Острова казённого утилитаризма

"Снятся людям иногда голубые города, у которых названия нет"

Не во сне, а наяву я жил в поразительном городе, который не был показан на картах и до 1995 года не упоминался в статистических справочниках. Не “голубой” город, а “звенящий”, радиоактивный. Назывался город вроде бы Челябинск, и в паспортах “место рождения” было указано “Челябинск”, но это был далеко не Челябинск. Наш особый, виртуальный Челябинск имел номер: сначала 40, потом 65, и звали мы родину Сороковкой.

Ещё был Челябинск-70. Ещё на Урале были два Свердловска (с настоящим ‒ три). Ещё Златоуст, да не тот, а номер 36. Именно их высматривали американские лётчики-шпионы. Нам известен только Френсис Пауэрс. Его разведывательный "У-2" был сбит первого мая 1960 года "под Свердловском" ‒ всем известна эта история. И не всем известно, что в группе Игоря Дятлова, таинственно погибшей на одноимённом перевале, было два участника из Сороковки, были предметы одежды, излучавшие радиацию (ценнейший предмет для вражеской разведки) – целая комиссия во главе с физиком-ядерщиком И. Кикоиным, коллегой И. Курчатова, изучала место трагедии.

Пауэрс хотел разглядеть уральскую часть "Архипелага Минатома". Другие шпионы, видимо, разглядели, а уж от спутников не спрячешься. У нас во дворе дети со всей серьёзностью обсуждали, что наш город ‒ цель № 21 в американском плане ядерной войны. Не знаю, откуда взялась эта цифра. Понятно, первые цели ‒ Москва и Ленинград, потом Арзамас-16. И вот мы, дети, спорили, сколько бомб у американцев запланировано для Москвы, помню, фигурировала цифра 8.

С 1992 года города-призраки стали называться "закрытыми административно-территориальными образованиями" (ЗАТО). Что же это за странные образования ‒ уж не злокачественные ли ‒ на многострадальном теле России? Эти ЗАТО ‒ удивительные места. Огромные территории обнесены колючей проволокой. Внутри ‒ целый мир: посёлки, города, иногда 100-тысячные, мощнейшие предприятия, леса, озёра... Затерянный мир, охраняемый военными. Один из последних очагов советского лагерного менталитета: все эти города были построены заключёнными, согнанными в специальные лагеря гулаговской системы. Создание ядерного архипелага курировали лично Берия и Курчатов.

В России несколько десятков ЗАТО: 10 городов находятся в ведомстве Минатома, другие подчинены военным и космическим ведомствам. В них проживает свыше миллиона человек. Кодовые номерные названия городов Минатома к 1995 году поменяли на нормальные, хотя и не особо оригинальные. Арзамас-16 вернулся к старому Сарову (а ведь чуть не стал Кремлёвском!), наша Сороковка (Челябинск-65) стала Озёрском (предлагали Курчатовск, у нас Курчатов работал). Семидесятка (Челябинск-70), или Сунгуль, как его называли по соседнему озеру, превратился в Снежинск, Свердловски 44 и 45 – в Новоуральск и Лесной, Златоуст-36 – в Трёхгорный, Красноярск-26 ‒ в Железногорск, Томск-7 – в Северск. Кстати, этот Северск поглотил деревни Белобородово и Орловку, где ещё с XVII века жили мои сибирские предки-чалдоны.

Но "ограничение на въезд и (или) постоянное проживание граждан на его территории" осталось. Эта статья закона о ЗАТО противоречит статье 27 Конституции РФ: "Каждый, кто законно находится на территории Российской Федерации, имеет право свободно передвигаться, выбирать место пребывания и жительства". Впрочем, этой статье противоречат многие российские порядки.

Заглянем в специальный закон. "Закрытым административно-территориальным образованием (ЗАТО) признаётся имеющее органы местного самоуправления территориальное образование, в пределах которого <…> устанавливается особый режим безопасного функционирования и охраны государственной тайны, включающей специальные условия проживания граждан".

Что же это за "специальные условия"? Хорошо помню детские впечатления, когда мне постепенно открывалась суть нашего существования. Ты просто живёшь в уютном городе, среди лесов, на берегу огромного озера... Но на тот берег нельзя. Озеро посередине перегорожено ‒ зимой по крепкому льду вдоль натянутой колючей проволоки бродят часовые в тулупах, исключительно выходцы из Средней Азии, летом постоянно курсируют военные катера, а во дворе рассказывают про "металлическую сеть на дне, чтобы ловить водолазов-шпионов". Зимой по льду другого озера, прозванного Заразкой (это Кызылташ; всего в зоне ‒ 5 озёр), бежишь с друзьями на свалку "взрывать лампы", а летом узнаёшь, что солдат, искупавшийся в этом озере, "набрался звенячки и умер через два часа". Узнаешь смысл словечка "звенит" (значит, приборы показывают высокий радиационный фон) и причину чистоты и частой замены асфальта на улицах. В "государственном заповеднике", который тянется на многие километры сразу за зоной, не собираешь грибы или ягоды: они "грязные" после аварии (взрыв на химкомбинате "Маяк" в 1957 г., известный как Кыштымская авария). Опасения вызывает слишком уж крупная озёрная рыба на рынке ‒ "мутант из Заразки".

В одном из дальних походов за ягодой ты вдруг упираешься в ту же колючку и слышишь окрик часового (вернее, его просьбу "Пацан, сбегай за сигаретами"). Научаешься бодро называть охраннику на КПП (контрольно-пропускном пункте) своё имя, пока тот с подозрением разглядывает пропуска и паспорта родителей. Не удивляешься, когда на курорте при знакомствах мать говорит: "Мы из пригорода Челябинска". Перед поездкой в пионерлагерь на море сам получаешь в некоем официальном учреждении особые указания, что и как говорить, и только самому лучшему из своих новых друзей в ответ на неожиданный анекдот из одного слова ‒ "Коммунизм" ‒ рассказываешь правду. Но тяжело привыкать к мысли, что "к нам в гости никто приехать не сможет". Вспоминается, как актуально звучала во дворе песенка "Голуби летят над нашей зоной".

О "специальных условиях жизни" кратко и ёмко сказал автор книги "Закрытые города в открытом обществе" В.А. Тихонов: в ЗАТО "строго охраняются не только расположенные в них производственные объекты, но и живущие в них люди". От кого охраняют города в глубине российской территории? Россиян охраняют от россиян. Добрые дяди, как это было принято в СССР, оградили людей от соблазнов проболтаться, от возможности уехать, от нежелательных гостей и лишающей спокойствия информации. Оградили не только буквально, но и с помощью хороших, в сравнении с соседними городами, условий жизни и спецснабжения (талоны были только на мясо). Выезжая за зону, в соседние города ‒ Касли, Кыштым ‒ вдруг видишь нищету, грязь, пустые магазины, вдруг полностью понимаешь смысл местной поговорки "Колючая проволока ‒ граница Советского Союза с Кыштымом" и почему наших горожан здесь называют "шоколадники". На базарах здесь ‒ дефицит из Сороковки.

Исследователи отмечают, что нет резкой границы между закрытыми атомными городами и их коллегами ‒ городами, также работающими в области ядерных исследований, но не имеющими статус ЗАТО. Это подмосковные Дубна, Протвино, Обнинск, Троицк; Димитровград и Подольск, где проектируются, и Колпино и Волгодонск, где производятся атомные реакторы; 9 городов при АЭС; Северодвинск с его заводом по выпуску атомных субмарин. Основой многих других городов являются хоть и не связанные с ядерным комплексом, но всё равно закрытые, секретные НИИ и производства. Но все эти города не имеют статуса ЗАТО, они открыты (здесь регламентировано посещение иностранцами). Получается, что ЗАТО созданы по принципу концентрационных лагерей для высококвалифицированных специалистов.

По закону, органы местного самоуправления ЗАТО (понятно, что совместно с другими, настоящими Органами) имеют право давать разрешение на въезд и выезд. На практике это выглядит следующим образом. У всех постоянных жителей есть специальные пропуска. Дети до получения паспорта не имеют права выезжать за зону без сопровождения. Любой приезжий (кроме начальства, естественно) оформляется в общем порядке: отстояв очередь в режимный отдел, вы подаёте заявление "на разрешение на въезд" тому-то и по такой-то причине. Заявление рассматривается специальной комиссией, решение объявляется через несколько дней. Вывешиваются списки: кому и на сколько дней въезд разрешили, а кому отказано. Раньше гостей не полагалось никаких, въезд разрешался только ближайшим родственникам; сейчас с этим менее строго, но принцип, нарушающий Конституцию, сохранился. При этом в 90-е годы моё родное ЗАТО, например, посещали и американцы, и японцы, и делегация Европарламента... Ни для кого не являются секретом окольные пути въезда в город, чем активно пользуются преступники, а иногда и сами горожане.

Внутри строго охраняющихся ЗАТО существуют отдельные территории (в основном, предприятия) с особым режимом безопасности и со своей собственной охраной! Эту двойную защиту ныне осуществляют в основном контрактники, которые содержатся на бюджетные средства и набираются из жителей ЗАТО и соседних территорий. Если уж думать о безопасности России, то охранять надо научные и производственные объекты, но не жилые микрорайоны, леса, парки и озёра! Дошло до того, что жители ЗАТО против "открытия" городов: у нас, мол, неохраняемые садовые участки, тонкие двери гаражей и квартир. Хорошо под охраной войск. Как живут несчастные в тех городах, что не огорожены колючкой?

Пресловутая секретность в том виде, в каком она существует сейчас, вступила в жесточайшие противоречия с реальностью. Что говорить, если в недавнем прошлом, уже во времена спутников, секретной была информация о площади водоёмов при атомных предприятиях (по площади озера, видите ли, можно вычислить мощность реакторов)! Сейчас при словах "военная тайна" никто уже не делает круглые глаза. Сейчас каждый хочет и должен знать, почему тот или иной объект объявляется секретным и сколько наших кровных бюджетных денег идёт на охрану "секретов полишинеля". До сих пор не прояснены и не приведены в соответствие с действительностью начала XXI века понятия и действия, связанные с "государственной тайной" и её обеспечением.

Излишняя секретность препятствует дальнейшему развитию ЗАТО. Здесь накоплен мощнейший научно-производственный потенциал и есть соответствующие кадры. На базе военно-научных городов можно создать современные экономически эффективные научно-производственных образования ‒ наукограды (за рубежом подобные образования ‒ исследовательские парки, технополисы ‒ давно доказали свою эффективность). Многие российские города имеют предпосылки и желание стать наукоградами (учёные называют от 50 до 65 городов с населением около 3 млн. человек), атомные ЗАТО также отвечают критериям наукоградов. Но они проигрывают открытым городам по двум важнейшим условиям: во-первых, по информационной и транспортной доступности и, во-вторых, по открытости экономики. Без этого не имеет смысла рассчитывать на оптимальную работу экономических механизмов в условиях рынка. Плюс слабый административный ресурс. Поэтому наукограды облепили Москву, а ЗАТО остаются при своих изотопах.

Конечно, один из вариантов развития атомных ЗАТО ‒ захоронение ядерных отходов, производство ядерного оружия и топлива. Но нельзя, чтобы на это ориентировались все научно-производственные мощности городов. Примеров блестящего использования военных технологий в мирном производстве ‒ множество. Но пока ЗАТО будут оставаться "государством в государстве", островами казённого утилитаризма в рыночной экономике, рассчитывать на их полноценное развитие, тем более в статусе наукоградов, не приходится.

Виктор Крысов