Общественно-политический журнал

 

Что такое в моей стране власть, культура, элита и ритуалы

Бабушка моя очень любила искусство романса. Сама пела довольно профессионально. На окружающих это производило сильное впечатление. У меня есть фотогграфия, на которой бабушка моя, в форме и с гитарой поёт сидящим вокруг неё офицерам. Видно, что офицеры впечатлены. Особенно удачен был, как мне рассказывали очень многие, дуэт моей бабушки и лучшей бабушкиной подруги Шуры. Я эту подругу называл бабой Шурой. Прекрасно её помню, очень вкусно пекла пирожки с вареньем.

Ну, бабой Шурой она была не всегда и не для всех. Так то её звали Александра Романовна Гридасова. Саша Гридасова стала в 1943 году, в 28 лет, начальником Маглага - Магаданского лагеря Управления Северо-Восточных Исправительно-Трудовых Лагерей. Ей тоже форма была очень к лицу, как и бабушке моей.

И вот история маленькая. Новый год на Калыме. Наступает 1947 год, год восстановления, денежной реформы и новых горизонтов. В Магадане, который уже почти город, во Дворце Культуры праздничный концерт. В зале - золото погон, твёрдые и тугие воротники мундиров, блестящие проборы, на дамах - меха, американские вечерние платья и японские ювелирные украшения. Люстра из хрусталя. Красный бархат. Кресла в зале - из императорского Токийского театра. Восторг полнейший. Напротив сцены - ложа. В ложе на двадцать мест сидят самые-самые. Сидит там генерал Никишов Иван Фёдорович, бывший вологодский крестьянин, бывший фельдфебель лейб-гвардии Семёновского полка, теперь - генерал и начальник треста Дальстрой, четыре ордена Ленина, Герой Соцтруда. Сидит рядом с ним жена его, Александра Романовна Гридасова, бывший токарь с незаконченным средним образованием, теперь, как я говорил, начальник Маглага, орден Трудового Красного Знамени, медаль "За победу над Японией". Бабушка моя там тоже сидит, тоже красивая и молодая, бывшая ночной истопник, теперь майор государственной безопасности, две Красных Звезды, медаль "За отвагу", испанские награды не носила.. Дед там мой сидит, в ложе, Георгий Александрович. Настроение у всех прекрасное. На улице - приличный магаднаский минус.

Торжественная часть закончилась. Люди в перерыве выпили шампанского и прочего. Закусили. Начинается концерт. Выходят два конферансье. Мужчина и женщина. Понятно, что москвичи, понятно, что зэки. На мужчине - смокинг, на даме- манто из чернобурой лисы. В руках у дамы-конферансье огромный букет роз. Розы тогда в Магадане не росли. Розы привезли самолётом. "Кому эти прекрасные розы?" - несколько игриво спрашивает зэк-конферансье у зэчки в чернобурке. И все в зале понимают, что цветы достанутся Александре Романовне - хозяйке вечера. Не могут они никому другому достаться. Не должны. "Они предназначены тому, кто сейчас выйдет на сцену!" - отвечает женская половина конферанса. Все поворачиваются, ерзая шеями в тесных воротниках, к ложе. Раздаются апплодсменты! 

Александра Романовна встаёт в ложе, ей тридцать два года, она буквальная хозяйка жизни тысяч. Что пронеслось у неё в голове в этот момент? Вспомнила ли она свою родную деревню на Тамбовщине, вспомнила ли она счастливый пароход "Феликс Дзержинский", который выбросил её на берег в 39-м с фанерным чемоданом и жестяной ванной на верёвке через плечо и за спину? Что встало у неё перед глазами? Какое калымское золотое марево?

И тут на сцене, из кулис, появляется певец Вадим Козин, несколько лет по нескромной статье. В галстуке у зэка Козина бриллиантовая заколка. В руках гитара. Букет ложится к его ногам.

Публика в зале смолкает. Вставшие люди не могут сесть. Козин берет первый аккорд.

Александра Романовна идёт красными пятнами. Поднимается её муж, который здесь бог. "Вон со сцены! Пидарас! Кто?! Вон! И все вон! Пидарасы!" Разворачивается и уходит. На ходу бросает: "Этого - на йодирование..." Йодирование - это обработка золотоносной породы парами йода.

И тут происходит паника. Все золотые погоны, ордена, меха и браслеты, все это великолепие кидается к выходу. В абсолютном молчании. Люди молча давят друг друга на выходе. Кого-то топчут. Кого топчут не кричит, а сипит. Вниз по мраморной лестнице! Не до гардероба, скорее отсюда, скорее... Не дай бог, запомнит, не дай бог!

На улице, напомню, приличный минус. И как бы дополнили зэки-конферанье, хозяева жизни. Перед остывающим комком полубогов проходит бесконечная колонна пленных японцев, возвращающихся в свои бараки. Японцы в Магадане ходили на работу и с работы строем, в ногу, без конвоя.

Надо сказать, что на йодирование Вадим Козин, по счастью, не попал. Как я сказал вначале, Александра Романовна Гридасова любила петь романсы. Козина она спрятала до поры. В 1948 году из Магадана уехала. А Козин, до самой смерти в 1994 году, из Магадана не уехал. Не хотел, говорят, уезжать. Регулярно присылал моей бабушке поздравительные открытки - к Новому году, к 8 марта, к 7 ноября.

Джон Шемякин