Российская экономика - чем дальше, тем сложнее

Тайны статистики

Проблема оценки текущего положения дел в российской экономике заключается в первую очередь в терминологии. Власти настаивают на том, что экономика страны растет — и в доказательство предъявляют статистику роста ВВП.

По предварительным данным Росстата, за первое полугодие 2023 года ВВП увеличился на 1,6% по сравнению с первой половиной прошлого года (во II квартале рост составил 4,9% год к году), и при сохранении сложившихся тенденций по итогам года рост экономики может существенно превысить 2%.

Рост выпуска продукции наблюдается во всех секторах экономики (кроме добычи нефти и газа). За январь-июль рост выпуска

• в сельском хозяйстве составил 1,4%,
• в обрабатывающей промышленности — 6,1%,
• в строительстве — 8,7%.

В целом по базовым видам деятельности выпуск увеличился на 3,6%

Что здесь может быть «не так»?

То, что «рост выпуска продукции» в отдельных отраслях, финансируемых правительством, и «рост экономики», понимаемый как благосостояние людей, — это не одно и то же. Положительная (или отрицательная) динамика объема выпуска одного или двух кварталов подряд не тождественна состоянию экономического роста (падения). В свое время это хорошо объяснял нобелевский лауреат по экономике Роберт Солоу.

Роберт Солоу: «…большинство людей думают, что ВВП предназначен для измерения экономического благосостояния. Однако он не для этого. Он задуман как мера экономической активности. А не как индикатор, указывающий, направлена ли эта экономическая активность на правильные цели…»

Таким образом, рассуждая о состоянии экономики РФ, мы должны помнить, что все, что Росстат называет сегодня «экономическим ростом», есть всего лишь «увеличение объемов выпуска в отдельных отраслях». А это увеличение, в свою очередь, есть производная от бюджетных расходов и льготного кредита определенным предприятиям.

По-другому и быть не могло — «министры» оплачивают расходы, связанные с выполнением задач, которые сами перед собой и поставили, и компенсируют «капиталистам» последствия своих решений.

Что представляет собой «рост российской экономики» в настоящее время?

Для ответа на этот вопрос лучше всего будет сравнивать текущие объемы выпуска товаров по отраслям с показателями не 2022 года (они сильно искажены из-за спада во втором квартале), а с показателями 2021 года — временем, когда спрос на продукцию российской экономики определялся рынком, а не правительством. И вот есть интересные показатели.

В первом полугодии 2023 года по сравнению с первым полугодием 2021 года:

• производство «готовых металлических изделий, кроме машин и оборудования» — выросло на 46% за два года (и плюс 56% в июле 2023 к июлю 2021);
• производство прочих транспортных средств и оборудования (включает технику для выполнения задач, скажем так) — рост на 30,3% за два года (и плюс 73% в июле 2023 к июлю 2021);
• производство электрического оборудования — рост на 20% за два года (и плюс 20% в июле 2023 к июлю 2021);
• производство компьютеров, электронных и оптических изделий — рекордный рост на 47% за два года (и плюс 54% в июле 2023 к июлю 2021);
• производство «лекарственных средств и материалов, применяемых в медицинских целях» — выросло на 20% за два года (и плюс 21% в июле 2023 в сравнении с июлем 2021).

Можно записать «в плюс» и «производство одежды», производство «кожи и изделий из кожи» — рост на 11% и 18% за первые семь месяцев 2023-го, но здесь надо учитывать эффект низкой базы 2021 года.

Из этих совершенно официальных данных, доступных из статистики Росстата, можно увидеть настоящую «структурную трансформацию» экономики — финансируемый правительством промышленной сектор, ориентированный на производство «техники для выполнения задач» (для войны - ЭР), растет очень высокими темпами, а вот вся остальная экономика — нет. Единственное исключение — это производство мебели — рост 25% за два года (и плюс 29% в июле 2023 в сравнении с июлем 2021 соответственно). Но мебель — объяснимая история: спрос на мебель — производная от спроса на перегретом рынке жилья. Все остальное — в лучшем случае на прежних уровнях. Около нуля.

Тайны импорта

Но, может быть, мы наконец-то видим «то-самое-импортозамещение» и «производство-российских-потребительских-товаров», о котором российское начальство рассуждает уже четверть века?

Нет.

Если бы это было так, то мы видели бы и сопоставимый рост торговли. Но за полтора года «роста производства» оптовая и розничная торговля снизилась почти на 10% — это самый пострадавший сегмент российской экономики. Так что все, что «производится», — не «продается» людям. Это другое.

А в секторе автомобилестроения — символе российского потребительского производства — по сравнению с показателями двухлетней давности выпуск снизился на 44%.

Да и спрос на импорт практически не уменьшился, отмечают экономисты Института народнохозяйственного прогнозирования РАН в «Квартальном прогнозе ВВП. Выпуск № 59»:

«…объемы импорта оставались стабильными. <…> В долларовом эквиваленте за январь-июль 2023 г. и 2021 г. импорт товаров и услуг составил 218 и 205 млрд долл.».

То есть импорт сохранился, а экспорт? Согласно оценкам ИНП РАН, «в физическом выражении падение экспорта по итогам первого квартала составило 15‒20% в годовом выражении. При этом за первое полугодие стоимостный объем экспорта сократился на $120 млрд по сравнению с 2022 г. (вернувшись на уровень 2018‒2021 гг.), тогда как стоимостный объем импорта оказался максимальным начиная с 2015 г. В результате произошло сокращение счета текущих операций платежного баланса, особенно заметное в последние месяцы».

Так вот откуда взялась девальвация рубля. Если у вас на рынке оказывается меньше валюты, а спрос на нее не снижается, то валюта будет дорожать.

Но это еще не все. Валюта валюте рознь.

Борьба за «дедолларизацию экспортной выручки» привела к дефициту долларов в РФ, а дефицит долларов обернулся снижением курса рубля, объясняют эксперты ИНП РАН. Это даже более важный фактор девальвации, чем само по себе сокращение объемов экспорта и валютной выручки.

Серьезное ослабление курса рубля стало следствием не столько сокращения стоимостного объема экспорта, сколько значительных изменений в структуре валютных расчетов за экспорт и импорт.

«В последнее десятилетие <…> валютная структура внешнеторговых потоков оставалась стабильной: доля долларов и евро в поступлениях от экспорта находилась на уровне 85%, в перечислениях за импорт — 65%.

Но начиная со второго квартала 2022 г. эти доли стали быстро сокращаться в пользу рубля и валют других стран. В результате в июне 2023 г. доли доллара и евро составили только треть поступлений и перечислений за экспорт и импорт, а соотношение экспортных и импортных потоков в этих валютах приблизилось к единице (в 2013‒2021 гг. оно изменялось в интервале 1,5‒2).

Следует учитывать и проблемы с использованием резервных валют на российском рынке… В результате при профиците торгового баланса образовался дефицит валюты на внутреннем рынке и профицит рублей со стороны внешнеторговых операций…

Валютный рынок при торговле резервными валютами стал чрезвычайно «узок», что делает его крайне чувствительным к снижению предложения валюты, а воздействие на него мерами традиционного регулирования крайне ограниченным. <…>

Даже возврат к обязательной продаже валютной выручки при снизившихся объемах экспорта не сможет компенсировать дефицит валюты на внутреннем рынке».

Сначала начальство приказывает «продавать ресурсы» за рупии и юани вместо долларов и евро, потом удивляется — куда делись доллары и евро, почему они вдруг стали дорогими (экономику не обманешь).

В правительстве, кстати, тоже понимают, что ключевая причина дороговизны доллара — его дефицит.

Первый замглавы Минэкономразвития Илья Торосов на полях Восточного экономического форума:

«У нас есть план, как вернуть валюту в нормальный коридор, — это от 70 до 80 рублей. <…> Инфляцию мы прогнозируем на уровне 5,3% до конца года, — сказал первый ). …Прежде всего нам нужно сделать усилие, чтобы предложения в долларах на рынке было больше, чем сейчас» (цит. «Известия»).

А в ИНП РАН подсказывают и еще одну причину сокращения предложения долларов на рынке:

«…Следует также принимать во внимание и то, что, отказываясь от продажи валютной выручки, экспортеры компенсируют повышение налоговой нагрузки в ТЭК и разовый налог на сверхдоходы» («Квартальный прогноз ВВП. Выпуск № 59»).

И вот интересно, что будут делать министры-капиталисты, чтобы «предложения в долларах на рынке» были. Снизят налоги в ТЭК? Откажутся от торговли в юанях и т.п.? «Нажмут» на экспортеров? «Нажмут» на людей?

Тайны девальвации

При этом девальвация рубля — не баг, а фича: обязательное условие выбранной властями экономической модели.

Вот что говорят по этому поводу академические экономисты:

«…в экономике пока еще сохраняется дефицит импорта, при котором эластичность спроса на импорт по валютному курсу снизилась.

Если это так, то девальвация может превратиться в самоподдерживающийся механизм — обесценение рубля и рост доли рублевых платежей за счет экспорта сокращают продажи валютной выручки (ее нужно меньше для уплаты налогов и операционных расходов), притом что внутренний рынок не может сильно сократить спрос на импорт и, соответственно, продолжает предъявлять спрос на валюту. Очевидно, что этот порочный круг необходимо разорвать, что возможно только за счет изменения структуры как спроса, так и предложения валюты.

Ключевое противоречие сложившейся ситуации состоит в том, что спрос на импорт, судя по косвенным данным, предъявляют прежде всего предприятия. Это касается и инвестиционной, и промежуточной продукции. Без импортных ресурсов и в условиях высоких процентных ставок задачи по структурной перестройке экономики вряд ли могут быть решены…»

Получается, «импорт нужен для того, чтобы избавиться от зависимости от импорта». Что? Да!

То есть главный спрос на валюту идет не со стороны «потребителей», а со стороны «производителей». И валюту эти предприятия покупают на рубли, которые они получают, скорее всего, по льготным ставкам кредитования или напрямую из бюджета (а откуда же еще). И «цена доллара в рублях» (так же, как и цена на «производственный импорт») такие предприятия не беспокоит. Это, кстати, на макроуровне, то же самое, что поддерживать «два» валютных курса — один, «льготный», для «своих», другой, «обычный», для «всех остальных». И также на макроуровне расплата за такую политику всегда одна — деградация потребления.

Итак, спрос на валютную выручку предъявляют две ключевые группы покупателей:

• «производители» из обрабатывающей промышленности, занятые выполнением правительственного заказа;
• импортеры потребительских товаров (есть еще сами экспортеры, которым валюта критически нужна для «поддержания в порядке» собственной инфраструктуры в ситуации «переключения экспорта «на Восток», но для правительства они не так важны — министры уверены, что у кого надо — деньги есть).

И вот все колебания курса — производная от усилий правительства наладить «распределение» валюты между двумя группами интересантов: «обработкой» и «импортерами».

«Обработке», в общем, безразлично, какой будет курс — во-первых, правительство заплатит, а во-вторых, «курсов» у нас на самом деле уже несколько — наверняка та самая валютная выручка, которую разрешили оставить за границей экспортерам, идет на оплату «того самого «промышленного импорта», который нужен обработке на каких-то особых условиях.

А вот «импортерам» сложнее, потому что их спрос на валюту — на самом деле есть производная от спроса на «полные прилавки» со стороны главных групп поддержки власти:

• пенсионеров,
• бюджетников,
• тех, кто занят выполнением правительственного заказа (или зарабатывает на нем).

Условно, правительство «сами по себе» не напугали бы ни «доллар по двести», ни «пустые прилавки», но получатели пенсий, пособий, «капиталов» и «выплат» воспримут это как покушение на самое святое, и телевизор тут не поможет.

Правительству сложно. Каждый рубль, который идет на «выплаты», превращается в «импортные товары» и отгрызает кусочек от валютной выручки. А эта выручка — в любом случае ограничена, как ни раскладывай ее по карманам, офшорным банкам и криптобиржам — само по себе это не увеличит ее объем. Поэтому чем дальше, тем сложнее будет находить баланс между «полными полками» и «выполнением задач».

Поэтому, кстати, ЦБ одной рукой повышает ставку — чтобы прижать потребительское кредитование и сбить спрос на импорт, а другой рукой уже правительство поддерживает льготную ипотеку — чтобы «снять» деньги с потребительского рынка и направить их в строительную отрасль.

Тайны ипотеки

И вот какое рассуждение пришло в голову в связи с льготной ипотекой, которую то ли продлят, то ли не продлят (а если продлят, то неясно, на каких условиях).

Официально льготная ипотека затевалась как механизм обеспечения «доступного жилья». Возможно, только на практике жилье подорожало вдвое, а доступность его в пересчете на годовые зарплаты даже снизилась.

Но в любом случае льготная ипотека разогрела рынок жилья и перекинула риски строительной отрасли с застройщиков на покупателей.

Но главное не в этом.

А что, если «льготная ипотека» — изначально была вообще «про другое»?

Смотрите.

Мы уже объясняли, что все, что Росстат называет сегодня «экономическим ростом» (на самом деле это «увеличение объемов выпуска в отдельных отраслях»), есть производная от бюджетных расходов и льготного кредита определенным предприятиям. В результате в экономике идет увеличение совокупного спроса за счет бюджетной и кредитной денежной накачки — все нормально, как по учебнику макроэкономики.

Но!

Дальше в учебнике будет написано, что в случае расширения совокупного спроса существующие предприятия могут нарастить выпуск, загрузив простаивающие мощности и наняв новых работников (то, что мы как раз и наблюдем в РФ).

Эксперты ЦБ РФ в сентябрьском выпуске бюллетеня «О чем говорят тренды»:

«Возросший спрос в экономике со стороны бюджета в одних отраслях частично заменил выпавший экспортный спрос (например, в металлургии), а в других — привел к превышению производственных возможностей с учетом логистических ограничений (например, в машиностроении). Вместе с высоким кредитным импульсом данный фактор к настоящему времени привел к превышению ВВП своего нового потенциального уровня. Это дает ответ на вопрос, почему при общем восстановлении ВВП только до предкризисного уровня сложившийся в экономике спрос превысил предложение товаров и услуг и создал значительное инфляционное давление».

Но когда мощности нагружены, работники наняты, а спрос продолжает расширяться — нужны будут инвестиции для повышения производительности труда и создания новых мощностей.

А вот с инвестициями могут быть проблемы.

Нет, в том, что касается «инвестиций для выполнения задач» — там все понятно, правительство дает понять, что не остановится перед расходами и затратами.

Проблемы могут быть с инвестициями в производство всего остального — потому что потребительский спрос в ситуации роста зарплат, спровоцированного правительственной накачкой спроса, невозможно просчитать. 

Может быть, люди захотят покупать автомобили, а может быть — компьютеры. (С этой проблемой сталкивался Советский Союз, где с началом роста реальных доходов людей в 1960-е никак не удавалось просчитать объемы выпуска потребительских товаров. Тут можно, конечно, добавить, что в условиях закрытия внутреннего рынка компании могут и вообще не торопиться с инвестициями — а куда потребителю деваться.)

В общем, на рынке будут надуваться пузыри неудовлетворенного спроса (со всеми последствиями — дефицитом и инфляцией). Так люди еще и доллары могут начать покупать — а валютной выручки на всех не хватит.

Что делать?

В развитых странах для таких ситуаций существует фондовый рынок, который может абсорбировать «лишние деньги». Но в России фондовый рынок — это хорошая история для мультимиллионеров и профессиональных игроков, а для абсолютного большинства — это казино, да и не с самыми высокими шансами на выигрыш (не случайно большинство брокерских счетов в РФ — либо пустые, либо там «лежат» несколько десятков, даже не сотен тысяч рублей).

А теперь поставьте себя на место правительства. Если вы понимаете (а еще лучше — знаете), что проводимая политика ведет к ситуации, когда вам придется поддерживать экономику за счет «увеличения совокупного спроса» (раздачи бюджетных денег и льготных кредитов «обрабатывающей промышленности»), то вам нужно будет либо нормировать потребление (как это делалось в СССР во время индустриализации), или заранее создать какой-то механизм, который будет «забирать с рынка» лишние деньги.

И что может быть лучше «перегретого рынка недвижимости»? Все, что люди вдруг получат «сверх ожидаемого», они отнесут застройщикам — вместо того, чтобы нести в магазины и обменные пункты. «Не ждали, а готовились».

Что будет дальше?

Рост производства, который отражается в экономической динамике и которым гордится правительство, стимулирует занятость и рост заработной платы. Но это производство не создает товаров, которые экономика и граждане могли бы потреблять. Это усиливает несоответствие спроса и предложения; неравновесными оказываются и другие показатели — такие как занятость или динамика доходов.

Другими словами — цены будут расти, причем устойчиво. Согласно обновленному социально-экономическому прогнозу Минэкономразвития, по итогам этого года министерство ожидает роста цен на 7,5%, а в 2024 году цены должны вырасти на 4,5%. В «апрельской версии» прогноза было так: «инфляция-2023» должна была составить 5,3% и достичь 4% в следующем году.

Согласно актуальным показателям ценовой динамики, опубликованным ЦБ РФ, инфляционный импульс, который начал реализовываться с июля, соответствует 10,8% годовой инфляции (т.н. Seasonally Adjusted Annualized Rate (SAAR) — сезонно сглаженная динамика в пересчете на год). При этом инфляционный импульс формируют те товары, на которые российские домохозяйства тратят 75% своих расходов.

Цены на продукты разгоняются в темпах 16,2% SAAR, при этом быстрее всего дорожают мясопродукты и плодоовощная продукция. Темпы роста на непродовольственные цены достигли 13,4% SAAR с июля 2023-го.

Так что даже если деньги есть, то купить… будет «что купить», но дорого. Как объясняет эксперт по продовольственному ритейлу Михаил Лачугин.

Михаил Лачугин: «если ассортимент в условном «магазине для среднего класса» действительно сокращается, то для тех, у кого есть деньги на покупку более дорогих товаров — не важно, машин/квартир или сыра/вина, — ничего особо не меняется.

Да, в премиальных магазинах заметны некоторые изменения ассортимента. Но именно изменения, а не сокращения. И вина из Новой Зеландии, и рыбное разнообразие со всех концов света, и различные «ушедшие» из России бренды — всё в наличии. Как и в ряде других сетей. Дороже, но в наличии.

Поэтому я бы скорее говорил о том, что широкий ассортимент сосредотачивается в премиальных и близких к таковым сетях для определенной публики, которая не готова отказываться от него.

В прежние годы многие магазины, даже низкого ценового сегмента, ставили себе на полки все подряд просто «чтобы было» — тогда люди шли на ассортимент (хотя 90% из них все равно покупали одни и те же массовые марки). Проще говоря, само наличие в ассортименте множества позиций в каждой категории привлекало трафик. Сейчас этого нет, соответственно, необходимость в таком отпала. Кому нужен ассортимент, пойдет в определенные магазины, а кому нужны продовольственные наборы — в любой сетевой супермаркет…»

Сложившийся баланс между производством и потреблением останется устойчивым до тех пор, пока у правительства есть под рукой ресурсы, позволяющие и «выполнять задачи», и «наполнять прилавки». То есть валютная выручка.

А как же ключевая ставка ЦБ РФ? Будет ли финансовый регулятор снижать ее, чтобы участники «потребительского рынка» получили доступ к кредитным ресурсам. Нет. Снижение ставки будет означать рост потребительского кредитования и рост спроса на потребительском рынке. Если «производство» крутится исключительно вокруг выполнения задач, то растущий спрос может транслироваться разве что в рост импорта и цен. Рост потребительского рынка будет означать рост спроса на ресурсы, которые нужны самому правительству для выполнения задач. Сейчас оно будет искать новую точку равновесия между объемами ресурсов, задействованных «в производстве техники» и т.п., и уровнем потребления людей. Собственно, правительство уже дало понять, где этот уровень, в базовом варианте прогноза социально-макроэкономического развития на следующий год и плановый период 2025 и 2026.

Минэкономразвития ожидает, что в 2024 году один доллар будет стоить в среднем 90,1 руб., то есть на 13,3 руб., или на 17% выше, чем ведомство прогнозировало в апреле.

В 2025 году доллар, по прогнозу, будет стоить 91,1 руб. (что на 13,5 руб. выше, чем «апрельские» 77,6 руб.), в 2026 году курс российской валюты снизится до 92,3 руб. за доллар вместо 78,8 руб. в предыдущем прогнозе МЭР.

На всякий случай, фактический курс рубля по состоянию на 13 сентября приближался к 96 руб./долл., цены на нефть марки Brent превышают 90 долл./барр.

Выраженные «в долларах» зарплаты за год уже снизились в полтора раза, соответственно, снизилась и возможность покупать «импортное».

Прогноз Минэкономразвития предполагает, что среднегодовая цена на нефть марки Brent в 2024 году составит $85 за баррель, а затем снизится до $80,2 в 2025-м и до $76,2 — в 2026-м. Прогноз валютной выручки также снижен с $484 млрд до $471 млрд на 2024 год и с $496,2 млрд до $481,1 млрд на 2025 год.

То есть валютная выручка не увеличится, и перераспределять ресурсы в пользу «производства», а не «потребления» правительству придется все активнее. Цифры выпуска продукции будут расти, занятость поддерживаться, но роста потребления не будет.

Как долго правительство рассчитывает продолжать свою политику? Ответить на этот вопрос можно будет не раньше, чем мы увидим проект федерального бюджета.

Дмитрий Прокофьев