том, что после окончания конфликта между Востоком и Западом в мире сформировалось семь или восемь важнейших групп государств. С точки зрения американского политолога, ведущая роль в группе государств христианско-православной направленности отводится России. И этот статус-кво возможен лишь в том случае, если Россия будет верна своим культурным традициям и не допустит их смешения с западными аналогами.

РПЦ - институт православия в России - получает возможность определять основные понятия политического дискурса. От сложившейся ситуации выигрывают и церковь, и государство. Начиная с 1990-х РПЦ получает обратно монастыри и церкви, конфискованные у нее в советское время. С 2010 года в российских школах официально начинают преподавать основы религий - соответствующий предмет можно изучать по выбору. Возрождается такое понятие, как военное духовенство. А представители РПЦ получили доступ к подконтрольным государству СМИ. Последнее, в свою очередь, "выгодно власти, поскольку РПЦ использует публичные выступления, в том числе, и для того, чтобы поддерживать политическое руководство страны, вещать о патриотизме и дискредитировать протесты против фальсификаций на выборах, коррупции и других недостатков действующего режима", - говорится в статье.

Что касается отгораживания от Запада, продолжает автор, то здесь Церковь делает упор на якобы навязываемый западный стиль жизни - "в том числе и при помощи силы". Там, где господствуют "западные ценности", проповедует патриарх Кирилл, нет места религии и так называемым "традиционным ценностям". "Что конкретно предстоятель РПЦ подразумевает под этим понятием, не совсем понятно. Речь идет прежде всего о моральных категориях в сексе и распределении гендерных ролей: на Западе якобы происходит попрание библейских ценностей, поскольку представители сексуальных меньшинств имеют там право вступать в брак. В одной из своих проповедей патриарх усмотрел в этом "симптом апокалипсиса".

Такое понятие, как "традиционные ценности", несет в себе двойную функцию. С одной стороны, помогает интеграции внутри многоконфессиональной страны. При этом подчеркивается главенствующая роль этнических русских как "государствообразующего этноса" и православия как "культурообразующей религии".

С другой - вносит вклад в процесс дистанцирования от неугодных религиозных групп, в том числе и таких, как баптисты, свидетели Иеговы, сторонников ответвлений от традиционного ислама или буддистов.

Еще в 2001 году, продолжает автор статьи, архиепископ Ташкентский и Среднеазиатский Владимир заявил о том, что между "истинным" исламом и православием существует меньше противоречий, чем между православием и протестантизмом. Запад же пытается направить враждебность мусульманского мира на "православные народы": именно по этой причине Запад якобы поддержал сепаратизм чеченцев и косовских албанцев. Кроме того, заметил высокопоставленный представитель РПЦ, именно на западных "дрожжах" выросло такое движение, как "Талибан". Именно протестантский Запад, уверен архиепископ, борется против православия и поддерживает нетрадиционный ислам в лице ваххабизма.

Подобная позиция способствует заключению союзов с государствами, практикующими антизападную риторику, уверен автор материала. Это касается, к примеру, российско-иранских или российско-египетских отношений.

Верность "традиционным ценностям" избавляет многих от необходимости искренней веры в Бога и следования религиозным догматам. "Преимущество "политического православия" заключается в том, что индивидуум имеет возможность чувствовать себя частью славной истории своего государства и сильного общества", - замечает автор.

Начиная с 1990-х более 80% русских, в том числе и некрещеные, определяют себя как "православных". При этом, как показывают опросы, лишь 14% респондентов хотя бы раз в месяц ходят в церковь, отмечает автор.

В своем желании отгородиться от Запада патриарх Кирилл заходит так далеко, что утверждает: "истинные" христиане, которых осталось уже немного, подвергаются в Западной Европе гонениям. Россия - последнее убежище для таких христиан. Как заявил глава РПЦ в одном из интервью в начале 2016 года, работу в Европе рискуют потерять даже те, кто открыто носит христианский крест, а во многих странах под запрет попадает слово "Рождество". При этом Кирилл не уточняет, где и когда подобное происходило, констатирует автор статьи.

Те идеологии, в которых ставка делается на изоляцию, должны упрощать окружающий мир (примитизировать). Все делится на белое и черное - наличие полутонов предусматривает, что культура, в том числе и чужая, может быть неоднородна, что существует влияние своей культуры на чужую и наоборот.

Независимость России, считает РПЦ, ставится под сомнение Западом, который подстрекает революции и мятежи, такие, как украинский Майдан. Хаос - это оружие, заявил патриарх Кирилл в интервью арабскому изданию Al-Hayat. "Я не хочу называть имен, но хаос на Ближнем Востоке выгоден определенным силам". В России, отмечает Виллемс, каждому понятно, кого имел в виду патриарх: Запад.

Патриарх не отрицает существования "мрачных страниц" в истории России. Однако он указывает на то, что подобные эпизоды можно проследить и в истории соседних цивилизаций. Из этого может следовать одно: всем странам следует перерабатывать государственные преступления своей новейшей истории. Но именно этого предстоятель РПЦ и не делает, несмотря на то, что и его семья пострадала от сталинских репрессий. Кирилл указывает на то, что современной России не было бы без достижений "наших предков в 1920-1930-е годы XX века". Он хоть и признает наличие "несправедливости и страданий" сталинской эпохи, однако призывает не сомневаться в успехах Сталина.

Идеал, пропагандируемый сегодня РПЦ, - это образ воина и очищающей силы войны. Поэтому и государство, и Церковь в России то и дело ссылаются на Вторую мировую войну. Патриарх видит в ней одну из попыток Запада атаковать, захватить или вовсе уничтожить Россию. Оказавшийся в немилости у патриарха протоиерей Всеволод Чаплин ставит "американский проект" в один ряд с попытками Наполеона и Гитлера поработить и уничтожить Россию. Откуда, как не из веры, указывает РПЦ, русский человек должен черпать силы, чтобы умереть, защищая народ и отчизну? Церковь и сама стремится выиграть от воинственной риторики. "На войне атеистов нет", - говорит патриарх Кирилл.

Политическое православие представляет собой не религию, а религиозную идеологию, которая радикально отличается от исходной религии вплоть до прямых противоречий между ними. Религиозные идеологии свободно обращаются с догматикой и со священными текстами и склонны расширительно толковать понятие «религиозная принадлежность».

Кирилл поддержал то, что стало проявляться во второй половине нулевых. В первые десять лет постсоветского восстановления в церкви любили эстетизировать слабость: в духе юродства подчеркивали неустроенность как ценность, эстетику самоуничижения смаковали. Православные на фоне ухода от советских стереотипов и противостояния новой культуре успеха подчеркивали, что надо отказаться от погони за жизненными благами, чтобы получить блага от Бога. Эту парадигму стали критиковать в середине нулевых: если уж страна начала вставать с колен, то с колен должны были встать и православные. Кирилл помог придать этому процессу более системный характер. Но тут наступила другая крайность — триумфализм, ставка на протокол, отчетность, стремление подверстать церковь под четко отлаженный административный механизм. В 90‑е можно было иметь какие угодно недостатки, только бы не успешность. Уже в 2011‑м заговорили совсем другое.