Вы здесь
«Мой отец не агент ФСБ! Признания моего отца были выбиты под пытками»
Российская авиация во время войны в Чечне бомбила всех подряд, и русскоговорящие, живущие там, хоронили свои семьи и страдали ничуть не меньше чеченцев, и к тому же они были совсем беззащитны: у них нет кланов (тейпов), нет оружия, нет поддержки. Ни пенсий, ни пособий, ни зарплат не стало еще за насколько лет до начала Первой чеченской, но фашиствующим и бандитским элементам хотелось коллективной ответственности одного народа перед другим.
В наш дом по улице "Заветы Ильича", после Первой войны боевики пришли убивать вдову с ребенком, ложно обвинив их в сотрудничестве с российскими спецслужбами. Другой сосед, по имени Адам, написал на Валентину Петровну, которая потеряла мужа, донос Шамилю Басаеву, позарившись на ее обставленную трехкомнатную квартиру. До этого он сам приходил резать русскую семью, но вступились ближайшие соседи.
На каждом этаже, в каждом доме города Грозного была подобная история в то непростое время. Все народы многонациональной республики страдали от войны, и дополнительно, для самых слабых и беззащитных, еще гремели преследования. И, скажем честно, такие истории заканчивались убийством или сильным избиением беззащитных земляков (не щадили даже стариков и инвалидов!), реже людям удавалось бежать в чем были, если за них вступались друзья ингуши или чеченцы. Помощи в русских регионах лично мы с мамой, когда уехали в конце 2004 года, не увидели ни от государства, ни от правозащитников, поэтому я ответственно заявляю, что те беженцы, у кого не было родственников, готовых их принять, даже унеся ноги из Чечни, ночевали на улицах, голодали и умирали.
На канале Анзора Масхадова «Nizam Channel», сына ичкерийского президента Аслана Масхадова, есть видео, в котором некие люди, глядя в камеру, признаются в диверсиях и сами себя называют сотрудниками ФСБ.
Скриншот с канала Анзора Масхадова
Со мной связался сын одного из них, Николай Болгарь. Он рассказал историю своего отца Болгаря Владимира Николаевича, 1955 г. р., уроженца чеченского селения Сары-Су.
Интервью у Николая Болгаря взяла журналист Полина Жеребцова.
Мирного жителя, телемастера похитили и пытали, заставляя признаваться в преступлениях против Ичкерии. Сам Николай был свидетелем его пыток и пробыл в плену у чеченских боевиков из Ногайского батальона год и три месяца. С его отцом пропали восемь одноклассников-ногайцев, также ложно обвиненных. Где их могилы, родные не знают до сих пор.
Расскажите, Николай, как ваша семья оказалась на чеченской земле?
Мои прадеды и прабабушки, деды и бабушки жили в чеченских селах и станицах, работали, приносили пользу обществу. Когда-то предки прибыли из Полтавы, из Украины.
Дом в станице Дубовской
Наша большая дружная семья проживала в станице Дубовской, куда после женитьбы переехал отец. Моя мама, Татьяна Александровна, родилась в Дубовской, там жили ее родители. Родители отца проживали в селении Сары-Су, дедушка работал учителем по труду, а бабушка учительницей биологии в школе.
Первую чеченскую ваша семья пережидала дома?
Да. В станице Дубовской были целые улицы русских уроженцев Чечни. Мы вместе с вайнахами (ингушами, чеченцами), ногайцами и другими жителями родной земли переносили боевые действия, так же страдали при обстрелах, помогали друг другу. Однако после Первой войны начались страшные настроения, к нам в Дубовскую зачастили вооруженные чеченские банды, которые представлялись властью и преследовали и убивали русскоязычных жителей, отыгрываясь на незащищенных людях. Начались ксенофобские разговоры, что живущие по несколько поколений в Чечне русскоязычные, которые работали воспитателями, учителями, врачами, это «потомки оккупантов», их нужно поголовно уничтожать.
Некоторые русскоговорящие соседи стали бросать жилье и спешно уезжать. Жилье было неприватизированным, его сразу забирали другие люди вместе со всем имуществом. Одна знакомая русская семья попыталась выехать в Дагестан, но мужчину на выезде из Чечни боевики вытащили из машины и убили, вещи из кузова забрали, а жена в ужасе прибежала обратно, рассказала, что ей пришлось пережить. К другим соседям ворвался односельчанин-чеченец, попытался изнасиловать юную русскую девушку, а ее отец, защищаясь, выстрелил в насильника из ружья. Чеченец до приезда «скорой» испустил дух. Но его родные оказались людьми чести, они не стали мстить русской семье, сказали, что он своими отвратительными действиями опозорил их и правильно получил по заслугам.
Как получилось, что ваш отец, Болгарь Владимир Николаевич, запечатлен на видео 1999 года, где признает себя сотрудником ФСБ? Почему это видео как «доказательство» представлено на ютуб-канале Анзора Масхадова?
Мой отец, Владимир Николаевич Болгарь, не агент ФСБ! Он всегда был на виду, никуда не отлучался, никому дурного слова за всю свою жизнь не сказал. Он не имел вредных привычек, всегда жил скромно. Все односельчане его уважали.
Семья Болгарь
Он работал телемастером. После Первой чеченской войны моя старшая сестра Анна уехала на учебу в другой регион, а я, отец, мама остались дома. Мы жили по улице Советская, 20, станица Дубовская. В начале августа 1999 года мой отец внезапно исчез! Российских военных в республике не было, они его похитить не могли. Искали отца всем селом. И русские, и чеченцы. Не нашли. А 25 августа 1999 года похитили меня и маму представители Ногайского батальона. Чеченцы. Привезли в лагерь боевиков, бывший пионерский лагерь, в районе Сержень-Юрта. Там я впервые увидел искалеченного запытанного отца, ему прострелили ногу, самостоятельно идти он не мог…
У матери требовали деньги, но потом, поняв, что никаких денег у нас нет, мать боевики отпустили, а меня оставили у себя. Мне было четырнадцать лет. Помимо меня и отца, в лагере были другие пленники. Восемь ногайцев (одноклассников отца) вместе с ним пропали. Никто не знает, где их могилы. Мог бы помочь Анзор Масхадов, который давно живет в Норвегии, видео с запуганными и избитыми людьми залито именно у него на канале и указано, что это видео с личного компьютера его отца, Аслана Масхадова, но я писал Анзору, и пока безрезультатно.
Расскажите про плен.
Вначале боевики угрожали меня пытать, выбивали из отца нужные им показания. Боевик-ногаец хотел раздробить мне, четырнадцатилетнему подростку, руку прикладом автомата, но боевик-чеченец его остановил, сказал, что я еще маленький и это не по шариату. Когда мучили отца, издевались над ним, я мечтал, чтобы он умер и не терпел эту страшную боль. Он так кричал! Они прожгли ему на груди газовой горелкой дыру, сломали пальцы. После такого я бы сам в чем угодно сознался.
Как-то туда же, где находились мы, привезли русскую семью из Грозного, мать и двух взрослых сыновей. Одного сына они забили до смерти, обвиняя в работе на ФСБ, второму отрубили палец, и их пожилой матери тоже отрубили палец. Еще одного русского парня избили так, что он сошел с ума. Потом сами боевики признались, что произошла ошибка, и это были никакие не работники ФСБ, а обычные мирные люди, просто надо было на кого-то вешать преступления местных банд и искать козлов отпущения. Я пробыл в плену у чеченских боевиков год и три месяца. Боевики уговорили принять ислам и дали мне имя Абдулла. Я носил патроны за боевиками, выполнял подсобные работы, таскал бревна, жил с ними в блиндаже в лесу. Затем осенью 2000 года они оставили меня в одном из горных сел Чечни. Мирные люди, чеченцы, помогли мне отыскать мать, которая, бросив наш дом в станице Дубовской, уехала к дальним родственникам в русские регионы.
То есть Вы уверены, что ваш отец не совершал преступлений против Ичкерии?
Абсолютно уверен! В тот день, в ту дату, которую они заставили его на камеру назвать и признаться в преступлении, которое он никогда не совершал, у нас в семье были похороны, умер родственник, и мы все, включая моего отца, были на христианском кладбище.
Что для Вас сейчас является приоритетом в данной ситуации?
Честное имя моего отца. Он был достойным человеком, имя которого втоптали в грязь. Ни по шариату, ни по светскому суду подобное непозволительно. Анзор Масхадов как мой единоверец должен это понимать. Признание, которое выбито под пытками, недействительно. По шариату нужны четыре свидетеля, если это мужчины, или восемь свидетелей, если это женщины, которые бы своими глазами видели совершенное моим отцом преступление, а у него нет таких свидетелей. А по Женевской конвенции о подобном говорится так: «Никакие исключительные обстоятельства, какими бы они ни были, будь то состояние войны или угроза войны, внутренняя политическая нестабильность или любое другое чрезвычайное положение, не могут служить оправданием пыток».
Ведь Анзор Масхадов не остался в Турции, он живет в Европе, где соблюдают права человека, и он должен знать о Женевской конвенции! Видео на его канале было рассчитано на то, что не найдется опровержения и живых свидетелей. И можно будет дальше обманывать наивных людей, рассказывая о несуществующих «руссбандах» в Ичкерии, которые совершали преступления от лица чеченцев, угнетая наших русскоговорящих земляков. Реальные жители Чечни сразу распознают подвох! Никто бы не принял русских мужчин, ногайцев, украинцев, сельских трудяг за «чеченские банды», мы-то сразу отличаем вайнахов от не вайнахов, но сейчас в поздний след можно обманывать тех, кто плохо разбирается в той исторической ситуации. И заметьте, это только одно видео на его канале. А сколько еще подобных «видеопризнаний» существует?!
Признания моего отца, Болгаря Владимира Николаевича, были выбиты под пытками, о чем я ответственно заявляю. И где могила отца и пропавших вместе с ним оболганных людей, я не знаю до сих пор.