Русский национализм: кто главный в стае?

«Почему именно четвертое ноября было избрано альтернативой седьмому?» – спросили московского священника, историка и публициста Якова Кротова. Не согласившегося, однако, с самой постановкой вопроса.

«Это – то же самое Седьмое ноября, только слегка загримированное, – сказал отец Яков. – Сменить коммунистическую идеологию на националистическую – вот в чем была задача. Кстати, наверное, потому, что всеобщая деградация отразилась прежде всего на гуманитарной сфере, они просто неверно перевели старые даты: ошиблись, предполагая, что это – дата взятия Кремля. Потом поняли ошибку, но менять было уже поздно».

«В общем, – продолжал Кротов, – нашли ближайшую к седьмому ноября, удобную дату: в психологии ничего менять не надо. А кроме того: идею интернационализма, свободы, равенства, братства – по боку. Зато националистический мотив усиливается…»

И все-таки: почему именно четвертое? «Казанская икона Божьей Матери, – рассказывает отец Яков, – традиционно почиталась в России как покровительница военных побед. Ведь по-настоящему Иван Грозный стал царем только после завоевания Казанского царства: впервые Россия присоединила к себе удел бывшей Золотой орды – владения своих прежних повелителей. Конечно, почитание иконы в этом аспекте началось уже в шестнадцатом веке – в Смутное время. Потом – в девяностые годы, при Ельцине – возобновилось. В общем, немножечко национализма, немножечко православизма…»

Почему же из множества побед русского оружия выбор пал именно на освобождение от польских оккупантов? «Логика тут простая, – считает Яков Кротов. – Да, Россия одержала множество побед, но в целом она расширялась главным образом на восток, в Азию. В Европе Россия натолкнулась вначале на ожесточенное сопротивление – в первую очередь сопротивление Речи Посполитой… И вот – памятник победы над поляками. Но – не только над ними: я бы сказал, что это – праздник под названием «Трест ДЕ» (Даешь Европу!). Саркози и прочим Берлускони не стоит расслабляться…»

Как оценить, к примеру, лозунг: «Хватит кормить Кавказ!»? «Как один из психологических разворотов национализма, – полагает Яков Кротов, – и антикоррупционная риторика ничего здесь не меняет: и Гитлер проповедовал борьбу с коррупцией, которую несет веймарская демократия. Так и тут: они ведь не говорят: «Давайте отпустим Кавказ!» Нет, Кавказ они хотят попросту вырезать – чтобы некого было кормить. Не следует думать, что эти люди хотят кому-то дать свободу: они хотят другого – отобрать жизнь…»

Есть, однако, и другая сторона медали. «Национализм, – констатирует Кротов, – вызревал в недрах Лубянки еще с сороковых годов. А в шестидесятых – при Железном Шурике (А.Н.Шелепине – А.П.), гебисты уже активно разрабатывали национальную тему. Финансировали националистическую прессу – в том числе и подпольную. Наконец, при Андропове проект дозрел – и, собственно, перестройка отчасти и была проектом по замене коммунизма на русский державнический национализм».

Больше двадцати лет минуло с тех пор. Стоит ли вспоминать? Необходимо, считает историк и публицист из Бостона Ирина Павлова: «Нынешняя активность вокруг русского вопроса напоминает всплеск любви к русскому народу и всему русскому в тридцатые-сороковые годы, когда потребовалась мобилизация и сплочение народа вокруг верховной власти. Тогда тоже было много риторики – не сопровождавшейся, однако, никаким, даже формальным национальным самоопределением русских: РСФСР как была, так и осталась единственной союзной республикой в Советском Союзе, не имевшей ни своей столицы, ни своего ЦК партии». «Так и сегодня, – убеждена Павлова, – День народного единства специально придуман для демонстрации единства российского народа с нынешней властью, единства перед лицом внешней угрозы – в первую очередь американской – миф о которой усиленно внедрялся в общественное сознание все последние годы. Объективно и Русский марш, разрешенный 4 ноября, будет служить этой цели. Разрешая националистическую риторику, Кремль стремится снять недовольство русского населения, накопившееся в связи со стихийной иммиграцией и ростом «этнической» преступности, – и получить дополнительные голоса в свою поддержку».

Впрочем, и этим, по мнению историка, дело не исчерпывается. «Стратегическая цель, – считает Павлова, – в том, чтобы использовать этот русский порыв для новой мобилизации, укрепления державы и расширения империи. Пока – в виде Евразийского Союза. Власть руководствуется «генетически» заложенными в ней инстинктами традиционного российского великодержавия. При этом и большинство российского народа, и большинство националистов, поддерживают идею восстановления державы и расширения империи. И, наконец, еще одна цель правящей элиты: напугать либерально настроенных граждан растущей угрозой русского фашизма, тем самым заставляя и их в поисках защиты солидаризироваться с властью».

Оздоровление или отмывание?

Это – о национализме власти. А у интеллигенции – другая забота: выяснить, наконец, как он выглядит, этот другой русский национализм? Для которого уже изобретены эпитеты: инструментальный, рациональный, истинный? Без которого не приходится и мечтать об успехе на выборах?

«Здоровый национализм – это такой же оксюморон, как либеральная империя Чубайса, – убежден Яков Кротов. – То, что говорят сегодня о каком-то конструктивном национализме, – еще один показатель сползания России к нацизму. И люди, позволяющие себе такие разговорчики, люди, раздумывающие: не пойти ли на союз с националистами? – пытаются обыграть бандитов на их бандитском поле. Это все равно, что рассуждать о позитивном фашизме или позитивном нацизме: ведь ездил же Мережковский к Муссолини! Да и среди русской офицерской интеллигенции были фашисты – страшно читать теперь, что они писали. Это даже не тупиковый путь – это путь в пропасть…»

«Здоровый национализм – это национализм гражданский, – считает Ирина Павлова. – И означает он отказ от империи и стремление к самоопределению и самоуправлению. Как сказал в свое время Давид Самойлов, он предполагает «очищение от идеи власти». В России, как мне кажется, стали появляться ростки такого национализма в виде так называемых национал-демократов. Но, боюсь, власть поработала и здесь. Во-первых, ей удалось привлечь некоторых активистов к соучастию в своих действиях – имею в виду мероприятия под руководством Жириновского и Рогозина. Во-вторых, она сумела перехватить саму идею гражданственности, создав так называемое «Русское гражданское движение» во главе с Наталией Нарочницкой. Это движение созвучно национально-демократическому по форме, но абсолютно выхолощено по содержанию. Что, впрочем, объяснимо: в условиях режима спецслужб у подлинно свободного движения едва есть перспектива развития…»