Вы здесь
Для приватизации и легализации наворованного как воздух нужны иностранные партнеры с прочным официальным статусом на Западе
Перед Медведевым стоит непростая задача — убедить в Давосе западных инвесторов, что российская власть меняет свои привычки. Поверят ли в это акулы капитализма — не совсем очевидно. Еще менее очевидно, что от альянса нашей бюрократии с западным бизнесом будет выгода для страны.
Главная ставка делается, как видно, на таких иностранных партнеров, которые озабочены только сверхприбылями и не обременены заботами о своей репутации.
В этом смысле ВР, превратившаяся в компанию-изгоя и шельмуемая на Западе после катастрофы в Мексиканском заливе, — идеальный партнер для «Роснефти», поднявшейся на развалинах ЮКОСа.
...Иностранные спекулятивные деньги, привлекаемые не столько авансами официальных лиц, сколько дороговизной нефти и укрепляющимся по этой причине рублем, вполне могут предпринять какие-то новые рейды на российский рынок.
Свойственный их владельцам стадный инстинкт способен даже сделать эти рейды массовыми. Но при первом же ухудшении нефтяной конъюнктуры тот же стадный инстинкт заставит их всей массой шарахнуться обратно, как это уже однажды и произошло осенью 2008-го.
Что же до потенциальных долгосрочных инвесторов, то некоторые из них действительно готовы сейчас положиться на личные договоренности с высшими нашими руководителями и войти в альянсы с близкими к ним компаниями. BP тому пример. Но гораздо больше таких, кто на подобные договоренности надеяться не может или даже может, но не верит в их надежность. И они к нам спешить не станут. Не из высокоморальных соображений, а из вполне шкурных опасений за деньги и личную безопасность.
Хотя дружеская рука нашими властями им действительно протянута. Это не притворство. Правда, разные отряды наших руководящих кругов вкладывают в этот жест разный смысл.
Большинство руководящего слоя смотрит на дело просто. Поворот к открытости нужен им не для кого-то, а только для себя.
Нулевые годы были временем грандиозного административного отъема активов у «несвоих», «непонятливых» и «невписавшихся». Добыча в значительной доле обращалась формально в государственную собственность, и это преподносилось под идеологическим соусом «возвращения народу того, что у него награбили». Эксплуатация завоеванной собственности происходила первоначально косвенными способами — через бюрократическое участие в прибылях, продвижение родственников в топ-менеджеры (если, скажем, отец — генерал-силовик, то сын обычно банкир) и т. п. А сейчас с неизбежностью наступает следующий этап — приватизации и легализации добытого. «Возвращенное народу» поэтапно превращается в частную собственность, и легко догадаться в чью. А для этого как воздух нужны иностранные партнеры с прочным официальным статусом на Западе.
И совсем не обязательно такие, которые станут инвестировать в Россию. Главное, чтобы были согласны на совместный бизнес, приняли протянутую руку, в которой большие деньги и лакомые активы, и легализовали их под маркой, может, и вызывающего у кого-то вопросы, но юридически неуязвимого международного предпринимательства.
Насколько реалистичны эти стремления — говорить рано. Но именно они являются сегодня главным движителем той новой политики открытости иностранному капиталу, которая сейчас провозглашена.
Для тех, кто озабочен интересами страны, привлечение к нам иностранных инвестиций — всерьез воспринимаемая задача. Для тех, кто озабочен только личным и кастовым интересом, это просто отвлекающий лозунг, который маскирует легализацию собственности, приобретенной сомнительными способами. Причем узаконенные таким образом средства совсем не обязательно инвестируются в России, а сплошь и рядом удобно устраиваются на Западе. Для чего их, собственно, и легализуют.
Поэтому интересы страны и интересы задающей в наших верхах тон обуржуазивающейся бюрократии совпадают, мягко скажем, не по всем пунктам.
Страна заинтересована в развитии, в благосостоянии, в законности, в инвестициях — российских и иностранных, в уважении к собственности — и россиян, и иностранцев. Приватизирующееся чиновничество — только в возможности эвакуировать в безопасные края оприходованное им богатство.
По какому руслу пойдут события — «инвестиционному» или «эвакуационному», — следует судить не по восхваляемым международным сделкам, реальный смысл которых прояснится только с годами, а по тому, что происходит у нас дома. Разгребаются ли завалы, накопившиеся со времен «путинской стабильности» и возникающие вновь и вновь?