С вещами на выход

Шмон у Ксюши, миллионы изъятой валюты, «а вы еще сомневались, что все это финансирует ЦРУ?» и дискуссия о том, что лидерами движения не могут быть лица с подмоченной репутацией, заслонили главную тему: репрессии (не сутки в КПЗ), а настоящие репрессии - уже начались.

 Больше десяти арестованных, которым предъявляют обвинения по ст. 212 - организация массовых беспорядков (от 4 до 10) или участии в них (от 3 до 8) и по ст.318 – насилие над представителем власти (до 5, а с опасностью для жизни и здоровья до 10). Заведены дела на десятки других подозреваемых, собраны уже сотни следователей со всей страны. Готовится Первый Большой Путинский Процесс.

«Не 37 год», - успокаивают оптимисты. Да, не 37, но очень похоже на 35, когда после убийства Кирова Сталин решил, что пора начинать массовый террор. Пора и Путину начинать, потому что идет активный подрыв его Тысячелетнего Рейха. Одни за другими - массовые шествия и митинги. Режим дискредитирован. Талантливая молодежь массово уезжает заграницу. Легитимность Путина быстро тает. За Путиным стоит высший генералитет ГБ, и если он не справится с ситуацией, то они справятся без него.

 В этой связи стоит вспомнить, как расплачивались за протестную активность участники диссидентского движения в СССР. Минимальный срок был 3 года. Его давали за письма-протесты, которые квалифицировались как клевета на советскую действительность. Поскольку получившие «трёшник», отсидев, возвращались в движение, властям пришлось вернуться к ст.70, по которой за те же письма-протесты обвиняли в антисоветской пропаганде, направленной на подрыв советского государственного строя. Она была до семи лет, но разрешалось добавлять еще до пяти лет ссылки. Так что встречались самые разные конфигурации: 4+2, 5+3, 7+3 и, наконец, 7+5.

 За 17 лет диссидентского движения (1965-1982) такие сроки получили более пятисот человек.

 Активисты диссидентского движения знали, что их ждет тюрьма и, зная это, продолжали протестную деятельность. Это было не политическое, а чисто нравственное движение, требовавшее от государства, чтобы людей прекратили преследовать за убеждения. Распространяли материалы об арестах, судах, положении в политических лагерях. Эти материалы из Москвы расходились по всей стране, публиковались в западной печати, передавались по БиБиСи, Голосу Америки и радио Свобода на СССР. Нас сажали, на наше место приходили другие, их сажали, приходили следующие. Коммунистическим правителям пришлось молчаливо признать, что в СССР существует открытая оппозиция.

Нынешнее движение отличается от диссидентского тем, что оно неоднородно. Уже несколько лет формируются политические партии и группы, цель которых устранение путинского режима мирным путем и восстановление демократии. С недавних пор появились люди, движимые, как и диссиденты, чисто нравственным императивом – не могу молчать. Это те десятки тысяч, которые вышли на улицы Москвы, протестуя против фальсифицированных выборов в думу. Диссиденты всегда подчеркивали, что они не преследуют политических целей, но требуют, чтобы соблюдалась законность. То же самое говорят многие из нового нравственного потока. Они требуют перевыборов в Думу, не осознавая, по-видимому, что это политическое требование.

Проблему совмещения нравственного начала и политики убедительно решил Сахаров. После избрания в Верховный Совет он до самой смерти демонстрировал, как можно заниматься политикой из нравственных побуждений.

Людям, пришедшим в нынешнее движение из нравственных мотивов, придется заниматься политикой. Путин и генералитет ГБ не только не намерены идти на уступки - они перешли в контрнаступление.

Репрессивная кампания началась.

 Активные участники нынешнего протестного движения должны ясно понимать, что в тюрьму, скорее всего, идти придется, и нужно быть к этому готовым. Когда после получения срока забирают на этап, вертухай называет фамилии и кричит: «В вещами на выход!». Потом этап и лагеря. Будьте готовы к тому, что придется идти с вещами на выход.

Только мужество и жертвенность смогут сломить путинский режим. Не смириться перед произволом. Иначе мы так и будем продолжать просить начальство разрешить нам пройти шествием по согласованному маршруту.

Виктор Красин
советский экономист, правозащитник, узник сталинских лагерей