«Пыня» переполошил пермских холуев, оскорбив их чувства верующих и заставив забыть о своей работе

В центре Перми 12 ноября к столбу привязали чучело с лицом Путина. На лбу у манекена, одетого в тюремную робу, был приклеен листок со словами “лжец”. На груди – фраза “Военный преступник Пыня В.В.”. Вскоре к месту размещения инсталляции приехали сотрудники Росгвардии, затем полицейские и люди в штатском. По словам очевидца, секретаря регионального отделения Либертарианской партии России в Пермском крае Александра Котова, около десяти представителей силовых структур собрались вокруг чучела. В этот день пресс-служба МВД по Пермскому краю заявила, что силовики ищут автора арт-объекта.

24-летнего Александра Котова задержали, потому что он снимал чучело на телефон. Активиста заковали в наручники, увезли в отделение и допрашивали несколько часов. Полиция, по словам Котова, пыталась выяснить, что активиста не устраивает в сегодняшней реальности.

“Они разговаривали со мной как с обвиняемым. Полицейские говорили, хорошо будет, если я на несколько месяцев отправлюсь в тайгу лес валить, чтобы мозги на место встали”, – рассказал Котов Радио Свобода. Котова отпустили без предъявления обвинения. 16 ноября ему пришла повестка на допрос в качестве свидетеля. “Поразительно, конечно, что столько сил полиции брошено на это безобидное дело. Полицейским, видимо, заняться больше нечем. Я не считаю, что автора инсталляции нужно задерживать и привлекать к какой-либо ответственности. Вреда от манекена не больше, чем от выкинутого на дорогу мусора. А если дать государству право наказывать за слова, оно обязательно начнёт использовать эту возможность для цензуры”, – сказал Котов.

На следующий день после появления Пыни на улице Перми был задержан другой местный активист, 20-летний Александр Шабарчин. В интервью Радио Свобода Шабарчин рассказал, как его возили в военкомат и запугивали:

– В 11 часов утра в дверь комнаты, где я живу, постучали полицейские. Я им не открыл, потому что только проснулся. Потом полицейские стали звонить мне на телефон, я сначала не брал трубку, а потом перезвонил и сказал, что сам приду в участок. Я вышел на улицу, прошел метров 200. В этот момент кто-то постучал по моему плечу. Я обернулся: три человека в гражданском сказали, что надо с ними проехать. Они посадили меня на заднее сиденье серой машины и объяснили, что должны меня доставить в военкомат. Я удивился происходящему: трое полицейских везут меня в военкомат моего родного города Верещагино за 150 километров от Перми. К тому же полицейские сказали, что служат в звании майоров. Целесообразное расходование людских ресурсов, ничего не скажешь. Пока я находился в военкомате, майоры ждали меня в машине, чтобы отвезти обратно в Пермь, в отделение полиции. Целый день сотрудники полиции потратили, чтобы катать меня по области!

– Я в тот момент проходил обследование и подтверждал диагноз, который делает меня не годным к военной службе. В военкомате терапевт и комиссар собирались мне ставить категорию "временно не годен к военной службе". Но начались странные звонки – и поставили "ограниченно годен к военной службе". После этого меня повезли обратно в Пермь. В восемь часов вечера повели к местному участковому. Я на все его вопросы брал 51-ю статью Конституции. Затем пришел следователь уголовного розыска. Маленький и злой. Потребовал, чтобы я оставил свой телефон за пределами его кабинета и снял шарф-манишку. Я офигел от такого предложения.

– Я сказал, что хочу позвонить адвокату. Следователь ответил, что если я не буду повиноваться, то он меня бросит в “обезьянник”.

– Следователь говорил, что у него есть видеоматериалы, как якобы я это чучело несу. Но он мне не показывал эти доказательства. Следователь сказал во время допроса: “Мы пойдем по двум сценариям". Один – что я якобы уклонист. А второй – моя политическая деятельность. Следователь сказал, что записывать наш разговор будет выборочно: то, что сам решит. Я ответил, что он сейчас нарушает присягу, потому что полицейский должен служить закону и народу. Следователь ответил, что диагноз, на основании которого я признан негодным к военной службе, можно оспорить. Мол, меня давно пора отправить к правильным врачам и поставить правильный диагноз.

– Я думаю, они после появления чучела очень сильно напряглись. Следователь сказал, что хочет узнать, "что я такое". Именно "что", а не "кто". Он очень негативно отзывался о людях, которые выходят на митинги. Приводил в пример свою жену. Жена следователя, оказывается, уверена, что всех, кто выходит на митинги, надо на завод отправить. И следователь с ней полностью согласен. Он мне говорил, что в России все не так плохо, как на Украине, где к власти пришли люди, которые хотят экспериментировать. Следователь повторял, что не допустит в России таких экспериментов. Он не скрывал свою неприязнь ко мне. Следователь попросил меня никому не рассказывать, что мы с ним разговаривали.

– Говорил, что я уклонист, и обещал, что меня отправят служить в армию, в какое-то особенно страшное место. Следователь угрожал мне уголовным делом за уклонение от службы в армии. Этот человек был очень раздосадован. Он повторял, что его из-за нас откуда-то подорвали. Следователь давно нами занимается. Ему поручили курировать меня после того, как нас с друзьями однажды задержали, когда мы выбрасывали мусор с логотипом партии “Единая Россия”.

– Представьте, что бы вы подумали, если бы увидели на помойке сломанные вещи с эмблемой этой партии? Нас тогда задержали, посадили в "буханку" и увезли в участок. После этого я у полиции, видимо, на контроле. Следователь в курсе моей частной жизни. Например, знает о том, что я с мамой мало общаюсь. Когда я два года назад был организатором антикоррупционного митинга, мама говорила, что я не знаю, куда лезу, и всех подставляю. Мама сказала, что рано или поздно за всеми нами придут. Она почти перестала со мной общаться, потому что боится.

– На меня составили административное нарушение, потому что я не явился в военкомат по повестке. Хотя я проходил медицинское обследование и предупреждал об этом военкомат. И врач в больнице, куда меня направил военкомат, говорил, что никаких у меня проблем не будет, пока обследование не закончится.

– Армия – не самое плохое место на свете, лучше, чем тюрьма. Если надо будет, то пойду служить. Но у меня гипертония, я принимаю лекарства. Кровь носом часто идет, голова кружится. Я не представляю, как буду справляться с армейской службой. Мне иногда трудно повседневными делами заниматься. Еще я побаиваюсь: в армии политически неугодный человек абсолютно беззащитен. Меня могут, например, убить, а потом спишут на несчастный случай или самоубийство.

– Это было живое воплощение всего худшего в российской власти. Пыня – это военное вмешательство в другие страны и повальная ложь. Инсталляция – предсказание того, что когда-нибудь Пыня сядет за все свои действия. Рано или поздно правосудие придет даже за высокопоставленным чиновником. Мы наблюдали реакцию людей на инсталляцию с чучелом. Негативных комментариев в адрес автора арт-объекта почти не было. Прохожим понравилось. Я думаю, эта акция научит людей не бояться. Когда ты высмеиваешь того, кто тебя ужасает, чувство страха начинает притупляться. Смешное перестает быть страшным. Очень странно, что на место установки чучела приехало столько полиции. Эта была безобидная акция. Она никому не причинила вреда.

– Конечно, боится, потому что он идет против организации, которая превосходит по возможностям и по силам каждого отдельного человека. Но страх нужно преодолевать. Особенно если на кону будущее целой страны. Я, например, тоже боюсь. Но во мне играет чувство справедливости так сильно, что я не могу ему противостоять. Я вижу на улицах пенсионеров, которые просят мелочь. Вижу, что цены растут, свобод все меньше, а налогов больше. Вижу, как люди бегут из страны и как умирает мой родной город Верещагино. Я не вижу здесь будущего для себя. Я пытаюсь сделать все возможное, чтобы мне не было стыдно перед своими детьми. Если они однажды спросят меня, что я делал, когда, например, Путин вводил пенсионную реформу, я не хочу быть среди тех, кто хавал этот произвол.

– Мы не отвечаем журналистам на вопрос, кто автор инсталляции, берем 51-ю статью Конституции. А решили они по понятным причинам. Я был одним из организаторов митинга “Он вам не Димон” и других протестных акций. После митинга у меня в аудиозаписях нашли песню экстремистского содержания, Меня наказали по административной статье. За участие в митинге 7 октября осудили на 60 часов исправительных работ. Я помогаю штабу Навального в Перми. Хотя в большей степени я сейчас сам по себе. Кроме того, я устраивал две протестные акции “Посигналь, если против Путина” и “Дай пять, если против Путина”. Я стоял на улице с плакатом и давал руку прохожим. Тогда выяснилось, что нас, оппозиционеров, очень много.

– Что инакомыслящих не так мало, как кажется, и нам пора объединяться.