Вы здесь
Нормальному процессу в теплой навозной куче крайне опасны сквозняки
Примерно 40 лет назад в СССР было отменено государственное рабовладение в отношении 36% населения. До этого жители сельской местности не имели паспортов, а колхозники, составлявшие большинство сельского населения, не имели вообще никаких прав. Постановление Совета Министров СССР от 28.08.1974 "Об утверждении положения о паспортной системе" в отношении селян стало действовать лишь к 1976 году и советские рабы 40 лет назад начали получать паспорта. Впрочем, к свободе это имело еще весьма отдаленное отношение. Так что, когда Запад 1.08.1975 подписал с Брежневым заключительный Акт Хельсинкских соглашений, то Брежнев его попросту надул, заявив о соблюдении прав и свобод человека в рабовладельческой империи.
Поэтому, когда 25 лет назад исчез Советский Союз, и вместе с ним исчезла советская форма рабства, на свободе оказались люди, среди которых примерно треть только полтора десятилетия к тому времени имели паспорта, а значительное большинство в принципе не понимало, что с этой свободой делать. В результате, помыкавшись несколько лет на воле, россияне вполне добровольно выбрали новую форму несвободы.
Сегодняшняя Россия прочно стоит на едином фундаменте, образованном в результате слияния двух анти-ценностей: НЕ-свободы и НЕ-доверия. Эти анти-ценности пронизывают весь российский общественный организм сверху донизу, включая властную вертикаль, экономику и повседневную жизнь граждан.
Наивысшей своей концентрации несвобода и недоверие достигают в Кремле. Путинский ужас перед собственным окружением вышел на уровень ночных кошмаров Сталина. Последние кадровые "перетряхивания" сильно напоминают сталинскую паранойю. Со всех значимых постов в государстве устраняются все, имеющие политический вес хоть на миллиграмм больше нуля. Назначение на ключевую должность главы администрации делопроизводителя Антона Вайно, да к тому же имеющего склонность публично нести бредовую заумь, это свидетельство явного желания Путина зачистить все пространство вокруг себя до зеркального блеска.
На это же нацелены и все эти охранники в креслах губернаторов. В парламенте – только клоуны, в правительстве – одни марионетки, на местах – личные бодигарды. Этот политический ландшафт – есть воплощения той концентрации несвободы и недоверия, которая сгустилась в голове Владимира Путина к 17-му году его владычества.
Диктатор – самый несвободный человек в своей диктатуре, живущий в атмосфере тотального недоверия. Диктатор доверяет только тому, кто не может предать физически, в силу какого-то анатомического свойства. Например, свой гарем султан может доверить только евнуху.
У Путина есть свой политический евнух, обладающий уникальной для человека, давно вращающегося в высших эшелонах власти, политической импотенцией. Это – Дмитрий Медведев. Его политическая импотенция может рассматриваться как эталон и храниться в Палате мер и весов. Человек за почти два десятилетия пребывания на вершинах власти не создал свою команду, умудрился не нагулять политический вес и ни на что вообще толком не повлиять. Таких людей в России, и ее окрестностях больше нет. Он – уникум. Медведев не может забрать власть, поскольку ему – нечем. Именно поэтому Путин и держится за Медведева и постарается сдать его только в крайнем случае, какие бы глупости тот ни говорил.
От Кремля волны несвободы и недоверия расходятся по всей стране, проникая во все поры общества, затрагивая все отношения, от экономических до культурных. Главный проводник несвободы и недоверия – путинские средства массовой информации.
Вываливая на головы россиян мегатонны лжи каждую секунду, российские СМИ, и прежде всего телевидение, порождают в этих головах чудовищные картины действительности, в которых весь мир стоит исключительно на насилии, в нем нет места морали и праву, а та ложь, которую зритель наблюдает на экране своего телевизора, и которую он, конечно, распознает как ложь, она – ложь наша, правильная, направленная против вражеской лжи.
По мере приближения 25-летнего юбилея августовского путча 1991 года, который похоронил Советский Союз и дал населявшим его народам шанс на свободу, появляется все больше публикаций, авторы которых пытаются осмыслить прошедший период и ответить на вопрос, почему большинство из этих народов шанс на свободу не использовали. Владимир Гельман в статье "Бегство от свободы", опубликованной в "Ведомостях", перечисляет шаги, уводящие от свободы, которые в каждый из "критических моментов" постсоветской политической истории делала Россия: отказ от политических реформ сразу после подавления путча в 1991 г., роспуск Съезда народных депутатов в 1993-м, президентские выборы в 1996 г., планомерное ограничение политической конкуренции в 2000-е гг. и репрессивная "политика страха" после 2012 года.
И далее профессор Гельман высказывает надежду, что "рано или поздно смена режима может (хотя и не обязательно должна) открыть новые шансы для демократизации России". Против такого рода гипотез возражать совершенно невозможно. Режим и впрямь либо сменится, либо нет. А в результате такой смены демократизация либо наступит, либо опять пролетим.
Мои соображения носят куда менее основательный характер, нежели у профессора Гельмана. Они основаны на наблюдении за тем процессом, который шел в стране в первую половину 90-х, когда и были, на мой взгляд, заложены основы дальнейшего отката. В то время можно было организовывать импичмент президента, инициировать любые законы. Власть не чувствовала опасности, пока не трогали ее фундамент. Которым и тогда и сейчас было телевидение. За четверть века после распада СССР в России так и не появился закон о телевидении. Все попытки его принять пресекались на дальних подступах.
Останкинская башня – это и есть та самая игла, в которой находится Кощеева смерть российского авторитаризма. Перерождение ельцинского режима завершилось с момента, когда Березовский поставил под контроль Останкино и фактически закрыл путь для создания общественного телевидения в России. Старт перерождению авторитарного ельцинского режима в тоталитарный путинский дало убийство НТВ.
Социокультурный фундамент современной России составляют вот эти две анти-ценности: несвобода и недоверие. Их постоянное воспроизводство обеспечивается тоталитарной конструкцией телевидения. И никакая смена лидеров ничего не изменит. Надежды, что путинский режим умрет вместе с нынешним хозяином Кремля – утопичны. Из этого телевизора выйдет новый диктатор. Как Ельцин второго пришествия вышел уже не-демократом из телевизора 1996 года, а Путин – из телевизора 2000 года. Это абсолютно телевизионные продукты. У тех, кто пытается осмыслить провал демократии в России представление о роли СМИ в духе тезиса Хрущева о "журналистах как подручных партии".
Нынешний телевизор и информационные войска в целом давно уже не подручные. Этот хвост давно уже виляет собакой. А точнее, он уже и есть сама собака. Путин находится внутри того информационного кокона, который соткан усилиями медийных структур, им же созданных. Он находится внутри той скорлупы несвободы и недоверия, которую эти структуры постоянно воспроизводят. Поэтому первым и главным шагом на пути выхода тоталитарного мрака должна быть полная ликвидация путинской медийной системы и создание нормальных, прежде всего общественных средств массовой информации.