Вы здесь
Кроме ожидания санкций, других ожиданий уже нет
По словам начальства, материальные итоги уходящего года, в сущности, приличны. Достигнуто, конечно, меньше, чем мечталось, но жизнь помаленьку улучшается. Именно такая мысль раз за разом звучала на пресс-конференции Владимира Путина.
Это высочайшее мероприятие многозначительно совпало с публикацией ФОМовского опроса, в котором оценку 2018 году дали рядовые люди. И надо же — по впечатлению подавляющего большинства из них прошедший год был для России либо хуже предшествующего (37%), либо таким же (39%). А за то, что он был лучше, голосовали всего 15% опрошенных. Год назад, оглядываясь на 2017-й, люди отзывались о нем куда оптимистичнее.
Ответы на все без исключения сопутствующие вопросы (о том, удался ли 2018-й для респондента лично, чего он ждет от 2019-го и т. п.) говорят о том же — о повороте к пессимизму. Год назад мнения и предвидения людей были окрашены по-другому.
В чем же дело? Может быть, в раздражении пенсионной реформой или в гонениях на рэперов? Не исключу, что и это тоже. Но у рядового человека хватает для недовольства и совершенно конкретных материальных причин.
В январе—ноябре 2018-го так называемые «реальные располагаемые денежные доходы населения» составили 99,9% от уровня годовой давности. Индекс потребительских цен увеличится за год на 4% с лишним (в 2017-м было 2,5%), причем инфляция быстро набирает темпы — в этом декабре скорость роста цен в два с лишним раза больше, чем год назад. Ухудшаются и прочие индикаторы благосостояния. Например, метраж сдаваемого жилья уменьшился на 3,7%.
И это ведь — госстатистика. Как все обстоит на самом деле, можно только гадать.
Притом жаловаться на какой-то мировой кризис не приходится. Его нет. И нефтяные цены обвалились только в ноябре, а большую часть года стояли непривычно высоко, так что экспортная выручка в 2018-м будет гораздо больше, чем в 2017-м.
Остаются санкции. Точнее, ожидание таковых. Дело Скрипалей (первый раунд британских обвинений — весна; второй, гораздо более детализированный, — начало осени) и Керченский инцидент (ноябрь) пока еще не отозвались сколько-нибудь мощными западными мероприятиями против российской экономики. Те точечные удары по отдельно взятым фирмам и лицам, которые уже состоялись, в масштабах нашей державы не так уж сокрушительны.
Принципиально важно другое. Все участники нашей материальной жизни, будь то рядовые или сановные, с весны живут в ожидании санкций, приноравливаясь к предположению, что рано или поздно они грянут.
И вот несколько последствий.
1. Девальвация национальной валюты. В начале 2018-го доллар стоил 56 рублей, сейчас — 68. В прежние времена дорогой нефти соответствовал тяжелый рубль, а дешевой — легкий. Однако в нынешнем году рубль начал дешеветь весной (нефть как раз дорожала, но зато началось дело Скрипалей) и чуть не сорвался резко вниз осенью (дело Скрипалей вступило во вторую фазу). Причина такого поведения нацвалюты — страх и паника, рожденные санкционной угрозой. Только спецмероприятия ЦБ и Минфина не допустили более крутой девальвации. Эти мероприятия продолжаются и сейчас, но вероятность нового удешевления рубля в первом квартале 2019-го оценивается предсказателями как высокая. Именно ослабление рубля является сегодня главным локомотивом инфляции.
2. Рост процентных ставок. В первые месяцы 2018-го ЦБ продолжал снижать ключевую ставку и весной довел ее до 7,25%. А потом вынужден был изменить свою политику. Сейчас, после двух повышений, ставка составляет 7,75% — и, по всем признакам, будет подниматься дальше. Это естественный ответ на выросшую неуверенность в рубле. Одно из последствий этого нового курса — удорожание всех кредитов — плохая новость для рядовых людей, поскольку жизнь в долг становится для многих нормой.
3. Попытки граждан остановить спад уровня жизни путем влезания в долги и траты накоплений привели к нескольким волнам изъятия из банков рублевых и особенно валютных вкладов. Очередная такая волна идет и сейчас. Помимо текущей потребности в деньгах, люди опять же поддаются панике, поскольку не смолкают разговоры то о какой-то заготовленной нашими властями «дедолларизации», то о гипотетической блокировке валютных счетов американцами. Рядовой человек чувствует угрозу сразу с двух сторон.
4. Резкий рост оттока капитала за рубеж. Объем чистого вывоза капитала в нынешнем году определенно будет больше $60 млрд. Спорят только — намного или нет. В прошлом году отток составил $25 млрд. А в нынешнем его масштабы будут по меньшей мере пятыми за четверть века, с 1994 года, когда статистика начала измерять этот показатель. Большим, чем отток, прогнозируемый на 2018-й, он был только в 2007-м, 2008-м, 2011-м и 2014-м. Причем существенно большим всего дважды — в восьмом и четырнадцатом годах. И оба раза главной причиной были сокрушительные падения нефтяных цен. Санкции и усугубляющие их контрсанкции 2014-го сыграли лишь вспомогательную роль.
А в нынешнем году, кроме ожидания санкций, других мотивов нет. На российские компании смотрят сейчас в мире как на прокаженных. Переодалживать деньги им почти негде, поэтому накопившиеся иностранные долги приходится возвращать. А та часть бизнеса, которая имеет возможность от греха подальше просто эвакуировать активы за границу, этим, естественно, пользуется. Как и перепуганные иностранные спекулянты. Все это, вместе взятое, и складывается в очередной исход капитала, пик которого, возможно, еще впереди. И не прямо, так косвенно, за это финансовое оскудение страны тоже платят рядовые люди.
Как видим, чутье не обманывает наших граждан. Жизнь в 2018-м действительно ухудшилась, и не из-за санкций, а одного только их предчувствия. Руководящие лица весь год изображают ту же веселость и бесшабашность, что и в 2014-м, хотя сейчас их жесты не встречают в массах почти никакого отклика.
Да, если верить опросным службам, россияне в большинстве соглашаются с официальными версиями скрипалевской и керченской историй. Но их словесное согласие больше не конвертируется в рост поддержки начальства. Еженедельные рейтинги ФОМа вообще не отреагировали на Керченский инцидент, оставшись такими же низкими, как были.
Взаимное закручивание санкционной спирали, видимо, будет продолжено. Но уже совсем не в той общественной атмосфере, что раньше.