Крым в годы Второй мировой - развенчание лжи

С момента новой оккупации Крыма автор давно уже опровергнутой в Украине концепции народов-колаборационистов Олег Романько получил, наконец, возможность снова оправдывать свои «теории», и поднимать на щит необоснованные огульные обвинения крымских татар. В Крыму началась новая кампания по «научному оправданию» преступного акта депортации 1944 года. Таким странным образом работает в Крыму указ президента России Владимира Путина о реабилитации незаконно репрессированных народов.

Новаторство книги Владимира Полякова неоспоримо. Кроме официальной правды, опубликованной ранее, автор строго по документам (список только основных использованных источников составляет 340 единиц архивных материалов, более ранних книг, источников своего архива!) изложил и ту правду, о которой раньше предпочитали молчать, и которую многие не знали.

Защитников концепции «народов-предателей», всегда паразитировавших на неполноте и фрагментарности сведений по истории, книга Полякова «Партизанское движение в Крыму 1941-1944 гг.» не устраивает именно тем, что материал его исследования системный и полный, без умышленных изъятий. В определенной мере тема партизанского движения в Крыму этой книгой исчерпана полностью.

Владимир Поляков за десятилетия работы собрал такой архив материалов, которому может позавидовать любой исследователь. Поэтому уже сегодня к этой теме вряд ли есть что добавить нового, кроме, возможно, частностей и деталей. О многих чертах партизанского движения в Крыму до сих пор еще умалчивали, это, мол, не имеет существенного значения. В то же время именно то, о чем раньше молчали (и именно потому о нем молчали!), имеет очень важное и существенное значение, ибо характеризует страну, общество, политику, народ и власти в период 1941-45 годы как нельзя глубоко и исторически точно.

Поляков дал широкий анализ предпосылок создания партизанского движения, описал его подготовительный этап, коснулся даже истории крымской партизанщины в 20-е годы прошлого века. Автор проанализировал процесс формирования крымских воинских частей, действия воинских подразделений на полуострове, ход тактических и стратегических военных операций вокруг Крыма.

Он полно охарактеризовал оккупационный режим полуострова, деятельность концентрационных лагерей, проанализировал особенности партизанского движения и подполья Крыма, отличные от других регионов. Автор дал новую, более логичную периодизацию этих процессов, выполнил системный подсчет количества участников -- воевавших, раненых, погибших, расстрелянных, дезертировавших, умерших, пропавших без вести, вывезенных на Большую землю, отосланных на подпольную работу и отпущенных из отрядов, а также выполнил подсчет динамики населения в Крыму в целом и в основных его городах. На 1 января 1941 года в Крыму проживало 1,169 млн. человек, а в октябре 1944 года всего 379 тысяч. Какова судьба «выбывших»?

Это все есть в исследовании Владимира Полякова. Автор книги исправил ошибки и аргументированно опроверг недостоверные сведения, распространенными предыдущими политизированными и ангажированными публикациями как крымских, так даже и зарубежных авторов.

Фактически впервые на основании документов Владимир Поляков проанализировал межнациональные отношения и в довоенный период, и во время оккупации, а также национальный состав партизанских отрядов и подполья, его социальный состав, структуру и иерархию отрядов, систему командования, вертикальные и горизонтальные связи, социальные противоречия, гендерный вопрос, женскую тему, состояние санитарии, гигиены, медицины и лечения раненых в партизанских отрядах, организация партизанской почты, ритуальные обряды, возможности крымской экологической системы для проживания и деятельности партизан, а также систему и практику награждений партизан, бытовую повседневность партизанского движения, останавливается на судьбе и характеристике отдельных участников движения.

Таким образом, партизанское движение Крыма, о котором раньше писали преимущественно в стиле ура-патриотизма, со страниц книги Владимира Полякова предстает перед нами как совершенно новый, сложнейший, социально-политический и военно-стратегический, по-человечески близкий и понятный каждому крымчанину феномен со всеми его системными взаимосвязями, противоречиями и глубиной. Но обо всем по порядку…

Правда только возвышает героизм партизан

Правда, которую раньше умалчивали, и открытая, наконец, широкому читателю Владимиром Поляковым, совсем не умаляет правды официальной, о которой писали мемуаристы, бывшие партизаны и подпольщики, исследователи. Более того, на фоне раскрытых давнишних умолчаний, эта официальная правда стала еще рельефней, и еще более героической.

Она состоит в том, что крымские партизаны в период с 1 ноября 1941 года по 16 апреля 1944 года, в сложнейших условиях, каких не испытывало ни одной другое партизанское движение в СССР, провели 252 боя с частями и подразделениями противника и 1632 различные операции и диверсии. Среди них: налеты на гарнизоны противника - 98, налеты на заставы – 39, засады и нападения – 212, диверсий по подрыву воинских эшелонов противника – 81, диверсий по разрушению железнодорожных объектов и коммуникаций – 82, диверсий на автотранспорте – 770, нападений на обозы – 54, уничтожение различных объектов и техники – 110, уничтожение линий связи – 183. Было уничтожено 29383 солдат и офицеров противника, захвачено в плен 3272 воинов противника. И многое-многое другое.

Всего за весь период деятельности крымских партизан через его отряды прошло 12,5 тысяч человек, по другим данным 11,7 тысяч. За весь период было убито 1811 человек, пропали без вести – 1410, убыли неизвестно куда – 2580, эвакуированы на Большую землю – 834, дезертировали – 559, расстреляно – 173, посланы на спецзадания – 396, вышли из леса 3933 человека.

Этот Мемориал Славы крымских партизан также в таком системном и обобщенном виде впервые дан Владимиром Поляковым и сам только список боевых дел занимает больше 2 страниц убористого текста. Более того, автор дает обширный сводный именной указатель, в котором содержатся сведения о каждом участнике партизанского движения, который упоминается в книге, а также указатель топонимов Крыма на время действия партизанских отрядов. Так что же не нравится официальным историкам?

Новая правда книги Полякова

Главное, из-за чего против книги Владимира Полякова ополчились пророссийские критики, это то, чего в ней нет. Автор, несмотря на то, что констатировал факт - «партизанское движение в Крыму было создано Крымским обкомом ВКП (б) при поддержке НКВД Крымской АССР», в дальнейшем максимально отстранился от политических оценок, и вместо живописания «выдающейся роли организующей и направляющей силы партии», а также «военно-стратегического искусства советских генералов» конкретно и правдиво показал ход войны в Крыму. Именно эта правда и не нравится России. Раньше от читателей скрывались четыре вещи, теперь раскрытые Поляковым.

Во-первых, это причины столь быстрой и легкой оккупации Крыма немецкими войсками в 1941 году. Ранее умалчивалось, что советское командование, включая Генеральный штаб, почему-то считало, что немцы будут брать Крым десантом с моря или с воздуха. Эта десантобоязнь привела к тому, что имеющиеся на полуострове войска 51-й армии и других формирований держали равномерно по всему периметру, охраняя, прежде всего, побережье, десанта на которое так и не дождались.

А на Перекопе и на Чонгаре держали всего по одной дивизии. К тому же они были плохо вооружены, не имели единого командного центра и даже нормальной связи. Несмотря на то, что у советских войск был первоначальный перевес сил, он был нивелирован распылением их по всему Крыму и недостатками управления.

В гражданскую войну именно здесь в аналогичной ситуации войска генерала Слащева смогли задержать наступление Красной армии. Урок Слащева советскому командованию был не впрок. В этот раз немцы и румыны сосредоточили силы на материке и мощной группировкой неожиданно быстро даже для самих себя взяли Крым через перешеек, ринулись на Севастополь.

Во-вторых, из этой трагедии Крыма вытекают последствия, о которых ранее умалчивалось. В условиях неожиданного и стремительного наступления немцев и румын, на организацию партизанского движения и уход в лес осталась фактически неделя. Поэтому партизанское движение на первом этапе было из рук вон плохо подготовлено и слабо организовано, и об этом раньше не говорили, прославляя организаторскую роль партии, которая как раз и оказалась слабым звеном в этой цепи.

Например, Поляков откровенно показывает, что партизанские продовольственные базы закладывались наспех, фактически на виду у всех. Вооружения и нормальной организации, а главное связи между отрядами не было. Базы были рассчитаны всего на 3-4 месяца, поскольку считалось, что оккупация долгой не будет, а потому в лес ушли не только бойцы, но все, кто мог – целыми семьями и трудовыми коллективами, с женщинами, детьми, животными, кое-кто с секретаршами.

В этот период в Крыму берут начало такие явления как «лесная жена», в лес, собственно, перешли все черты и особенности довоенной мирной жизни. Это и стало причиной того, что продовольственные базы были слишком быстро разграблены, а в отрядах наступил голод.

Первоначально отряды намеревались просто пересидеть в лесу оккупацию. Но уже в этот период нагрузка на крымскую экосистему превысила все мыслимые пределы. Если в районах действия партизанских отрядов Ковпака и Руднева на севере Украины плотность партизан была 15 человек на квадратный километр леса, то в Зуйском лесу, имевшем площадь всего 0,144 квадратных километра, например, она составляла 5416 человек на квадратный километр. Это было сверх всяких пределов.

По подсчетам Полякова всего же через партизанскую эпопею первого этапа в Крыму прошло 3794 человека. В таких условиях не то, что вести боевые действия, но и просто скрываться было невозможно. Что уже через месяц, в декабре 1941 года, вызвало страшную трагедию партизанского движения Крыма. Противник предпринял первые карательные акции, в ходе которых были убиты много людей, уничтожены практически все базы, потеряно много вооружения. В результате после первых карательных акций в отрядах начался голод, дошло до трупоедства. Автор подробно раскрывает причины и факты этого явления, не будем на этом останавливаться.

Стало ясно – в условиях Крыма партизанское движение при такой безалаберной организации невозможно. Нужно менять тактику – действовать небольшими, но мобильными, подготовленными группами и отрядами. Вследствие чего к ноябрю 1942 года в отрядах оставалось всего 480 человек: умерли от голода 450 человек, погибли в боях – 1000, пропали без вести и дезертировали – 600, вывезены на Большую землю –770, направлены на подпольную работу в населенных пункты и просто отправлены по домам – 500 человек. К августу 1943 года численность бойцов в отрядах, которые уже были официально признаны воинской частью 00125 в составе Центрального штаба партизанского движения, составляла минимальную цифру за все время 214 бойцов.

Третье, о чем молчали раньше, – влияние судьбы Севастополя на партизанское движение Крыма. Легкое взятие противником слабозащищенного Перекопа вызвало стремительное наступление его на Севастополь, а потому на подготовку его обороны не оставалось времени, и вместо этого адмирал Октябрьский, как известно, вместе со всем командованием, бросил и город, и огромное скопление войск, отступивших к Севастополю со всего полуострова, на произвол судьбы и на подводной лодке ретировался на Кавказ.

Задержи советские войска немцев на Перекопе хоть на некоторое время, и Севастопольской трагедии не случилось бы. Более того, не было бы столь поспешной эвакуации, и немцы бы, возможно, 7 ноября не потопили бы на траверзе Ялты пароход «Армения», число погибших на котором в три-четыре раза превышает число жертв знаменитого «Титаника», и думается, что будущий фильм об этой трагедии сможет перекрыть славу голливудского творения, нужно только признать эту страшную правду. Но, как видим, «официальные историки» еще не готовы к этому и продолжают отрицать то, что реально было.

Официальная история до сих пор скрывает тот факт, что ни Черноморский флот, ни 51-ая армия не готовили оборону Севастополя. И город не был захвачен немцами с ходу только потому, что командующий отдельной Приморской армией генерал Петров по собственной инициативе, действуя в окружении, привел остатки своих дивизий в окрестности Севастополя и как мог с ходу организовал оборону города.

Как ни странно, но именно это оказало большое воздействие на партизанское движение Крыма, о чем также ранее не писали. Тысячи бойцов, командиров, политработников, офицеров флота и матросов, чудом вырвавшись из немецкого окружения под Севастополем, устремлялись… в лес. Поначалу это были просто разрозненные группы, промышлявшие добычей пропитания в крымских деревнях, но со временем большинство их влились в партизанские подразделения, коренным образом изменив их характер.

Они «сели», естественно, на партизанское обеспечение продовольствием и оружием, попытались перехватить на себя инициативу командования. Развернулась нешуточная (и недобросовестная!) конкуренция между многочисленными разведгруппами, которые пытались перехватывать информацию и вербовать друг друга. В отрядах началось противостояние «старых партизан», и «военного пополнения».

Не говорили ранее и том, что Большая земля поддержала именно военных, хотя действовать в Крыму самостоятельно они не могли – не знали местных условий, не имели связи с населением, добывали продовольствие исключительно путем жестокого грабежа местного населения. Это вызвало к жизни отряды самообороны в деревнях, начались карательные акции противника. В это время в отрядах партизан процветают немотивированные расстрелы, другие негативные явления.

Чтобы помочь новоявленным партизанам в Крыму, командование стало отзывать из действующих частей офицеров - крымских татар, хорошо знающих местные условия, и направлять и в партизанские отряды в Крым. Однако, все равно не зная местных особенностей, партизаны-военные характеризовали участников противостояния во всех случаях как «татар». Что бы ни было, они говорили «татары напали», «татары сожгли», «татары донесли» и так далее.

Так у «военных», а потом и у командования партизанским движением во главе с Мокроусовым, сформировалась традиция объяснять все свои неудачи мифическим противостоянием и «изменой татар». Дошло до того, что Мокроусов, уже отстраненный от командования партизанами, стал объяснять свои провалы и неудачи тем, что «советской власти изменило все население Крыма», однако по представлению партии «все население» изменить не могло, поэтому это пятно возложили только на часть населения, в первую очередь крымских татар. И потом этот тезис стал обрастать мифическими цифрами и фактами, которые Владимир Поляков убедительно опровергает в своей книге.

Четвертый фактор, о котором раньше забывали, – это особенность последнего этапа движения. К октябрю 1943 года части 51-й армии Южного фронта вышли к северным берегам Крыма. Гитлер издал приказ об эвакуации немцев из полуострова. 1 ноября 1943 года началась высадка советских войск на плацдарм под Керчью. Крымский «мешок» был «завязан», положение немцев и румын казалось безнадежным. Создалась иллюзия, что еще неделя, максимум месяц, и Крым будет освобожден.

Поэтому в партизанские отряды хлынуло новое пополнение. Жительница села Ангара Екатерина Халилеенко кинула призыв «Все население — в лес. Под защиту партизан!» и командование поддержало его. В отрядах, кроме партизанских, создавали гражданские лагеря, для их управления был учрежден «Лесной Совнарком». Из 13 сел вокруг Алушты в лес ушли 2701 человек.

В отряды переходили дезертиры из всевозможных «добровольческих» подразделений, уходящие в лес подпольщики, даже румыны-перебежчики, из населенных пунктов Крыма влились подросшие к призывному возрасту парни, которым удалось избежать угона в Германию, а также молодые, да и постарше, болгары и греки, которым советская власть не доверяла, а потому их не брали в армию, не доверяя защищать родину.

Немцы вовремя выведали о планах перехода к партизанам «армянской» роты и часть из них были расстреляны, часть сосланы подальше вглубь войск. Опять в лес шли не просто коллективами, семьями, шли целыми селами, как это было в Коуше. В Тавеле к партизанам перешли курсанты немецкой разведывательной школы.

Кроме понятия «старый партизан», появилась категория «партизан 43 года», которая после освобождения попала под жесткий фильтр СМЕРША и других фильтрационных органов, и каждый получил свое, а многие даже больше. За 1943 год партизанские ряды пополнились на 52,1 %, за 1944 год – еще на 10,1%. Численность партизан на конец 1943 года превысила даже начальную и составила 6089 человек, что опять же вызвало перенаселение леса и те же проблемы, что и в 1941 году.

Но не так все складывалось, как предполагали эти люди, а вместе с ними и крымские партизаны. Во-первых, немцам удалось успешно переправить в Крым из Кавказа части 17-й армии Вермахта. Численность их группировки достигла 270 тысяч, что кардинально меняло ситуацию. Гитлер отменил эвакуацию и приказал превратить Крым в крепость.

Во-вторых, немецкое командование не повторило ошибку советского и не распылило войска по полуострову, а сосредоточило их на севере, создав заслон, способный противостоять наступлению частей генерала Толбухина через Перекоп.

Но фишка в том, что кроме немцев на юге, над армией Толбухина на севере нависала крупная Никопольская группировка противника, грозившая при наступлении его на юг, ударить с севера, а потому он реально опасался окружения. Толбухину удалось убедить ставку в том, что проблему нужно решать поэтапно, сначала разбить немцев севернее, и освободить Никополь, а потом уже приняться освобождать Крым. Так, вместо конца 1943 года крымским партизанам пришлось неожиданно в сложнейших условиях воевать аж до 19 апреля 1944 года.

Методология критиканства

Наконец, в книге Полякова впервые в крымской исторической науке правдиво изложен материал в разделах «Формы, структура и мотивы коллаборационизма в оккупированном Крыму» и «Национальный состав партизанского движения Крыма».

Впрочем, вполне очевидно, что эти исследования – только начальный этап, один из первых, но исторически верный подход к осмыслению этих сложных проблем. Их сила в том, что они представляют собой определенную программу, методику и направление для дальнейших исследований как коллаборационизма, так и динамики национального состава всех крымских процессов.

Главный вывод, к которому приходит Поляков в результате анализа национального состава коллаборационистских подразделений врага состоит в том, что несмотря на этнические названия, никакое из них не было мононациональным, а потому нет оснований говорить о народах-предателях. Этот факт и является наиболее «больным» местом для «официальных» историков, которые пытаются вновь прикрепить крымским татарам ярлык предателей. И именно против этого вывода Полякова яростно, но неубедительно спорит Олег Романько.

Например, Поляков проанализировал этнический состав многих подразделений и показывает, что, например, в одном из отрядов батальона Schuma, которые обычно называют «крымскотатарскими», служили русских 54 чел., греков 14 чел., украинцев 12 чел., крымских татар 7 чел., казанских татар 5 чел., армян 4 чел., узбеков 4 чел., поляков 3 чел., грузин 2 чел., румын 2 чел., по одному человеку азербайджанцев, белорусов, болгар, евреев, карел, а также лакец, словак, хорват.

(Олег Романько. Специалист по проблеме коллаборационизма в годы Второй мировой войны, военно-политической истории нацистской Германии и межнациональным отношениям в XX веке. Доктор исторических наук, профессор. Так официально именуется этот штатный летописец, пригретый и обласканый властью - ЭР)

Было ли это подразделение крымскотатарским национальным? Конечно нет. Но не находя аргументов против, Олег Романько теперь начинает придираться к несущественным частностям типа «за какой период данные» (хотя многонациональность характерна для всех периодов), а также мол, Поляков не знает немецкого языка и мог не правильно прочитать наименования частей и их национальный состав.

Более того, в Москве вышла книга самого Олега Романько «Крым в период немецкой оккупации. Национальные отношения, коллаборационизм и партизанское движение. 1941-1944». Это новое издание – «перепев» ранее изданных его книг, излагающих теорию межнациональных отношений весьма своеобразно: «Оккупация и коллаборационизм», «Крым под пятой Гитлера», «Мусульманские легионы во Второй мировой войне», «Мусульманские легионы третьего рейха. Мусульманские добровольческие формирования в германских вооруженных силах», «Немецкая оккупационная политика на территории Крыма и национальный вопрос».

В свое время его трактовка коллаборационизма в Крыму во всех этих книгах вызвала неприятие у многих специалистов и обществоведов, которые также занимались историей этого вопроса. Его ошибки лежат на поверхности.

Поскольку Олег Романько еще молодой ученый, не обремененный знаниями тюркских языков, в частности тюркской ономастики, изучающей имена собственные, то в его трактовке все находящиеся в Крыму коллаборационисты изображаются как крымские татары. В новом издании он не только продолжает наступать на те же грабли, но стал рассматривать вопросы, в которых он уж ни в коей степени не является специалистом.

Прежде всего «нестроевой, необученный» преподаватель крымского мединститута берется судить о причинах, по которым советская армия не смогла удержать Крым. Он почему-то считает, что «51 армия была фактически уничтожена (с. 128), хотя это не так. А причина «гибели» 51-й армии в его трактовке заключается в том, что личный состав двух «крымскотатарских дивизий» 320-й и 321-й «разбежался или сдался в плен».

Тут молодой историк явно не в ладах с причинно-следственными связями. Дело в том, что вышеназванные дивизии, впрочем, как и все остальные, кроме 106, 156 и 172-й, на Перекопе никогда не были, по приказу командования армии простояли на побережье в ожидании десанта, и так и не приняв участие в боях, оказались в окружении.

Историю партизанского движения Олег Романько излагает с такими же грубыми ошибками, причем, он тщится «научно подтвердить» те концепции о «народа-предателях», которые были изобретены Мокроусовым для оправдания своих провалов, и были в ходу в 1944–45 годах для оправдания правомерности депортации. Затронув тему партизанского движения, Романько едва ли не сразу расписался в полном незнании сути вопроса. Федор Федоренко для него оказывается военный моряк, которым они никогда не был. Под известным фото Македонского подписано, что это «С. В. Мартынов».

Зато под фотографией Мокроусова стоит подпись «М.А. Македонский». А не так давно получил известность скандал с фотографией, на которой кубанского казака в немецкой форме представляли как крымскотатарского добровольца. Как считает Владимир Поляков, просчет Олега Романько как историка заключается в том, что он сознательно выбирает только те источники, которые создавались либо в конце войны или по ее окончанию и назначение которых было однозначно – оправдать депортацию крымских татар из Крыма.

«Много воды утекло с тех пор, – говорит Владимир Поляков. – Расстрелян Берия, развенчан культ личности Сталина, история осудила Хрущева, который с энергией достойной лучшего применения препятствовал возвращению крымскотатарского народа на свою родину.

Ушли и из жизни, и из науки первые создатели татарофобской истории Крыма. Ан нет, их дело по-прежнему живет! Вероятно, это связано с тем, что идеи, направленные на разжигание межнациональной розни в Крыму, по-прежнему востребованы. История – наука привередливая и самое главное памятливая. Сегодня Олег Романько настойчиво заявляет о себе как татарофоб № 1. Но ведь и для объективной исторической науки придут благоприятные времена, и что тогда будут делать фальсификаторы?»

Олесь Черемшина