Советское государство – машина, перемалывающая людей

"Утверждаю"
Начальник отдела охраны МГБ Енисейского речного бассейна подполковник Елизарьев

п/п 12 июня 1950г.

ОБВИНИТЕЛЬНОЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ

По следственному делу N 203 по обвинению ХАЛЯВКИНА Александра Денисовича по ст.58-10 ч.I и 58-10 ч.II УК РСФСР

В отдел охраны МГБ Енисейского речного бассейна поступил дневник, принадлежавший Халявкину Александру Денисовичу. Дневник был доставлен гр.Широбоковым С.М. и Лялькиным С.В., которые при доставке заявили, что ознакомились с контрреволюционной сущностью дневника, решили сдать его в органы МГБ.

Проведенной графической экспертизой, было установлено, что автором дневника действительно является Халявкин.

На основании этого Халявкин 12.05.50 г. был арестован, причем обыском у него на квартире было обнаружено еще несколько аналогичных по контрреволюционному содержанию дневников.

Проведенным по делу расследованием установлено, что Халявкин, начиная с 1939 г. по 1950 год, то есть как до Великой Отечественной войны, а также во время войны по окончании ее систематически вел дневник контрреволюционного содержания.

Будучи враждебно настроенным к Советской Власти сам, а также за репрессию отца по ст.58 УК РСФСР, Халявкин в своих дневниках в антисоветском духе истолковывал вопросы внутренней и внешней политики ВКП/б/ и Советского Правительства, делая выводы о том, что внешняя политика является, якобы, захватнической. Высказывая всякого рода клеветнические измышления о существующем в СССР политическом строе, заявляя о необходимости его изменения, излагая всевозможные провокационные слухи пораженческого характера, искажая при этом факты советской действительности, он оттенял при этом, якобы, нищенское существование трудящихся СССР, не имеющих никаких демократических прав.

Халявкин высказывал также грубые оскорбления, пасквили и их всякие клеветнические измышления в отношении руководителей ВКП/б/ и Советского Государства.

Часть контрреволюционных записей Халявкина стала достоянием отдельных лиц, в частности, Лялькиной Л.С., Широбокова С.М., Лялькина С.В. Таким образом Халявкин распространял свои контрреволюционные взгляды на других лиц (п.39-43, 45, 47-49, 55-56, 71-74).

Будучи привлеченным по делу и допрошенным в качестве обвиняемого по ст.58-10 ч.I и 58-10 ч.II УК РСФСР, Халявкин виновным себя в систематическом, на протяжении 1939-1950 гг., изготовлении и хранении дневников, с изложением в них своих контрреволюционных взглядов, признал полностью. Признал виновность в распространении одного из дневников контрреволюционного содержания среди других лиц.

Авторство Халявкина в изготовлении дневников контрреволюционного содержания, кроме его личного признания, показаний свидетелей: Лялькиной Л.С., Широбокова С.М., Лялькина С.В. подтверждается и актом графической экспертизы.

Признав свою виновность в изготовлении, хранении и частичном распространении дневников контрреволюционного содержания, Халявкин показал, что его контрреволюционные взгляды являются продуктом его собственного мышления, что на своих антисоветских контрреволюционных позициях он остается по сие время, считая их якобы правильными, что дневники Халявкин хранил с целью при удобном случае на основе их издать обобщенные мемуары о советской действительности, в его понимании, для достояния широких кругов молодежи (л.д. 41,45,48,49)

На основании изложенного обвиняется: Халявкин Александр Денисович, 1910 г.рожд., урож. гор.Красноярска, русский, беспартийный, из мещан служащих, одинок, с высшим медицинским образованием, гр-н СССР, не судим, до ареста - врач-невропатолог поликлиники Енисейского Водздравотдела, проживал в Красноярске по ул.Урицкого д.90 кв. 1, в том, что:

будучи враждебно настроенным к Советской Власти, с 1939 г. по 1950 г. изготовлял, хранил, и частично распространял дневники, в которых излагал свои контрреволюционные взгляды.

В записях дневников, часть которых стала достоянием других лиц, Халявкин, высказывал грубые оскорбления, пасквили и всякие клеветнические измышления в отношении руководителей ВКП/б/ и Советского Правительства, в антисоветском духе, - истолковывал мероприятия ВКП/б/ и Советского Правительства по вопросам внутренней и внешней политики. Высказывал всевозможные клеветнические измышления о существующем в СССР политическом строе, желая необходимости изменения такового, доказывая его неизбежность.

Излагал провокационные, пораженческого характера, слухи, всячески извращал факты советской действительности, высказываясь о, якобы, нищенском существовании трудящихся СССР, не имеющих, якобы, никаких демократических прав, т.е. - в совершении преступлений, предусмотренных ст.ст.58-10 ч.I, 58-10 ч.II УК РСФСР.

Дело в порядке ст.208 УПК РСФСР направить Прокурору Енисейского бассейна для передачи его по подсудности.

п/п оперуполномочен по МГБ лейтенант Адмаев

"Согласен" И.О. Начальника следств. отд. ОО МГБ Енисейского бассейна капитан Лебедкин

Обвинительное заключение составлено 12 июня 1950 года в г.Красноярске

Жизнь прошла...

Я живу совсем одна. Совсем. Сижу в четырех стенах, гляжу в окошко. Прошла жизнь, не было ни света, ни радости. Первый муж погиб. Второй был в 37-м репрессирован. Началась война, я отправилась на фронт. Вольнонаемной в хозроту.

А в 1943-м арестовали и меня. Осудили по статье 58, часть II, пункт 10. Срок отбывала в Ураллаге. Освободили в 1957 году. Вышла - узнала, что дети мои, оставшись без меня, погибли. В селе Раздолинском Мотыгинского района, куда я попала после освобождения, на работу «таких» не брали. Три года жила, как придется.

Когда вышла на пенсию, начислили мне 66 рублей 50 копеек. Доказать, что участвовала в войне, не смогла, тогда, в 43-м, при аресте все документы забрали в Кулигинском ОВД Удмуртской АССР. Осталось у меня лишь удостоверение о том, что реабилитирована.

Это все, что у меня осталось...

Сейчас живу в Черемушках, на улице Учумской. Несколько лет назад обменяла свой дом в селе на эту вот квартирку. Квартирка, конечно, убогая. В подвале дома все время вода, в туалете сырость. Но все ж благоустроенная. К колонке с ведрами не ходить. Здоровья-то совсем не осталось - гипертония, полиартрит и все такое. Телефона, конечно, нет. Да что там, сколько времени телевизор не работает - единственная моя электротехника. Звонка на дверях тоже нет. Некому ни купить, ни поставить. У самой-то сил уже нет. Пол еще кое-как на коленях помою, и то тяжело.

«Прикрепили» меня к магазину. Раз в месяц работница собеса приносит паек. Стоит когда восемь рублей, когда - 12. Дай бог ей здоровья...

Колодина,
г.Красноярск

«Красноярский рабочий», 11.08.90

Не повторить то время

Кто пережил годы репрессий, никогда не забудет их. Я в то время был мальчишкой, жил в Уяре. Помню, всюду шли разговоры, писалось в газетах, передавалось по радио о новой Конституции СССР. Через некоторое время она стала называться сталинской. Вышел даже специальный фильм о Конституции, и в нем постоянно показывали Сталина, слышалась его речь — больше ничего. В зале хлопали, кричали «Ура!». А до этого мы, ребятишки, часто видели фильмы о Ленине, знали, что у нас есть только один вождь — Ленин. И было непонятно, почему появился другой. Спросил об этом на уроке учительницу. Она ответила: «Ленин умер, надо иметь живого вождя».

И вот 1937 год. Тут в наш поселок пришла черная беда — начались репрессии. То в одном доме, то в другом арестовывали хозяина. Обычно это делалось ночью. Арестовали друга моего отца — дядю Лёву. Он был тихий трудяга, слова лишнего не скажет. И никто не понимал: какой он враг народа, если ни читать, ни писать не умел?

На мясокомбинате бурно проходили собрания, иногда они затягивались до полуночи. Критиковали рабочих, инженеров, директора, попадало и моему дяде Грише, завпроизводством. Вскоре здесь тоже начались аресты. Сначала взяли, трех рабочих, потом директора-латыша (честного, справедливого и всеми уважаемого). После этого дядя Гриша сказал: «Теперь моя очередь». Как в воду смотрел. В канун 20-летия Октября в первом часу ночи пришли двое сотрудников НКВД и увели его.

Торжественное собрание в честь Великого Октября проходило в клубе. После выступления секретаря райкома партии и других ораторов слово взял рабочий по забою скота В.Крохин. Он с гордостью сказал, что разоблачил на комбинате несколько врагов народа, в том числе директора, а теперь и его заместителя. За бдительность Крохина наградили демисезонным пальто. Продал людей за пальто! Но и он не миновал своей судьбы — тоже был арестован.

После праздника мы пришли в школу. И тут узнали, что нашего любимого учителя истории Николая Федоровича Жданова арестовали. Совсем недавно он был рядом с нами, расстроенный, взволнованный, попросил взять учебники и зачеркнуть в них портреты Блюхера, Тухачевского, Егорова, Якира. Почему, зачем, ведь это наши лучшие полководцы?! Учитель долго молчал, потом сказал, что они — враги народа. После ареста учителя осталось двое его сыновей-близнецов трех лет. Сейчас они работают в Уяре в дистанции сигнализации и связи. Жива и жена его, ей 78 лет.

Масштабы репрессий увеличивались с каждым днем. Везде пестрели агитационные плакаты. Особенно запомнился один: мускулистая рука в рукавице сжимает змею и надпись — «Всех врагов народа уничтожим в ежовских рукавицах!». Самым страшным тогда было сочетание букв — НКВД. Это слово произносили шепотом, с оглядкой.

Когда я уже работал в Иланском отделении железной дороги, к нам в 1957 году поступил М.Емельянов, только что освободившийся из заключения. Руки у него тряслись, щеки подергивались. Мы подружились, и однажды он мне рассказал, как его пытали после ареста, заставляя подписать бумаги, что он шпион японской и германской разведок. Он отказался. Тогда его поставили в каменный мешок и десять дней обливали ледяной водой. Потом он лишился чувств. Судили его «тройкой», дали 10 лет лагерей и 5 лет ссылки. Он освободился инвалидом, часто болел, врачи посоветовали ему уехать в теплые края.

Сейчас собираются пожертвования на памятники жертвам сталинизма в Красноярске и Норильске. Я всецело за! Люди не должны забывать о невинно погибших, пусть никогда не повторится то время.

А.Иванов, ветеран труда, ст.Иланская
«Красноярские профсоюзы», 31.08.-06.09.90

Судьба Ивана Ивановича

Детство свое Иван Иванович Корольков вспоминает с неохотой. Семья была большая, крестьянская, а достатка не было. До колхоза жили хуже, считает он. Но помнит и то, как противились крестьяне насильственной коллективизации. Соберут днем колхозные деятели крестьянский инвентарь в общую колхозную кучу, а ночью крестьяне разнесут свое добро по домам. Отец Ивана Королькова принял революцию, уж очень, заманчивыми казались ее идеи всеобщего братства и равного распределения благ. Был он большевиком с 1918 года, был знаком со всесоюзным старостой Михаилом Калининым, даже фотография в семейном альбоме была, где он сфотографирован с Калининым. Как же, земляки, деревни по соседству в Калининской области.

После окончания семилетки Иван Корольков пас коров, помогая семье. Отца в 1939 году репрессировали, отсидел два года. Когда грянула война, ушли на фронт и отец и сын. Ивану было 17 лет. Месяц проходил учебу в Гороховце под Горьким, учили стрелять, попутно сагитировали в комсомол. Войну начал на подступах к Москве в 316 стрелковой дивизии, которую потом переименовали в 8-ю Панфиловскую. Шли ожесточенные бои на подступах к столице.

В марте 1943 года дивизию перебросили в Великие Луки. В этом году юноша вступил в партию. Шел ему 20-й год. Он был уже дважды ранен. В болоте, в холоде и сырости воевать было нелегко. Отлеживался немного в госпитале и опять на передовую. До апреля 1944 года без выхода находился на передовой.

Сержант Корольков командовал отделением минометной батареи, затем был в разведке на корректировке огня.

В 1944 году весной получили задание произвести разведку боем, занять деревню Прескуху. Вечером все складывались удачно, а наутро немцы стали окружать. Два раза пытались выйти из окружения бойцы, но не смогли. По рации просили подкрепления. На выручку им шли танки, но безуспешно — вязли в болотах. Королькова ранило в ногу. Загнанные фашистами, они вернулись в свои траншеи. Через двое суток неравных боев их осталось семь человек, все до единого — ранены, убит командир. Корольков оставался за старшего. Видя, что помощи ждать напрасно, он зарыл свой партбилет. Через несколько часов кончились боеприпасы. Здесь их и взяли в плен фашисты. Королькова положили на лыжи и привезли в деревню. Там переложили на повозку и доставили в... лагерь. Это было уже в Псковской области.

Под прицелами автоматов пленные работали на железнодорожном, тупике. «Такого ада я врагу не пожелал бы, - говорит Иван Иванович. – Издевательство, хлеб с опилками и брюква, тяжелый труд — вот что видели наши военнопленные от фашистов. В городе Двинске погибло 56 тысяч заключенных, хоронили в рвах, закапывая живых. «Он же живой», - кричали люди, видя, как волокут в ров еще живых людей. «Доктор больше знает, кто живой, а кто мертвый», – орали фашисты, забрасывая землей людей.

В 1945 году наступила желанная Победа. Но зря радовались военнопленные. Отец всех народов, великий вождь Сталин сказал, что у нас военнопленных нет, а есть предатели. И если он не сделал исключения даже своему сыну Якову, то для бывшего сержанта Королькова участь была предрешена.

Судил военный трибунал 15-й воздушной армии ленинградского фронта. Приговор короток и ясен — десять лет лагерей.

Отбывать наказание пришлось в Норильске. «Это оказалась гораздо хуже, чем у фашистов, — с содроганием и болью вспоминает десять страшных лет Норильлага Иван Иванович и уточняет — девять лет и пять месяцев. Обувь на пятидесятиградусном морозе — рваные рукава от телогрейки. Кормили ужасно».

Как выжил – до сих пор удивляется. Хорошо, что не курил. Курильщикам было особенно худо, ведь они выменивали махорку на скудный паек и умирали первыми. Кто не испытал сталинского ада, тот никогда даже приблизительно не ощутит весь ужас и безысходность того положения, в котором оказались миллионы людей ни за что, ни про что попавшие в эти лагеря огромного ГУЛАГовского чудовища.

На карточке заключенного Королькова было написано Т-Т — тяжелый труд. Жили в дощатых бараках вместе с уголовниками, которые и правили бал, глумились над «врагами народа»: избивали их, отбирали пайки, загоняли под нары.

Издевались и конвоиры. Началось это еще по дороге в Норильск. Когда везли на пароходе, кормили селедкой, а пить не давали. Избивали, отбивали легкие, если заключенный просил воды. Еще по дороге от побоев Корольков заболел сухим плевритом и как только прибыл в Норильск, попал в госпиталь. А потом — на работу. Двенадцатичасовой рабочий день. Копали вручную вечную мерзлоту под минные колодцы. Мерзлый грунт, ледяная вода, колодцы глубиной в 30 метров.

Работал Корольков и на строительстве медного завода в километре от Норильска.

В 50-е годы его как «изменника Родины», вместе с другими военнопленными отделили от уголовников. Хоть тут они вздохнули свободнее. Тут уж никто пайку не отбирал, не унижал, не издевался. Разве что конвоир. Хоронили умерших во рву, на ногу бирку, гроб — роскошь. Закапывали без причитаний и слез, без попа и речей. Провинившихся конвоир наказывал без особых фантазий. Штыком в снегу очерчивал круг, ставил зека в этот круг и не давал с этого круга сойти. Шевелиться было нельзя.

Рядом было много эстонцев, латышей, литовцев. По прежним профессиям людей не разделяли — рядом были генералы, инженеры, поэты, художники, артисты. И все делали одну и ту же работу — строили начальную стадию коммунизма, смывая свои несуществующие грехи перед народом и великим кормчим.

В 1954 году Корольков освободился. И остался работать в Норильске. Он женился на фронтовичке Марии Яковлевне, растил двух дочерей и работал до пенсии. Слесарь, бурильщик, и всегда — передовик, в трудовой книжке 56 записей о поощрении.

Выросли дочери. О судимости отца узнали от чужих людей. Этого себе простить не могут Иван Иванович и Мария Яковлевна. Хотела дочка вступить в КПСС, но прошлое отца ее остановило — ведь могут спросить...

Реабилитация пришла в 1990 году в виде белого листочка бумаги. Трибунал той же воздушной армии писал: «Корольков И.И. реабилитирован».

Сейчас военкомат сделал запрос об участии Ивана Ивановича в боевых действиях. С мая 1990 года ждут Корольковы еще одну бумажку. И тогда Иван Иванович хочет умереть с чистой душой. Ведь чистая душа в нашей стране может быть только при наличии бумажки.

И еще Иван Иванович подал заявление в РК КПСС, чтобы восстановили его членство в партии с 1943 года. Вот так бывает. Кто-то выходит из этой двери, хлопнув ею, а кто-то в эту дверь заходит. Второй раз. Так он считает нужным. И в том, и в другом есть смысл, свое видение мира.

Живет Иван Иванович в Ирбе. Оба с женой — пенсионеры И тот, и другой каждый день ждут письма из архивов Министерства обороны, и будем надеяться, что оно дойдет еще до живого адресата.

О.Никанорова
«Заветы Ильича» (газета Курагино), 07.11.1990 г.

Корольков Иван Иванович, рождения 1923 г., уроженец Горьковской области, русский, член ВКП(б) с 1943 г., вступил в партию на фронте. Образование 7 классов, до войны работал в колхозе хлеборобом. В 1941 году ушел на фронт. Находился под Москвой в 316 стрелковой дивизии, позднее ее изменили на 8-ю Панфиловскую. Были направлены на Великие Луки. В 1944 г. был в разведке. 7-ых из них захватили фашисты. Находился в плену до 1945 года.

После освобождения военный трибунал вынес решение – 10 лет лагерей. Срок отбывал в Норильлаге.

Освобожден в 1950 году. Отбыл в лагерях 5 лет. Реабилитирован в 1990 году. Проживает в п.Ирба Курагинского района.