Вы здесь
"Чума на оба ваших дома"
О комментарии Виктора Шендеровича 3 октября 2013 года по поводу расстрела Белого дома
Это была забавная и даже для нашего времени редкостно отвратительная передача. Шендерович минут пятнадцать рассказывал как замечательно, что был разгромлен Верховный Совет, какое счастье, что только благодаря этому мы все живы и в России сохранилась демократия, какая шайка убийц и провокаторов находилась к тому времени в Белом доме и как жаль, что защитник демократии Ельцин так медлил с их уничтожением.
Но потом Шендеровичу был задан новый вопрос, что-то в нем щелкнуло, он развернулся на сто восемьдесят градусов и начал говорить о том, какое омерзение у него вызывают действия Путина и вся нынешняя политика России, как внутри страны, так и за рубежом.
Как презирают теперь Россию во всем цивилизованном мире.
Но он, конечно, просто не успел вспомнить, слишком быстро разворачивался, кому именно мы обязаны "кооперативом Озеро", гэбней, разделившей меж собой всю собственность в России и всю в ней власть, и кто выделил из нее и посадил в Кремле столь нелюбимого теперь Шендеровичу Владимира Путина.
И странно повисло в его монологе о Белом доме удивление: почему же никто из этих бесспорных убийц и заговорщиков - ни Хасбулатов, ни Руцкой, ни Макашов, ни Баранников, ни даже Баркашов - не понесли никакого наказания за свои преступления. Напомню, что Баркашов баллотировался в президенты России, Хасбулатов, продолжавший жить в квартире Михаила Горбачева, мог стать с помощью Кремля владельцем Чечни, об известности и дальнейшем процветании Руцкого и Макашова и напоминать нет нужды. Можно еще прибавить, что все депутаты без исключения получили в награду за испытанные переживания от Ельцина бесплатно по квартире в Москве.
Шендерович дальше трогательно рассказывает, что нашел потом себя в списках террористов Белого дома то ли для ареста, то ли для уничтожения. А мне не надо было искать себя в списках. За месяц до этого сотрудники КГБ и насельники Белого дома с Ильей Константиновым захватили издательство «Советский писатель», где я в то время был генеральным директором, и разгромили фонд «Гласность», помещавшийся там же (это уже был второй разгром «Гласности» гэбистами при Ельцине — первый был в 1992 году). Проханов опубликовал на первой полосе мою фотографию вверх ногами, явно показывая, что меня ждет, а Эдик Лимонов (тогда, как и Андрей Синявский, любимый публицист Проханова) описал в своей статье, как они, «вскрыв сейф Григорьянца», обнаружили там массу преступных документов, в частности, рукопись «малоизвестного писателя Солженицына». А еще через десять лет Проханов признался — сказал сзади через плечо, подавая мне пальто:
- А ведь я пытался убить вас, Сергей Иванович. В ночь после захвата «Советского писателя» я уже ехал в машине по Поварской и увидел вас, идущим с помощником (Димой Востоковым — С.Г.). Я прибавил газу и свернул прямо на вас, но вы успели вскочить на лестницу какого-то подъезда.
Все правильно рассказал. Я только не знал, что за рулем Проханов. А так все, что вы, Шендерович, сказали об убийцах в Белом доме, совершенно верно. Правда, теперь вы вместе с Прохановым — комментаторы на «Эхе Москвы» и по-прежнему спорите друг с другом. Так же как Ельцин с Руцким.
То, что вы сказали о Белом доме — правда, но не вся и без всякого смысла. То, что вы говорили о Ельцине — неправда и никакого смысла в этом тоже нет. Главное же, себя, любимого, вам жалко, а тысяч людей сгоревших в Белом доме (ну как же – «болванки») и погибших в нем и вокруг него — нисколько.
Причина уничтожения Верховного Совета была очень проста — в той относительной демократической форме, в которой он появился при Горбачеве, он уже был не нужен и даже опасен, как не нужны были «Дем. Россия», «Мемориал», «Гласность», профсоюзы — вообще все формы демократии в России. Главное к 1993 году было сделано: от неуправляемого уже из Москвы Советского Союза была отделена довольно управляемая Россия, а Ельцин с Гайдаром успешно провели по примеру коммунистического правительства Мечислава Раковского освобождение цен и приватизацию, которая успешно разделила всю российскую собственность (как и в Польше) между партноменклатурой, «комсомольцами-добровольцами» и офицерами спецслужб. Теперь владельцы хотели установления их порядка, да и офицеров и провокаторов КГБ надоело делить между Кремлем и Верховным Советом. Крыштановская находит в ельцинском руководстве небывалое число «сотрудников», слишком откровенный (почему и уволен сразу) первый председатель КГБ России Иваненко только удивляется в Верховном Совете: «Как много тут знакомых».
А дальше все совсем не так, как говорит Шендерович. Уже весной Ельцин говорит «Верховный Совет надо разгромить». Массовых демократических организаций уже нет, выйти на улицы некому, а Верховный Совет все же как-то зависит от тех миллионов людей, которые стоят на улицах русских городов, продавая свой жалкий скарб, чтобы не умереть с голоду после реформ Ельцина и Гайдара. Не должно оставаться никого, кто может повторить им вопрос: обещанные вами полгода, год, полтора года, два года прошли, а где же ваше процветание?
А дальше «наши цели ясны, задачи определены, за работу товарищи». Как разворачивались с двух сторон провокации, сейчас уже не скажешь (на всякий случай толкового расследования не было). Снайперы на крышах соседних домов могли быть из «Союза офицеров», но скорее — с Лубянки. Вокруг Белого дома в основном были его сторонники и убивать их — бессмысленно. Убитый «альфовец» Геннадий Сергеев был как раз из тех, кто отказался в Кремле штурмовать Белый дом. Убить одного «альфовца», чтобы заставить действовать других — в интересах Кремля. Кто-то подогнал к Белому дому заправленные грузовики с ключами зажигания, а в Белом доме Руцкой, месяц назад демонстрировавший журналистам «вечный двигатель», и дегенерат Макашов, обрядившийся в черные плащ, берет и сапоги и изображающий южноамериканского диктатора, посылают безоружных людей на этих грузовиках под пулеметы Останкино. А кто-то поумнее в Белом доме Макашова еще и подзуживает (резидент КГБ в США — Иона Андронов ?, агент «Николай» -Сергей Бабурин? – да всех не перечтешь) и сочиняет куплет, распевавшийся на всех этажах:
Ах, наш верный Макашов,
Ты спаси нас от жидов.
Не могу забыть, как четвертого октября я с депутатом Аржанниковым (создателем профсоюза работников МВД) и Джоном Шенефилдом, автором закона о ФБР, подошли к бывшей мэрии, уже сгоревшей, только на тридцатом этаже светились окна. На парапете кто-то стоял (кажется, Баркашов) и командовал двум десяткам семнадцатилетних детей с цыплячьими шейками, но со щитами больше их самих и автоматами:
- Вон там жиды окопались. Половина направо, половина налево и вверх.
Я только радовался, что Шенефилд не понимает по-русски — он приехал на нашу третью конференцию «КГБ: вчера, сегодня, завтра», которую мы в эти дни проводили в Доме журналистов.
Милиционеры не разбежались в те дни — Шендерович не прав — они заперлись в своих отделениях и ни на призывы Аржанникова, ни даже на мои — я тогда вызывал больше доверия, чем другие - не хотели открывать двери. Они как и «альфовцы» не хотели мешаться в эту гнусную историю. Потому что негодяи пытались командовать ими с обеих сторон, и они не хотели быть ни убийцами, ни жертвами. Разница между Белым домом и Кремлем была лишь в том, что в Кремле были хорошо подготовившиеся профессионалы, а в Белом доме — любители, дилетанты. Начинался спланированный и кровавый государственный переворот.
Гайдар в своей последней книге с удовлетворением писал: "Главное для каждого правительства - иметь полк, готовый стрелять в народ".
Ельцин сперва созвал писателей и сказал неопределенно, как ему нужна их поддержка (Булат Окуджава от омерзения не пришел). Писатели обещали морально поддержать, но просили хотя бы вернуть «Советский писатель» – он уже был разгромлен КГБ. Ельцин обещал и, конечно, соврал. Потом собрал главных редакторов газет, радио и TV и уже определенно сказал, что на днях будут «некоторые» события и он просит «не нагнетать обстановку».
Переговоры о «нулевом варианте», в отличие от того, что говорил Шендерович, были довольно своеобразны. От Белого дома требовали разоружиться (якобы там большие запасы оружия, «но это непроверенные данные», не смог солгать Сергей Филатов), но отказывались даже включить электричество, воду и снять осаду. Такой любопытный ноль.
А потом был вакуумными зарядами, а не «болванками», обстрел и сплошной расстрел всех вокруг и добивание раненых и в Белом доме и в подъездах. Была убита масса девочек и мальчиков — Шендерович «запамятовал», что накануне закончился съезд ВЛКСМ и сотни его юных делегатов пришли (и остались навеки) в Белый дом. Число жертв расстрела, этой удачной операции Ельцина и Гайдара, точно не известно. Украинское радио (не договорившись с Ельциным) называло цифру в 2783 человека, есть официальные данные (справка зам. прокурора Москвы и заместителя министра внутренних дел) о кремировании в Москве неопознанных трупов в 1993 году — 2200 тел. Обычная цифра в предыдущие и последующие годы 150-180 тел в год. Говорят, что жертв могло быть и шесть тысяч — я не хочу продолжать эту страшную и веселенькую для Шендеровича тему и приводить разные соображения.
Понятно, почему с главными, так пугавшими Шендеровича злодеями ничего не произошло. Макашов ничем не отличается от Ельцина, а Хасбулатов от Гайдара. У них было легкое недоразумение, но стоит ли об этом напоминать друг другу. Всех их объединяло даже не то, что это одна компания — советско-гэбешный истеблишмент, точнее, банда, захватившая уже так давно власть в России. Главное для меня, но не для Шендеровича, было в том, что и тем и другим было совершенно не жаль погибших в Белом доме, вокруг него, вокруг Останкино русских людей и не только русских, но даже и иностранцев, ну разве что пары знакомых. И, конечно, ни с одной, ни с другой стороны никто не замечал за компанию уничтоженные ростки русской демократии. Персонажи в обоих лагерях в большинстве своем (были и там исключения - Старовойтова, которую травил Гайдар, по рассказу Андрея Илларионова, и поздно проснувшийся Сергей Ковалев — в Кремле, десятки достойных депутатов — в Верховном Совете) были отвратительны, но в период смуты при Горбачеве удалось заложить фундаменты хоть некоторых демократических институтов. Только после расстрела Верховного Совета стала возможной ельцинская конституция, где все права были переданы Кремлю. Только после него стала возможной Первая, а потом Вторая чеченские войны, передача власти «преемникам», Госдума, которая «не место для дискуссий», и все то дикое и смехотворное бесправие, в котором мы живем.
Роль журналистов многих, не всех — были ушедшие — тоже оказалась недостойной. Их так легко сманили большими деньгами, возможностью изредка, чуть иронически упомянуть самого Ельцина, что они как-то «не заметили» гибель демократии в России. И только года три-четыре назад вдруг стали удивляться, а где же демократическое движение? Ведь было когда-то…
Вы очень поздно, господа, созреваете, да к тому же с гнильцой, а потому весь ваш внезапно созревший урожай остается под снегом. А если приблизиться к человеческой плоти, вы уже двадцать лет не способны порвать пуповину, связывающую вас с убийцами.