Вы здесь
Увольнение с работы как мера политического преследования
Сегодня быть в оппозиции к действующей власти могут себе позволить лишь финансово обеспеченные люди, поскольку одной из наиболее эффективных профилактических мер борьбы с инакомыслящими является их увольнение с работы по звонку какого-нибудь чиновника или силовика. Хочешь критиковать Путина или губернатора - пожалуйста! Но потом не жалуйся на то, что ты остался без работы и средств к существованию. Ведь свобода дороже хлеба насущного, не правда ли? Увы, но последние действия власти, связанные с пресечением любого финансирования из-за рубежа и попыткой поставить все финансовые потоки внутри страны под жесткий государственный контроль, говорят лишь об одном - власть боится финансово независимых людей, потому что их сложнее контролировать, чем бюджетников.
Все хорошо помнят, как в 2014 году профессора Андрея Зубова демонстративно уволили из МГИМО, где он преподавал долгие годы, только за то, что он опубликовал статью в газете "Ведомости", в которой подверг критике действия России на Украине и присоединение Крыма.
Tаких известных случаев можно привести немало, но еще больше подобных историй не попадает в поле внимания федеральных СМИ, так как уволенные из-за своих политических взглядов или неправильных действий, вызвавших порицание околовластных группировок, люди не могут или не хотят в силу разных причин привлекать к себе лишнее внимание. Кто-то надеется, что все скоро стихнет, и власть о нем забудет. Кто-то боится подставить своего работодателя, которого вынудили пойти на это увольнение под угрозой устроить неприятности уже ему самому. Кто-то просто не знает как и к кому нужно в такой ситуации обращаться и не имеет выхода в СМИ или популярного блога, чтобы рассказать о своей беде.
Как заявил в январе 2015 года латвийскому новостному порталу DELFI уже упомянутый профессор Зубов: "Свобода в России пока осталась и можно свободно выражать свои мысли. Эта свобода была даже в тоталитарном СССР, но за это приходилось платить очень высокую цену. Но люди высказывали свое мнение, выходили на площадь, их сажали, отправляли в лагеря. Сейчас в лагеря не отправляют, но выгоняют с работы".
В опубликованном в апреле этого года третьем докладе ОВД-Инфо о внесудебных политических преследованиях в России в 2011-2014 годах особое место было отведено такому виду преследований как увольнение и отчисление. Как пишут авторы доклада: "Еще одним методом воздействия являются увольнения с места работы или отчисления из вуза по политическим мотивам... Отчислением из вузов угрожают студентам за участие в оппозиционных акциях, после задержаний на них, в случае несогласия стать осведомителем Центра «Э» или ФСБ. Типичная история о попытке вербовки: студента вызывают в деканат работники вуза, а там его ждут полицейские или сотрудники ФСБ".
При этом власть не готова останавливаться на достигнутом и время от времени вбрасывает в информационное поле предложения вроде инициативы ввести уголовную ответственность за тунеядство. Не секрет, что и в советское время эта мера, главным образом, использовалась властями для запугивания и преследования неугодных. Сначала диссидентов выгоняли с их привычной работы, перекрывая дорогу в нормальные учреждения, а затем клеймили как тунеядцев. При этом человек, попавший под прессинг системы, мог устроиться лишь на самую черную и низко оплачиваемую работу вроде дворника, кочегара или санитара, даже если он имел высшее образование или ученую степень.
Сейчас, казалось бы, условия жизни не сопоставимы с советским временем. Однако независимых работодателей, позволяющих себе или своим сотрудникам публично высказываться с критикой действий путинской власти, становится все меньше и меньше. К тому же экономический кризис уже вовсю проявляется в росте безработицы и снижении зарплат, тогда как цены на услуги и продукты питания стремительно растут. Россияне очень боятся потерять работу, поскольку знают, что на новое место им будет устроиться довольно сложно. Те же, кто имеют свой бизнес или какие-то накопления и при этом проявляют оппозиционную активность в России, рано или поздно столкнутся со всевозможными немотивированными проверками их деятельности, навешиванием ярлыка "иностранного агента", различными провокациями и искусственными препятствиями в их работе. Так что в какой-то момент им придется делать суровый выбор: либо демократические убеждения, либо более-менее достойный уровень материального обеспечения. При этом определенная категория людей также несет ответственность и за судьбу своей компании, и за работающих в ней сотрудников, и за свою семью, в конце концов, - ведь дети будут хотеть есть при любом режиме. Да и жаль будет видеть гибель дела всей твоей жизни или проекта, которому ты отдал 5, 7, 10 лет кропотливого труда, только из-за того, что ты где-то не смолчал, не подписал какое-то обвинительное письмо, не стал чьим-то доверенным лицом и т.д. и т.п.
Особенно серьезны такие риски в провинции, где монополизма гораздо больше, а местная власть куда меньше считается с законом, да и попасть в федеральные СМИ и получить общественную поддержку, живя в глубинке, значительно сложнее. Поэтому можно сколько угодно обвинять россиян в пассивности, безразличии, одобрении любых действий власти, но среднестатистический житель страны мыслит совершенно иными категориями - он знает свои профессиональные возможности и свою конкурентоспособность, а потому ценит свое рабочее место и боится его потерять, оставшись без денег на еду и оплату квартиры. К тому же очень многие сегодня имеют кредиты в банках, на оплату которых уходит весомая часть их и без того небольшой зарплаты. О какой политической сознательности здесь вообще можно говорить? Она появляется лишь в условиях экономической независимости от государства при непременном соблюдении государством базовых социальных гарантий. Сейчас же мы можем наблюдать то, как государство сбрасывает с себя одно социальное обязательство за другим, но при этом давит любую инициативу снизу. В этих условиях каждый в основном занят выживанием и приспособлением к жизни в период кризиса. И я бы не стал очень уж осуждать таких людей, а, прежде всего, попытался их понять.