Екатерина Самуцевич: Ситуация ухудшилась. Власть перешла в откровенную политику репрессий.

Участница группы Pussy Riot Екатерина Самуцевич вышла на свободу две недели назад, после того как Мосгорсуд изменил для нее реальное наказание за акцию в храме Христа Спасителя на условное.

В интервью корреспонденту Би-би-си Юлии Очетовой активистка рассказала, как будет бороться за освобождение Надежды Толоконниковой и Марии Алехиной, которых этапировали в колонии в Мордовии и Пермском крае.

По словам Самуцевич, условный срок не станет помехой ее политической активности.

Можешь рассказать о своем освобождении? Были слухи, что оно произошло в результате какого-то сговора или договоренностей. Что произошло на самом деле?

Никакого сговора, естественно, не было. Никакого раскола не было. Я даже не знаю, откуда берутся такие слухи. Я боюсь, что это некое желание, может быть, СМИ и каких-то людей придумывать теории заговора.

Для нас это была определенная победа, когда хотя бы один из трех человек условно, но вышел на свободу. И Надя, и Маша были очень рады, они меня обнимали, поздравляли.

Меня спрашивают часто, не испытываю ли я чувства вины, что я на свободе, а они нет. Совершенно нет, я, наоборот, испытываю ответственность за то, чтобы помочь теперь Наде и Маше выйти на свободу.

Почему я вышла? Возможно, это была железная аргументация защиты - моего нового адвоката Ирины Хруновой.

Ее кассационная жалоба была безупречна с юридической точки зрения, это даже отметила сторона потерпевших. И суд не мог не обратить внимание на эту кассационную жалобу, и, видимо, он принял такое решение.

В одном из своих интервью ты сказала, что все-таки защита не совсем правильно представляла идеи феминизма, которые проповедует группа. И, таким образом, это привело к некоему иному восприятию Pussy Riot. Ты могла бы объяснить, в чем было непонимание защиты, в чем состоял этот конфликт защиты?

Я не думаю, что был конфликт защиты. Было, да, действительно, некое искажение. Но я не думаю, что это происходило специально.

Здесь дело даже не в защите, а просто много людей начали высказываться по поводу Pussy Riot. И многие люди просто не обладали информацией, что это за группа, какая идеология у группы. Каждый говорил, что думал о ней.

И в итоге частично эта информация попадала в СМИ, она не совпадала со взглядами группы. А группа по понятным причинам молчала. Три девушки, которые были в зале суда... По чисто формальным причинам их было не слышно.

Я думаю, что главная причина в том, что суд был очень репрессивен. Было все направлено на то, чтобы как бы заставить нас замолчать, сделать все, чтобы даже то, что мы говорили, не было услышано. Возможно, именно из-за этого все так и произошло…

Это, в основном, делали власти, они очень сильно искажали нашу акцию, по федеральным каналам шли некие передачи, где говорилась откровенная клевета против нас, говорилось, что мы кощунницы, что это была антирелигиозная акция, что мы пришли оскорбить верующих.

Это совершенно не так. Мы говорили обратное в суде, но, опять-таки, в этих передачах этого не было, нас вырезали. То есть, я думаю, что основная причина [неправильного восприятия группы] - это подача на федеральных каналах, ход судебного процесса.

И да, здесь получилось так, что еще и защита [не справилась]. Но, возможно, это было невольно, потому что у защиты была совсем другая задача, не идеологически группу представить, а защитить нас.

Могла бы ты еще раз пояснить для тех, кто не понял и не принял вашу акцию изначально, о чем она была - о Путине, о феминизме - о чем?

Это был критический жест о современной политической ситуации в России. И, естественно, мы выступили в храме Христа Спасителя, так как одной из таких болезненных тем современной политики является сращивание РПЦ и государственной власти. Эта тема, которая поднимается уже не первый год в России.

К сожалению, она в последнее время стала очень болезненной. Мы не могли не сделать выступление на эту тему. И, конечно же, это был феминистский жест.

Меня немного смущает, когда разделяют феминизм и антипутинизм, протестное движение. Потому что феминизм - часть протестного движения.

Я не знаю ни одной феминистки, которую бы устраивала сегодняшняя власть, потому что эта власть авторитарна, она очень сексистская: она относится к женщинам очень странно, она принимает антиабортный закон, где женщине переписывается не делать аборты и рожать детей помимо ее воли.

Для нас это неприемлемо, и мы выступаем против этого. В этой акции была заложена идея, что женщина может активно выражать свою политическую позицию, даже если это запрещает ей делать общество.

 Ты уже на свободе почти две недели, чем ты сейчас занимаешься, ты ищешь работу? Как проходят твои дни?

 Нет, я не ищу работу. У меня много других дел. Я общаюсь с разными людьми, я слышу их точки зрения на процесс, на все произошедшее, я смотрю материалы, которые были за эти семь месяцев, пытаюсь разобраться в этом. Потому что, когда я сидела в СИЗО, я практически ничего не видела и не слышала.

И еще мы с адвокатом Ириной Хруновой готовим жалобу в Европейский суд [по правам человека]. Подали короткую жалобу, сейчас готовим полную жалобу.

 О чем эта жалоба?

 В июле мы подавали жалобу на меру пресечения и на сам факт ареста. Сейчас мы подаем жалобу по суду первой инстанции.

В короткой жалобе мы обращаем внимание на то, что были нарушены права человека во время судебного процесса. Он был построен так, что мы были лишены возможности полноценной защиты, нарушались принципы состязательности сторон, защите не давалось вызывать своих свидетелей, нас поднимали в пять утра и привозили обратно в час ночи. За это время невозможно было спать. Кормили раз в день.

Хочу обратить внимание, что это не только наша проблема. Это касается всех заключенных и общей системы проведения судов и системы наказаний. Она по сути бесчеловечна, мы обращаем внимание на то, что нарушаются права человека практически по каждому заключенному.

 Когда вас посадили, был самый разгар протестного движения. Сейчас говорят, что оно сходит, вроде бы, на нет, многие разочаровались, меньше людей выходит на акции протеста. Ты почти две недели на свободе. Что ты замечаешь, что изменилось с тех пор, как вас посадили?

 Власть стала более репрессивна, более агрессивна. Создается впечатление, что власть не видит границ, что странно. Потому что все-таки Россия существует не в вакууме, а в мире, где подписаны конвенции определенные, и Россия вроде бы согласна их выполнять.

При этом осуществляются такие жесты, как пытки людей. Это странно, потому что Путин везде говорит публично, что у нас нет проблем с правами человека, со свободой слова, у нас есть демократия.

Но в действительности мы видим обратные вещи - мы видим ограничение гражданских свобод. Люди буквально выходят из своих подъездов, и их арестовывают. Или они уезжают в другую страну, пытаются взять там политическое убежище, и их там арестовывают.

То есть, мы видим такое силовое государство, где все решают силовые спецслужбы. Ситуация ухудшилась. Власть перешла в откровенную политику репрессий.

 Ты часто говоришь, что нужно сейчас приложить все усилия, чтобы освободить двух других участниц Pussy Riot. Что ты собираешься предпринимать для этого?

 Во-первых, это чисто юридические вещи. Это подача [ходатайства] о вступлении приговора в силу, так как у двух девушек есть несовершеннолетние дети. И закон позволяет отсрочить приговор на несколько лет до вступления детей в совершеннолетний возраст. Это совершенно законно, и мы будем этого требовать.

Были случаи многократные, когда это делалось. Поэтому есть все шансы, что мы можем добиться успеха.

Естественно, кампания поддержки, которая идет по всему миру. Я думаю, что люди искренне до сих пор поддерживают и будут поддерживать, это очень здорово, мы можем это только приветствовать.

Опять-таки, разговоры о тюрьмах. Сейчас они поднимаются еще более остро. Потому что Надя уже находится в Мордовии.

Вышли статьи об этой тюрьме, об этой колонии, что там происходит. Там совершенно нет никакой медицины, там очень холодно, там люди мерзнут, им не дают надевать одежду теплую свою, там запрещено надевать одежду, кроме специальной, которая выдается, она, естественно, не рассчитана на такие жуткие холода.

Там людям можно мыться только раз в неделю. Горячей воды, по сообщениям людей, которые вышли оттуда, нет. И она появляется очень редко, есть ограничения по стирке. В общем, огромное количество ограничений, и очень тяжелая колония, в этом плане считается одной из самых жестких колоний Мордовии.

Пермь - там ненамного лучше. Мы точно не знаем пока, в какую именно колонию поедет Маша. Но уже на днях это выяснится. Поэтому сейчас тоже важно говорить о тюремной системе в России. О том, что ее нужно реформировать.

Может быть, нужно говорить о том, чтобы упразднить тюремное наказание для тех, кто не совершил каких-то особо грубых нарушений общественного порядка. Например, для "экономических" заключенных. Преступления, не связанные с насилием.

И вообще, может быть, стоит говорить о том, что значит наказание, почему нужно заставлять их находиться в таких унизительных условиях и насколько это вообще может помочь обществу исправлять людей.

То, что туда сейчас прибыли Маша и Надя, заставит даже администрацию этих колоний как-то больше отчитываться, что ли, будет больше вопросов к ним о том, что происходит вообще в этих колониях.

Би-би-си: А ты поедешь навестить Надю и Машу в колонии?

Е.С.: Да, конечно, если будет возможность свиданий. Так как эту возможность дают часто только родственникам и друзьям, могут не дать. Возможно, нужно будет получить статус правозащитника для этого.

 Ты собираешься дальше участвовать в протестном движении, в акциях каких-то принимать участие?

 Да конечно, я хочу. Хочу, прежде всего, быть активной в группе Pussy Riot. Потому что для меня вот это и есть форма протеста.

 А ты встречалась уже с другими участницами Pussy Riot?

 Да, конечно.

 А как они сейчас себя ощущают? Что они говорят?

 Конечно, все дико расстроены, что Надя и Маша все-таки отправились в колонию. Мы надеялись, что это произойдет не так скоро и что они не поедут, например, в Мордовию и Пермь.

Но, конечно, мы будем держать с ними связь письменную, будем с ними общаться по возможности, если не пустят на свидание. Будем поддерживать их.

 Какие новые акции Pussy Riot готовит?

 Ну, Pussy Riot всегда готовит новые акции. Но мы заранее никогда ничего не афишируем.

 На днях на Валдайской встрече Владимир Путин сказал, что девушки получили, что заслужили. Что бы ты на это сказала?

 Ну, я думаю, что он подыгрывает некоему среднему мнению, которое на самом деле иллюзорно. Я уверена, что большинство людей в России уже давно поняли, что этот приговор незаконен, что он, в конце концов, жесток.

Потому что за отсутствие преступления... Невиновные люди не должны сидеть за политическую художественную акцию. И, по-моему, всем очевидно, что это сфабрикованное дело.

И то, что он говорит, говорит о том, что он пребывает в каком-то своем мире, что он пытается создать иллюзию религиозной ненависти, которой совершенно нет.

 Ты говоришь, что продолжишь свою гражданскую активность. Ты не боишься, что твой условный срок может стать реальным, ведь ты находишься на как бы испытательном сроке?

 Ну, я буду хитрее, я буду учитывать... Дело в том, что существующая система контроля достаточно дубовая. Она не очень хитрая, ее можно обмануть.

 Были разговоры о некоем расколе, об отношениях участниц группы и Петра Верзилова. Какие эти отношения сейчас?

 Меня удивляют такие вопросы. Я не вижу причин для обсуждения Пети. Потому что всем известно, что он является супругом Нади Толоконниковой. И он не имеет никакого отношения к группе Pussy Riot, но он имеет отношение к Наде, потому что он ее супруг.

 В своем письме из тюрьмы девушки критично высказались о Пете. В связи с чем?

 Ну вот в связи с этими кривотолками. Потому что у нас такое общество. Оно до сих пор такое сексистское. Оно не верит, что девушки могут самостоятельно создать группу, сделать такие политические жесты смелые.

Почему-то все до сих пор воспринимают все по шаблону обычной такой коммерческой женской группы, где есть некий лидер, продюсер, и все ищут вот этого некоего лидера, продюсера, которого нет в помине.

И как только кто-то попадает в кадр - в данном случае моментами попадал Петя - и вот создались кривотолки, что, может, это Петя вот тот самый продюсер и лидер.

Естественно, это не так. Мы отрицаем коммерческую форму творчества, и у нас нет лидеров, потому что мы за равноправное участие в группе.