Михаил Веллер и его роль в русской культурной революции

Я ждала, я верила
в веер мысли Веллера.
Так прониклась глубоко,
что сбежало молоко.
(Частушка)

А теперь серьезно.
Когда Михаил Иосифович говорит о Человеке, России, Мире, Истории, Вселенной, о Русских и Евреях, обо Всем и Общем, он заразительно убедителен, феноменально эрудирован и фантастически красноречив. Читаешь или слушаешь – и изумляешься этой мощи.

Но стоит ему коснуться чего-то более или менее конкретного…
Например, есть у него эссе о театре. Он в пух и прах разнес современную драматургию, режиссуру и сценографию. Попутно досталось Чехову, с которого, по версии М.И., все началось, ибо он уничтожил драму как жанр. Лишил действия, интриги, динамики и т.п. На самом деле это категорическая чушь, но спорить не буду, речь о другом. Если в Человеке, Истории и Вселенной я разбираюсь приблизительно, то театр знаю неплохо, поэтому вижу по многим частностям и деталям, что Михаил Иосифович в предмете не компетентен – мало что видел и, похоже, совсем ничего из современной драмы не читал.

При этом он сам недавно оказался в театре. Выступил на одной из московских сцен с лекцией, названной спектаклем. Наверное, потому, что время от времени включали музыку, а на экране показывали портреты тех, о ком М.И. рассказывал. Особенно не утруждались: упомянет лектор Польшу – включают знаменитый полонез Огинского, затронет французскую революцию – пошла «Марсельеза», коснется русских революций – гремит «Интернационал». Такая клубная самодеятельность.

Но бог с ней.
Лекция была о Булгарине. Личность, несомненно, интересная, я узнал о ней 2-3 новых подробности, спасибо.
Но в чем пафос? А в том, что мы, дескать, превозносим русскую классическую литературу 19 века, а она, между прочим, ничего не дает. Мне уж точно ничего не дала.

Подразумевалось, что Булгарин своим «Иваном Выжигиным» что-то дал.

Я задумался, что имеется в виду. Почему классика не дала, а Булгарин дал?

И вспомнил разговор с другом моего отца, заводским технологом, человеком большой честности, трудолюбия и любознательности, не чуравшимся чтения. Я тогда поступил на филфак, и он меня спросил, как специалиста, что мне было страшно лестно: «Объясни, пожалуйста, почему Достоевский великий? Начал я «Преступление и наказание», не осилил. Зачем-то старуху убил, ходит по городу, болеет. Что это мне дает, что я узнаю? А недавно прочитал «Колеса», не помню автора, американец, вот там интересно, там я узнал, как они автомобили делают, что у них тоже и авралы бывают, и брак, и отношения всякие».

Не помню, что я ответил, но помню, что мои объяснения его не удовлетворили.

А говорил я, наверное, о художественности. Образности. О том, что проникновение в насыщенные образы развивает ум и душу, а всякое развитие есть стимул к созиданию и залог прогресса (кстати, одна из любимых мыслей Михаила Иосифовича). Мыслящие люди становятся еще более мыслящими, влияют на всех прочих и на историю. Делают ее.

Похоже, и другу отца, и Веллеру от литературы нужна польза чисто конкретная, сегодняшняя, практическая. Учить, наставлять, давать примеры. Удивительно – он час с лишним говорил о Булгарине и его романе, но ни разу не посягнул на утверждение, что произведение это, написанное в духе «благонамеренной сатиры» (выражение самого Фаддея Венедиктовича), является высокохудожественным. О тиражах говорил. Об успешности говорил. О переводах говорил. О примере положительного героя, преодолевающего трудности, говорил. Но вот просто взять и сказать, что роман выдающийся или хотя бы хороший, – ни разу. Веллер вообще говорит много смелого, за что считает себя несусветным еретиком для всех и всего, но никогда не скажет ничего лишнего. Т.е. напрямую вредящего его репутации тотального эксперта.

К «Ивану Выжигину» он подверстал еще несколько книг, скакнув сразу через век, заявив, что «Как закалялась сталь», «Повесть о настоящем человеке» и «Молодая гвардия» пусть не бог весть какие шедевры, но – полезные. О подвиге и жертвенности по имя идеи.
Не хочется ерничать, но признаюсь, я, когда это слушал, невольно подумал, что текст нацистского гимна Хорста Весселя тоже был по-своему полезен, а гибель автора от рук проклятых коммунистов вдохновила немецких фашистов на многие самоотверженные свершения.

Когда идея превыше всего, это вообще опасно. Хорошо, если она хорошая, а ну как нет? И ладно, когда защищают вместе с идеей Родину, а когда во имя ее приносят в жертву не столько себя, сколько других?

Добил М.И. и меня, и публику в зале, и русскую классику вот чем. Мы во власти мифов, сказал он. Назначили, говорит, Булгарина дьяволом, а Пушкина ангелом, и не можем с этой кочки сойти. Оболгали, говорит, благороднейшего человека, а сомнительную личность превознесли. Где ж, говорит, правота, когда священный дар, когда бессмертный гений не в награду любви горящей, самоотверженья, трудов, усердия, молений послан, а озаряет голову безумца, гуляки праздного?..

Извините, это Сальери из Пушкина. Кстати, тоже оболганный. И Дантеса оболгали. Лишь бы вознести Пушкина, который наше все.
Нет, сказал Михаил Иосифович, так нельзя. Нельзя творить себе кумира – даже из Пушкина. Ведь от такого поклонения знаете, до чего недалеко? До обожания Сталина, ибо – явления одного порядка.

Меня это потрясло. Вот, значит, как? Мы говорим Пушкин, подразумеваем – Сталин?! А вдруг правда? Даже холодный пот прошиб.

Нет, это неправда. Правда в том, что мерить творчество практическо-социальной пользой – уровень учительницы очень средней школы.

И еще одна есть правда. Когда совершается преступление, следователи говорят – ищи, кому это выгодно. Когда же человек выдвигает некую радикальную идею, вбрасывает резкое высказывание, я советую – ищи, почему ему это выгодно.

И вот почему. Веллер был писателем. И неплохим, и популярным. Но транзит глориа мунди, популярными писателями стали другие, да и сам М.И. все меньше склоняется к чистой литературе. Он стал философ и политолог. И. Именно поэтому. Чтобы не казалась малой его роль в большой литературе. Надо упразднить большую литературу. Или. Скомпрометировать. Умалить. Что и было. Сделано.

Это даже не сальерианский комплекс, это комплекс гоголевского Чарткова из «Портрета». (Гоголя, между прочим, Веллер тоже смешал с пылью, тот ведь все сюжеты заимствовал, проще говоря – воровал. Вы не знали? То-то!) Чартков, как вы все помните, был неплохим художником, потом нашел в раме старого портрета червонцы, превратился в художника модного и успешного, а на старости лет, узрев однажды разительный шедевр молодого творца, осатанел от зависти, начал скупать хорошие картины и сжигать их.

Справедливости ради: Веллер ничего не сжигает, он не отрицает величия гениев, он только уточняет, что это величие вредное.
И вот тут главное: Михаил Иосифович, беспощадно критикующий власть, оказывается в том стане, где и министр культуры Мединский, и министр образования Васильева, да и все прочие министры-капиталисты, и Дума, и Администрация, главный посыл которых совпадает с до боли памятными строками: «Раньше думай о Родине, а потом о себе» (музыка О. Фельцмана, слова И. Шаферана). То есть. Содержание важней качества. Неважно, если кино плохое, если учебник плохой, лишь бы они были правильные. Для нас, т.е. власти. Неважно, что «Роскосмос» ворует деньги и проваливает запуски, лишь им руководил правильный человек. Свой. Неважно, что отечественный софт для смартфонов сыр и гнил, зато – правильный софт. Наш.

Парадокс в том, что с моими последними словами Михаил Иосифович, уверен, согласится обеими руками. Он тоже ругает квази-патриотизм, дебилизм в науке, технике, образовании. Но, как бы там ни болело, это – не совсем свое. А вот литература – свое, это рубашка на теле, тут не до принципов, мочилово жесткое за самое ценное, за место под солнцем. Каковое поведение вполне соответствует веллеровскому пониманию природы человека и его побуждений. Да и моему во многом тоже.
В общем, ларчик просто разбивался.

Скучно на этом свете, господа, вздохнул с печальной улыбкой Гоголь, одной этой фразой, даже не словами, а мелодией её перечеркнув всего многостраничного Выжигина и всех последующих выжигиных.

Но еще один парадокс: гибельный и депрессивный Гоголь по-прежнему своими текстами жив и радует людей, и помогает им жить, а творцов зовет к своим высотам, а жизнеутверждающий Булгарин, как его ни реанимируй, прочно мертв и никого не радует, и жить не помогает. И творцам по барабану.

Вот вам и дал – не дал.

И напоследок ключик от ларчика. Ненужный ключик от разбитого ларчика. Михаил Иосифович развенчивает мифы, которых давно нет! Давно сведущие люди, черпающие сведения не только из Википедии, разобрались и с Булгариным, и с Дантесом. Я только что пьесу про потомков Дантеса читал, обиженных на дурную славу этого в целом вполне приличного человека – насколько можно было оставаться приличным в то время и при тех обстоятельствах. Очень смешную.

И я бы не стал трогать своего товарища по цеху, соблюл корпоративную солидарность, если бы не видел, насколько это сейчас в ходу и насколько морочит голову доверчивым потребителям. Создать тезис, блистательно разбить тезис, справа наотмашь лупить либералов и демократов, слева еще наотмашнее вломить консерваторам. И – сбить планку, разрушить систему координат, одно возвысить до облаков, другое понизить – до чего? Да до себя хотя бы.

Поэтому, люди, будьте бдительны, как призывал Юлиус Фучик, сидя в тюрьме.

Алексей Слаповский