Вы здесь
Кто и когда будет судить Россию за развязывание войны
В середине ноября этого года Соединённые Штаты заявили, что «поддерживают усилия международного сообщества по привлечению России к ответственности за преступление агрессии против Украины». В заявлении Госдепартамента США от 14 ноября было объявлено о выделении 1 миллиона долларов на работу Европейского центра по расследованию преступления агрессии против Украины (International Centre for the Prosecution of the Crime of Aggression against Ukraine, ICPA).
Центр ICPA был создан летом 2023 года при Агентстве Евросоюза по сотрудничеству в области уголовной юстиции, которое для краткости называют «Евроюстом». В заявлении Госдепартамента о поддержке этого Центра говорилось, что прокуроры из США работают в рамках ICPA вместе с европейскими коллегами, «чтобы собрать и поделиться ключевыми доказательствами, а также провести надежные и независимые расследования».
Однако до того момента, когда эти доказательства и расследования лягут на стол перед судьями, пройдет еще немало времени – и не в последнюю очередь потому, что механизм привлечения России за преступление агрессии против Украины вызывает серьезные споры.
Агрессия как «тягчайшее международное преступление»
Впервые в истории за преступление агрессии судили руководителей нацистской Германии после окончания Второй мировой войны. Согласно постановлению Международного военного трибунала над нацистскими преступниками, «развязывание агрессивной войны является не просто преступлением международного характера — оно является тягчайшим международным преступлением, которое отличается от других военных преступлений только тем, что содержит в себе в концентрированном виде зло, содержащееся в каждом из остальных».
В нынешней России формально также существует ответственность за «планирование, подготовку, развязывание или ведение агрессивной войны» - согласно статье 353 Уголовного кодекса РФ, эти действия являются «преступлением против мира» и наказываются относительно строго (от 7 до 20 лет лишения свободы).
Преступление агрессии, то есть, согласно резолюции Генеральной Ассамблеи ООН от 14 декабря 1974 года, «применение вооруженной силы государством против суверенитета, территориальной неприкосновенности или политической независимости другого государства» – это, по мнению большинства стран мира, именно те действия, которые Россия совершила в отношении Украины, и это зафиксировано в нескольких резолюциях Генассамблеи ООН, принятых в 2022 году.
Поэтому большинство политиков и юристов, осудивших развязанную Россией войну против Украины, считают, что Владимир Путин и его военно-политическое окружение должны быть отдельно осуждены за преступление агрессии. Первым из международных институтов к такому выводу пришла Парламентская Ассамблея Совета Европы, выступившая в апреле 2022 года за создание специального трибунала по преступлению агрессии России против Украины.
Позиция США: трибунал на основе судебной системы Украины – лучший вариант
США поддерживают идею создания трибунала, который бы фактически являлся особой формой украинского суда при международном участии. Об этом заявила посол США по вопросам международного уголовного правосудия Бет Ван Шаак:
«Соединенные Штаты склоняются к модели гибридного суда на основе судебной системы Украины, но при мощной международной поддержке, включая финансирование, предоставление персонала и информации, дипломатическую поддержку. Иными словами, украинский суд станет площадкой, на которой международное сообщество сможет осудить агрессию против Украины».
С этой идеей спорит Киев и некоторые международные юристы – они полагают, что создание «гибридного трибунала» не позволит привлечь к ответственности самого Владимира Путина, и что нужно организовывать международный независимый трибунал, наделяя его нужными для этого полномочиями.
Глеб Богуш, сотрудник Университета Копенгагена и эксперт в области международного уголовного права, говорит, что позиция США в этом вопросе – скорее не юридическая, а политическая:
«США, которые играют огромную роль во всех процессах, происходящих в области международного правосудия (и эта роль далеко не всегда негативная), принципиально и последовательно возражают против юрисдикции в отношении преступления агрессии вне Совбеза ООН. Они считают, что преступление агрессии должно оставаться предметом разбирательства Совета Безопасности, который, понятно, кем контролируется, – постоянными членами. США принципиально были против самой идеи о том, что Международный уголовный суд будет рассматривать преступление агрессии. Это хорошо задокументированная позиция».
По мнению Глеба Богуша, принятие модели «гибридного трибунала», который, по сути, будет украинским судом с международным участием, лишь отодвинет перспективу какого-либо судебного процесса над российским руководством:
«На мой взгляд, «гибридный трибунал» – это хуже, чем ничего. Этот вариант как бы закроет вопрос, но без его решения. Легитимность трибунала, когда жертва агрессии будет сама судить агрессора, точно вызовет вопросы, например – каким образом потенциальные подсудимые в такой суд попадут? Вы можете предположить ситуацию, когда Россия передаст этих лиц украинскому суду, что, кстати, запрещено Конституцией России, да и большинством других конституций мира запрещено передавать другим государствам своих граждан? Если же речь будет идти о международном трибунале, то это, по крайней мере, будет несколько иная постановка вопроса. Конечно, мы бы все предпочли, чтобы США с их ресурсами, с их достаточно серьезными историческими достижениями, были бы, условно говоря, на стороне ответственности в этом конкретном случае, но пока мы этого не видим. Это вызывает большое сожаление».
При этом Бет ван Шаак подробно поясняла позицию Вашингтона по поводу международного трибунала. По ее словам, организация такого трибунала для России через Генассамблею ООН будет очень сложна с точки зрения поддержки этой идеи большинством стран:
«Генеральная Ассамблея в соответствии с системой Устава ООН имеет право только давать рекомендации; он не может обязывать к применению мер принудительного характера – у нее нет таких полномочий… И если оставить в стороне эти открытые юридические вопросы, то, конечно, существует практическая обеспокоенность тем, удастся ли собрать достаточное количество голосов в Генассамблее ООН, чтобы запустить новую, беспрецедентную модель без широкой поддержки.
«Если вы посмотрите на ход голосования в ГА ООН, когда ее просят осудить действия России, призвать к справедливости и выступить в поддержку украинского народа – вы видите очень большое количество голосов, 140 голосов с лишним. В ту минуту, когда ГА ООН просят сделать что-то конкретное, например, даже исключить Россию из Совета по правам человека, число голосов «за» резко падает. Если ГА ООН попросят создать и профинансировать новый институт правосудия, количество голосов может упасть еще больше, и мы можем оказаться в ситуации, в которой число воздержавшихся и не проголосовавших превысит количество голосов «за» – так описывает возможный провал идеи создания трибунала через Генассамблею ООН посол США по вопросам международного уголовного правосудия.
Глеб Богуш: больше 20 государств осуществляют расследования военных преступлений в Украине
Глеб Богуш напоминает, что отдельные военные преступления, совершенные в Украине, а также преступления против человечности, в частности – депортация украинских детей в Россию, уже расследуются международным сообществом и национальными органами правосудия более чем 20 стран. При этом юрист отмечает, что эти расследования «не привязаны к каким-то конкретным лицам – это так называемые «структурные расследования», когда расследуется само событие, и пока ни одного дела до суда в этих многочисленных странах не дошло».
По мнению сотрудника Копенгагенского Университета, в ходе этих расследований могут «возникнуть разные варианты, в том числе связанные с выдачей ордеров на арест», как это случилось с решением Международного уголовного суда о выдаче ордеров на арест Владимира Путина и его уполномоченной по правам ребенка Марии Львовой-Беловой. Юрист сетует на то, что содержание обоснования этих ордеров остается секретным: «Мы не знакомы с их текстами, то есть они до сих пор являются секретными. Понятно, что есть тайна следствия, понятно, что есть различные соображения, но, я думаю, что времени прошло довольно много, и вопросы этого плана могут задаваться, в том числе прокурору Международного уголовного суда».
У Глеба Богуша не вызывает сомнений, что суд за преступление агрессии России против Украины является базовым судебным процессом для международного правосудия:
«Без того, чтобы рассмотреть именно преступление агрессии, никакой полноценный процесс ответственности невозможен. Агрессия – это главное, что произошло, агрессия – это центральное преступление. Только путем расследования, судебного разбирательства по делу именно о преступлении агрессии можно дойти до коренных причин этой войны, то есть заниматься не результатами, а непосредственно самой войной»
Григорий Вайпан: МУС и ЕСПЧ уже работают по преступлениям России в Украине
Григорий Вайпан, старший юрист Правозащитного центра «Мемориал», ликвидированного решением российских властей, также считает, что нужно создавать международный трибунал по российской агрессии против Украины:
«Безусловно, нужен международный суд для преследования виновных в преступлении агрессии, из которого проистекают все остальные преступления на территории Украины. Теоретически и украинский суд, и российский суд могут такие дела рассматривать, но это невозможно сейчас в России. Я сомневаюсь, что российский суд будет лучшим решением и в будущем, если речь идет о наиболее ответственных российских должностных лицах, потому что при будущем правительстве будет выглядеть как некое сведение счетов. Нужна беспристрастная площадка, именно поэтому я и присоединился к «Брюссельской декларации» российских юристов, которые поддерживают инициативу правительства Украины по созданию спецтрибунала по агрессии».
В то же время, подчеркивает Григорий Вайпан, важность других международных судов в процессе выявления вины России за военные преступления России в Украине нельзя преуменьшать:
«Есть также расследования в Международном уголовном суде, есть процессы в Международном суде ООН и в Европейском суде по правам человека. ЕСПЧ, например, уже рассматривает дела, и будут постановления ЕСПЧ, по которым будут присуждаться компенсации индивидуальным жертвам, причем начиная с событий 2014 года. Когда речь идет об исполнении решений ЕСПЧ, могут быть варианты. Некоторые российские юристы предлагают компенсации жертвам уже сейчас из создания некоторых трастовых фондов».
«Ни одна из опций не выглядит сейчас реалистичной»
Юрист «Мемориала» отмечает, что пока даже уже начатые судебные разбирательства не имеют ясной перспективы и гарантированного результата:
«Ни одна из опций не выглядит сейчас реалистичной, в том числе и в смысле быстрого исполнения решений этих международных судов. Международный уголовный суд не может рассматривать дела, пока в суде нет обвиняемых. Деньги, которые ЕСПЧ присуждает, некому платить, потому что российские власти не хотят их платить. В конечном счете мы говорим только о перспективе».
Эта перспектива, по мнению Анджелы Стент, – почетного профессора Джорджтаунского университета и ветерана разведки США – действительно далека:
«Сейчас проводятся различные расследования, и все знают, что Международный уголовный суд выдал ордер на арест президента Владимира Путина. Но если смотреть реалистично, то я пока не вижу возможности привлечь российское руководство к ответственности за то, что они сейчас делают в Украине. Я не знаю, как много времени на это потребуется, и будут ли они вообще когда-либо привлечены к такой ответственности. Пока кто-то не сможет физически приехать в саму Россию, арестовать этих людей и реально отправить их под суд, я думаю, будет сложно как-либо их наказать юридически».
Анджела Стент разделяет скепсис Бет ван Шаак по вопросу о возможности создания международного трибунала на базе решений Генассамблеи ООН:
«Я думаю, это будет крайне трудно, потому что если вы посмотрите на голосования в ООН относительно российской войны против Украины, в частности, на Генеральной Ассамблее, то вы увидите большое количество стран, которые явно не будут в этом заинтересованы. Не говоря уже о Совете Безопасности ООН, где Россия имеет право вето. Так что я скептически отношусь к такому способу: в случае со Сьерра-Леоне речь шла о неядерной и в принципе довольно небольшой стране. В отношении России реализовать такую схему будет очень сложно».
Другой известный специалист по России в Вашингтоне, старший эксперт Вильсоновского Центра Джилл Догерти, считает, что ситуация осложняется (как минимум, в близкой перспективе) тем, что Москва фактически перестала соблюдать международное право в вопросах войны и мира:
«Одна из проблем состоит в том, что Россия сама сейчас все больше отрицает международное право. Это становится все более и более очевидным. И, соответственно, большой проблемой является то, можно ли вообще будет привлечь руководство России и страну в целом к ответственности согласно международному праву, в связи с тем, что они делают в Украине. Это потребовало бы достижения консенсуса между многими странами по конкретным вопросам, например, по вопросу о том, что военные преступления были действительно совершены».
Джилл Догерти надеется на накопление обширного объема доказательств – такого, который бы не смог игнорировать никакой будущий суд:
«Единственное, что сейчас можно сделать – это продолжать расследования, которые сейчас проводятся, и получать как можно больше конкретных данных о нарушениях прав человека и военных преступлениях, чтобы позже представить это международному трибуналу. В трибунале эти факты будут доказательствами вины, и следует надеяться на то, что в определенный момент мировое сообщество достигнет согласия в том, что эти действия были действительно военными преступлениями».
Сейчас же, говорит эксперт Вильсоновского центра, можно говорить о привлечении России к ответственности хотя бы через использование ее активов: «Это один из путей, которые сейчас изучаются. Вопрос о том, может ли быть прибыль от российских активов, замороженных Западом, использована для того, чтобы возместить ущерб, который Россия причиняет Украине, стоит на повестке дня. Я не юрист, поэтому я не знаю, какие юридические инструменты для этого должны быть разработаны, но отдельные страны могут предпринимать такие меры в индивидуальном порядке».