Феномен Навального: «У меня все серьезно...»

К теме, которая будет затронута в этом тексте, подтолкнуло послепосадочное интервью Навального  Евгении Альбац. Там ему был, в частности, задан читательский вопрос, чем он намерен заниматься в дальнейшем, учитывая болотную тишь, с одной стороны, и жесткое подкручивание гаек - с другой. На что Алексей ответил: будем заниматься обычной политической работой . И, жестикулируя для убедительности руками, разложил по полочкам унылые в своей прозаичности вещи: развивать средства пропаганды, создавая сеть хотя бы простеньких  ютубовских студий на местах, продолжать антикоррупционные расследования, участвовать в выборах, обязательно периодически выводить людей на улицы...

Ну, а мне подумалось: не в этом ли понимании профессии и работы политика Навальный принципиально отличается от других фигур, мельтешашихся на поле оппозиции? В восприятии ее не только, и не столько, как эстрадного шоу, но и огромного, до занудности однообразного пласта многочисленных дел? Каждодневной суеты, которая неизбежна при создании реальной оргструктуры с сотнями и тысячами людей, если ты, действительно, а не абстрактно стремишься не просто сменить власть, но и править?

Не потому ли в своей ненависти главный  Противник его удостоил такой высочайшей чести, что избегает даже называть по имени? Понимает, видит, в чем пропасть различия между ним и любым, даже самым талантливым златоустом ранга Радзиховского или Ремчукова, Павловского или Пархоменко. Те хотят смены власти, но сами к ней не стремятся – не могут или не хотят взваливать на себя рутину и ответственность. Нет для этого (в одних случаях через или, в других - по совокупности) подходящего характера, воли, знаний, опыта, храбрости, здоровья (выносливости) и т.д.

 А этот – хочет и может. Во всяком случае, свои способности конкретно демонстрирует, создав беспрецедентную для оппозиционной практики оргструктуру всероссийского масштаба. И уже одним этим доказывая, что к приходу во власть готов.

Мировоззрение и политика

Ну, а для тех, кто довольствуется позицией наблюдателя, в теоретическом ракурсе подобного рода различия интересны своею сущностью.  И диалектикой взаимодействия.

Для этого стоит задуматься, чем мировоззрение человека отличается от его политических взгядов? Прежде всего, объемами. Если изобразить это графически, то как большой и малый куполы. Или шар с шариком внутри себя.

Мировоззрение  - это совокупность опыта и знаний широчайшего круга. Если политические взгляды  в основном охватываются системой политологии, то мировоззрение, помимо ее включает в себя философию, историю, культуроведение, теорию управления, социологию, психологию – желательно до уровня прикладной психодиагностики. Это – как минимум. 

А практически это значит, что с мировозренческой высоты высокообразованному и мыслящему человеку многое видится совершенно иначе, чем ему же – в роли политика. Ибо общество, государство, его политическое устройство представляется как сложное поле, засеянной разносортными семенами.  Не стану рисовать всю его конструкцию, потому что это требует объема книжки, но уже и по фрагментам станет ясно, что имеется ввиду. Мы увидим, что всякое социальное устройство – будь это племя, а уж тем более – государство – тут всегда компромисс. Потому что, как говорится, Бог создавал каждой твари по паре. И человеки в своем социуме как минимум делятся на две половинки, противоположные – порой до несовместимости – по своим природным качествам: характерам, силе воли, темпераментам. Психолог вам объяснит: один рожден эстравертом, другой интравертом . Одним присущи экстрапутитивные, другим - импунитивные реакции. И это уже раскол. Потому, что  одним присуще стремление к состязательности и лидерству, а другим – к уравниловке, «справедливости» и оппозиционности.  А это значит, что одним более уютно в условиях рыночного устройства, другим – при социализме.  Одни склонные к демократии, другие – к патернизму и «твердой руке». И нет такого  общественного строя,  идеологии и партии, которая бы придумала государственную систему, которая бы идеально подходила для всех. Всегда одна половина  будет менее довольна, чем другая (здесь это понятие совершенно условное – не в процентах, которые вряд ли можно точно померить). 

Отсюда – мировоззренчески – следует важный вывод:  когда речь идет о политической системе и государственном устройстве,  реально можно и нужно стремиться не к идеалу, а к компромиссу. В данной задаче компромисс – он и есть идеал. И «демократия» - во всяком случае, как она обычно трактуется  сегодня – это не некая конструкция, а всего лишь механизм. Механизм самонастройки и самосовершенствования. Или – можно сказать иначе – самоуправляющий механим. Он давно найден и обрел ипостаси в виде многопартийности, свободных выборов и парламентаризма. И сколько бы их ни ругали, ни ерничали со всех сторон, Черчилль прав: ничего пока, к сожалению, люди для сосущестования и благополучия в своей разности не придумали.  Демократия потому так долго и существует, что она способна к непрерывным коррекциям, к  самосовершенствованию.  И даже если на человечество нисходит затмение, чума коммунизма или фашизма, ее ломающие, все равно выход происходит по тем же рельсам.  В то время, как антидемократические механизмы всегда ржавеют и саморазрушаются.

Говорить такие банальности для людей сведующих неловко, а для догматиков и  фанатиков - бессмысленно. Но я вынужден это сделать, чтобы показать различие разных уровней мышления даже в одном и том же человеке.  Потому что с высоты мировозрения он ощущает себя в роли философа –скептика, который без всякой рисовки может заявить : а мне, что «левые», что «праве», что либералы, что социалисты – все равны. Потому что в контексте «демократии», как в том детском стишке: мамы всякие важны, мамы всякие – нужны.

Но тогда возникает вопрос, а прав ли политик, который разделяет ту или иную идеологию? Не заблуждается ли он в самим состоянии быть политиком? И может ли в принципе человек, обладающий глубоким  мировоззрением, заниматься политикой? То есть выбирать себе партию и остаивать ее кредо? Не разнесет ли его крышу такое противоречие? Либо не станет ли он автоматически при этом беспринципным циником, грубого пошива карьеристом и –не более того?

В принципе мой ответ на эти сомнения отрицательный, так как противоречие  вполне диалектическое – в жанре единства и борьбы противоположностей.  По меньшей мере – по двум причинам. Во-первых, мировоззрение - это интеллект, общая картина мира, горизонт. А политика – занятие, работа. Грубая аналогия для понимания разницы: разве философ (математик, астроном и т.д.) не может пойти работать слесарем, торговцем или менеджером?  Политика как поприще – это прежде всего, путь к власти. К руководству, к управлению  другими людьми. Поэтому, избрав себе такую «профессию», мировоззренец  не сильно грешит перед самим собой,  даже если пристраивается в партию, руководствуясь не столько ее идеологией, сколько шансами победить на выборах.

Во-вторых – и это, пожалуй, главное, с высоты своего обзора он видит те красные линии, переходить которые не стоит. Это значит, что понимая преимущества «демократии», он может стать и либералом, и социалистом, и консерватором. Он может даже перебегать из одной партии в другую. Потому что, по большому счету, они – органичаские части одной системы, только меняющиеся местами. Но не станет коммунистом, националистом  или фашистом. Просто потому, что это не просто безнравственно, но это противоречит его мировоззрению и неперспективно.

Навальный  и «либерасты»

Назову три важнейших отличия, которыми Навальный важнее, точнее сказать – весомее в ретраспективе перемен в России, чем т.н. либеральная оппозиция. Первое уже было отмечено: желанием и способностью брать власть, чтобы править (управлять, руководить – термин по вкусу). Для человека, создавшего более 40 штабов и продемонстрировавшего свой рабочий стиль на выборах - это уже де факто.

Второе различие -  реализм. Чувство реальности, которое улавливается, прежде всего, в ощущениях важнейших мембран общественных настроений и ментальности, без созвучия которых никаких шансов на победу быть не может. Политик от пустозвона-политолога отличается тем, что вынужден с этим считаться, будучи даже готовым слегка приврать, чтобы понравиться. Например, обещания Навального «разобраться» с олигархами в законности их богатств или отсутствие категоричности по поводу возврата Крыма. Типа, да – это несправедливое решение, но вопрос непростой – ведь там живут конкретные люди. Изречение таких откровений, конечно же, вызывает возмущенный шум с той стороны, но они абсолютно прописные истины для тех, кто реально занимается политикой.

Третье – настроенность не на «чистоту идеологии», а на солидарный  компромисс. Свой реализм Навальный демонстрирует и в готовности поддерживать любую оппозицию – вплоть до коммунистов, что с либерального фланга  квалифицируется, как «беспринципность»  и опасность прихода «второго Путина».  И он, действительно, в качестве альтернативы предлагает окрошку, которую трудно загнать однозначно на тот или другой полюс классического континуума «вправо-влево».  Но при внимательном наблюдении  надо признать, что рисуемый Навальным механизм вполне отвечает демократической конструкции: разделение властей, многопартийность, свободные выборы и т.д. По полному кругу.  А это есть самое важное. Потому что такие действия, как суды над олигархами или введения налога на их собственность – это вопросы спорные, которые при нормальном парламенте становятся темами полемик вплоть до драк. Но они так или иначе решаются. Как и Крым, Сирия или реформа силовых структур. Здесь не может быть безусловной конкретики, и всякие высказывания на эту тему – лишь суждения. Причем именно из того ряда, который  можно рассматривать как резерв и поле для популистких игр.

В этом пункте различий особенно контрастно проявляеся нетерпимость либералов, которых тот же Радзиховский, подражая толпе, называет «либерастами». Эта неизлечимая коррозия  всякой способности к объединению, к консолидации! Эти извечные дрязги между собой! Причем, еще было бы понятно, если б дрались за власть. А то ведь мордуются, тиранят друг друга за малейшие отклонения от «чистоты» в борьбе за статус едкого златоуста или златописца. Эти нравы, этот снобизм всегда остро чувствуется в Вильнюсе во время посиделок закордонной оппозиции, наблюдать за которыми становится неинтересно уже после первого знакомства. Они конечно же все равно «свои люди», в фундаментальном – единомышленники. Но оттого-то и особенно тяжко их слушать, потому что осознаешь, насколько «далеки они от народа» - даже если под таковым понимать только слой «мыслящего тростника».

Владимир Скрипов