Сергей Григорьянц: у России есть оружие, которого нет у других стран - КГБ

Диалог Навального и Кашина на фоне «забавных игр» Путина и макушки коллективного Смердякова.

Понемногу, совсем чуть-чуть, в их диалоге оба правы, но по большому счету этот диалог – поразительное свидетельство возврата и без того незначительного российского общества назад лет на пятьдесят-шестьдесят. Для политических позиций и амбиций и Навального, и Кашина есть такие привычные и такие старые советские аналоги.

  Навальный со своим стремлением еще раз поиграть, еще приспособиться, вписаться в сегодняшнюю власть вполне укладывается в известное соображение: «Если хорошие люди будут вступать в Коммунистическую партию, она сама станет лучше». При этом почти вся его политическая программа, все его понимание сегодняшнего катастрофического мира заключается в поисках «шубохранилищ», а теперь и часов у патриарха и пресс-секретаря президента. «Фонд борьбы с коррупцией» – основная часть «Партии прогресса».

Более радикальный Кашин исходит из представления о том, что «ломать надо всю систему», относится к ней по известному еврейскому анекдоту:

– Абрам Моисеевич, ви вступили в партию?
Абрам Моисеевич поднимает ногу, осматривает подошву:
– Хде?

Но понимание того, что ломать систему трудно, у Кашина тоже привычное, советское:

– Нэ трать, куму, сылы, опускайсь на дно.

Кашин советует сажать картошку и изучать санскрит. Против картошки не возразишь – Россией управляют авантюристы, и картошка понадобится. Кроме санскрита, Кашин упоминает и события 1993 года в России, в которых «нужно разобраться», а это уже нечто новое – изучение новейшей русской истории. Это, конечно, очень полезно, но здесь пока у Кашина – «тройка с минусом», а ведь тут и есть (не только у него) важнейший предмет для изучения в унылой русской школе для переростков.

Что Кашин учится «чему-нибудь и как-нибудь», видно по его одобрительному упоминанию независимого политического прошлого Рогозина. Ясно, что Кашин не дошел в своем обучении до 1987-88 года, когда Рогозин гулял по Арбату с фашистскими свастиками, а вице-спикер Госдумы Андрей Исаев — под черными анархистскими знаменами, и оба были из внешнеполитического отдела Комитета молодежных организаций при ЦК ВЛКСМ (молодежный отдел КГБ). Там и распределяли «общественные» роли, а более сообразительные и пробивные комсомольцы сразу же устроились в зарождавшийся бизнес.

При этом оба они и Навальный и Кашин против конспирологии, забыв, что живут среди фрагментов советской плановой системы, да еще и в стране, десятки лет управляемой, под разными названиями, КГБ; где все, как в военной структуре, построено не на случайностях, а на частью откровенных, частью конспиративных проектах, конечно, реализуемых с разной степенью успеха. Если многие десятилетия почти никто в России не хотел признавать, что КГБ идет к власти, то теперь, когда отрицать уже невозможно, пора хотя бы научится делать из этого выводы и реально оценивать мир, в котором мы живем, и который, как легко заметить, далеко не стабилен, а меняется в соответствии со все новыми и реализуемыми старыми кремле-лубянскими проектами.

Изначальной слабостью — свойством движения советских диссидентов — было полное нежелание даже думать о власти, они никогда к ней не готовились и ничего не делали для ее получения (кроме группы Огурцова). Это было полузадавленное протестное движение. Диссиденты, даже что-то делая,– работая над статьями и книгами, проводя пресс-конференции или издавая информационные сборники, – старались сохранить самих себя, способность к самоуважению в потустороннем, за гранью добра и зла, советском мире. Советская власть была «отвратительна как руки брадобрея», но казалось незыблемой. Попав в тюрьму, какие-то планы строили лишь те, кто уже неудачно попытался выбраться из СССР и те, кто решил, что сделает это в первый раз. Остальные — те, кто не хотел ломаться (и я в их числе), были уверены, что умрут в тюрьме или еще раз попытаются хоть кого-то в чем-то убедить.

И вдруг нас в течение 1987 года всех выпустили, только убив в декабре 1986 года еще в Чистопольской тюрьме Толю Марченко, через три года — Андрея Сахарова, и убедив уехать в США Юрия Орлова, — практически всех немногих диссидентов, кто обладал здравым смыслом, достаточным запасом недоверия к происходящему и мог быть общественным лидером. Остальным довольно легко и успешно внушили, что это «они победили» советскую власть, и им это очень понравилось еще и потому, что за повторение этой мантры и рассказов о своих заслугах можно было получить не только всероссийскую героическую славу, но и какие-то мелкие преимущества от, якобы, своей власти.

Не могу забыть итоговую, всемирную конференцию «Гласность и перестройка» летом 1992 года в Амстердаме. Я, как ее сопредседатель («Гласность»), сидя в президиуме, беззастенчиво пользовался своим положением, чтобы внести хоть какой-то здравый смысл в выступления многочисленных российских участников. Старовойтова и Кронид Любарский, увлеченный отец Глеб Якунин и журналист Вася Селюнин, десяток других российских ораторов наперебой говорили о том, что в августе 1991 года в России произошла бескровная демократическая революция и уже через год мы будем жить, как во Франции.

Я говорил, что совсем другие люди готовились захватить власть и ее получили, что у «демократов» и нет никакой власти (правда, Старовойтова недолго считалась помощником Ельцина, Любарский стал замредактора «органа» КГБ — «Новое время», а Ковалев, Абрамкин и Бахмин занимались «защитой прав человека»), да, главное, и нет и не видно никакой демократии. Но Кронид, от которого я ожидал хотя бы доли здравого смысла, в выступлении авторитетно изрек: «Если птица похожа на утку и крякает, как утка, значит это утка». Вечером третьего дня, когда была устроена прогулка на катере по каналам, я сидел один у окна с бокалом вина — никто не хотел со мной даже разговаривать: я портил им праздник. Через полчаса подошел только подвыпивший Вася Селюнин, обнял меня за плечи и огорченно спросил:

– Ты, действительно, Сергей, считаешь, что мы не победили?

А так и не выступивший оппозиционный генерал КГБ Олег Калугин попросил отца Глеба познакомить его со мной. Сухо и сильно пожал руку и посмотрел холодными стальными глазами человека, которого учили убивать собственными руками. Конечно, он тоже понимал и предвидел не все, но все же больше, чем советские диссиденты и новоявленные демократы. Феликс Светов писал тогда, что поле битвы захватили мародеры. Но это тоже было неправдой. Ни он, ни Зоя Крахмальникова не боролись за власть. Конечно, какие-то довольно лакомые объедки получили не те, кто был в тюрьме, а  те, кто храбро рассказывал анекдоты на кухне, как правило был хорошо устроен в СССР, а теперь называл себя великим борцом за демократию, но подлинную власть получили разные группы из тех, кто действительно за нее боролся и готовил ее захват.

Вина диссидентов — большей частью самотверженных, честных и мужственных людей, но наивно поверивших, что они победили, – была в создании с их помощью иллюзии для населения России, что страна победно, пусть с жертвами, движется к демократии. А ставшие наиболее известными благодаря рекламе в СМИ приносили реальную пользу власти и нанесли, по наивности,  еще и серьезный урон русскому демократическому движению. «Мемориал» – предательством всей русской интеллигенции, после исключения из своего устава даже упоминания об «общественно-политической деятельности», и десяткам, если не сотням тысяч учителей и инженеров в России уже некого было слушать, Сергей Ковалев — помощью Гайдару в создании «партии власти», уничтожении миллионной «ДемРоссии» и недопущении туда «демшизы». В результате не стало после 1993 года массового демократического движения.  «Гласность» я восстанавливал после разгромов 4 раза, другим это не удавалось. Какая-то полусумасшедшая Новодворская, организовавшая при поддержке Жириновского «Демсоюз» и всегда окружённая стукачами, превратилась с помощью гэбэшного журнала «Новое время» и других исполнительных СМИ в «голос русской демократии», – вот самые отвратительные итоги этой неготовности диссидентов к переменам.

Итак, Навальный со своим бесспорным лукавством, отрицанием интереса к «конспирологии» и к тому, как принимаются решения в отношении его самого и его партии, тем не менее, в чем-то, в необходимости учиться политической работе (правда, хотелось бы без вранья и иллюзий), все-таки прав.

И прав Кашин, когда пытается вспомнить русскую историю. Хотя, скажем, вспомнил бы для начала даже не без того очевидный 1993 год, а  более сложный  1982, когда Андропов, еще при жизни Брежнева, что было для него простой формальностью, уже заказывал Шеварднадзе фильм «Покаяние», для пробы создавал в Набережных Челнах «Клуб имени Бухарина» (под руководством секретаря горкома комсомола), а в Ленинграде – независимый от всех, кроме кураторов в «Большом доме», подпольный литературный журнал «Эхо». (В пятом управлении Филиппа Бобкова всегда было плохо с фантазией: когда Жириновскому поручили создавать партию, название «Либерально-демократическая» взяли из проекта НКВД «Трест», когда передавали глушилки КГБ, что были на Соколе, для вещания «Эха Москвы», тоже повторили название). Михаил Горбачев уже в 1984 году на похоронах Берлингуэра в Риме говорил (всем коммунистическим партиям мира):

– Мы помним, дорогой Энрике, как ты говорил нам о необходимости демократизации.

Итак, прав и Кашин. Необходимо «разбираться» в недавней русской истории. В ней уже есть довольно простые и внятные ответы на вопросы, которые задают друг другу Навальный и Кашин, вопросы, правда, уже устаревшие, и на то, почему так все случилось, и даже на то, что происходит в России и в мире сегодня.

Кашин пишет об «отчаянном акте русской демократии» в 1993 году, но, видимо, не спрашивает себя, откуда взялась возможность этого акта, да и многих предыдущих.

Ответ будет, правда, конспирологический. Этот ответ  вызывал с 1990 года, когда я начал это объяснять, у всех (кроме КГБ) смех, но сейчас, наконец, стал очевиден: Андропов считал, что если партийный и бюрократический советский аппарат заменить сотрудниками КГБ, страна станет более современной, динамичной и управляемой. Для этого надо было имитировать демократическое движение, которое свергнет партноменклатуру, и руководимые им офицеры придут к власти. Впрочем, и это планировалось, как всего лишь начало.

В качестве эксперимента попробовали избавиться от партноменклатуры в Польше с помощью профсоюза «Солидарность». Каня, шеф спецслужб Польши, стал первым секретарем, последний «коммунистический» премьер Раковский произвел так называемую «реформу Бальцеровича» (тот очень возмущался), разделив между «своими» всю собственность в Польше, и разорил весь польский народ. Не могу забыть Варшаву, заполненную людьми, продающими от голода старые вещи буквально на всех улицах (позднее по его примеру это сделал Гайдар, так же выбросив всех русских распродавать свое нищее барахло). Уже с 1986 года Маркус Вольф уволился из «Штази» и сосредоточился на свержении Хоннекера, а Горбачев — до вских предложений и обещаний Рейгана в Рейквявике «сдал» Монголию, выведя оттуда стотысячную армию. Правда, «сдал» пока не НАТО, а Китаю. На встрече руководителей спецслужб Варшавского договора в Польше так и планировалось: убрать коммунистов, передать власть демократам (но без армии, МВД и спецслужб), вывезти валютные активы, а когда демократы провалятся со своими экономическими и социальными планами — вернуть себе власть. Но в СССР «Солидарности», да еще с управляемым Валенсой, и влиятельной, но готовой к диалогу церковью, не было. Пришлось начинать «демократическую» перестройку. Все оказалось не так просто, как предполагал авантюрист Андропов и как было запланировано на встрече руководителей спецслужб Коммунистического блока, о которой рассказал Ян Ольшевский. Даже в Польше, в конце концов, благодаря католической церкви, антирусскому движению и тяге на Запад, лет за десять-пятнадцать удалось спецслужбы не то чтобы уничтожить, но сильно сократить их влияние. Но Андропов до этого не дожил. В СССР проблемы были еще сложнее, но и КГБ мощнее. Демонтаж (да еще казалось – временный) Варшавского договора выглядел, видимо, для Андропова приемлемой платой за смену власти в стране, а, главное, за все дальнейшие «европейские» его планы. Но, хотя офицеры КГБ уже почти сменили партаппарат,  сперва это сделали Алиев и Шеварднадзе в своих республиках, а потом – вместе с Горбачевым в Москве, неожиданное для них отвращение, казалось, совершенно забитого и осовеченного народа и к КПСС, и к КГБ было так велико, что с 1988-1989 года, как казалось ГБ, возрожденное и руководимое ими демократическое движение вышло из-под гэбэшного контроля. А Горбачев не хотел, неспособен был ввести военное положение, как Ярузельский, и навести порядок. А тут еще власти в национальных республиках решили (по-разному в разных местах), что сами могут управлять и не хотят получать команды из Москвы, и местные управления КГБ не могли с ними справиться.

К тому же советские экономисты и хозяйственники, от предсовмина Рыжкова до Шаталина и Явлинского, даже в самых смелых своих проектах не предполагали раздел всего имущества страны между своими «выбранными миллиардерами» и ограбление всего населения, что с таким успехом произвел «демократической» и «коалиционный» премьер Раковский в Польше. И Крючков с большей смелостью и хладнокровием (его в России сильно недооценивают) уже с конца 1988 года сделал ставку на более жесткого Ельцина – конечно, ради успеха и общего замысла Андропова и бесспорного сохранения власти КГБ, хотя бы в России. Крючков храбро пошел на то, чего не понимали ни Горбачев, ни Яковлев (хотя Чебриков его осторожно предупреждал) и что не входило в планы Андропова, надеявшегося на более простой и управляемый ход перестройки. Крючков по необходимости пошел на демонтаж уже не Варшавского блока, а самого Советского Союза, тоже как надеялись — временный. КГБ начал активно создавать «народные фронты» во всех республиках, создавая тем самым серьезный противовес партийному руководству, которое захватывало власть на местах. Особенно удачным это стало в Грузии, где «покаянец», но якобы все еще диссидент, Гамсахурдиа практически отстранил от власти первого секретаря Патиашвили. Почти так же удачно действовали народные фронты в Прибалтике (в Латвии его лидером стал резидент КГБ в Швеции, потом ставший первым заместителем министра иностранных дел независимой Латвии, по словам Олега Гордиевского — Николай Нейланд). В Молдавии был лидер Интердвижения — сотрудник КГБ М. Сафонов (приезжал и в Москву на конференцию независимых общественных движений) и так далее. В Москве Николай Рыжков жаловался, что управляемый Крючковым Верховный Совет объявил ему войну. Популярные, давно связанные с КГБ, легко ездившие в 70-е годы в США и Францию, новые демократы из Межрегиональной группы – Гавриил Попов, Юрий Афанасьев, Собчак и другие стали активными пропагандистами Ельцина, а о хорошо организованных стотысячных митингах с его рекламой я уж и не говорю. Крючков поручил своему первому заместителю, генералу КГБ Грушко, через Скокова, Предсовмина РФ, помогать Ельцину во всех его поездках и выступлениях. Какие-то (неизвестные мне по именам) приставленные к нему первые экономисты написали выступление в Новосибирске в июне 1991 г. (до путча и знакомства с Гайдаром) с обещанием по примеру Польши освободить цены и ввести на 75% свободный рынок с января 1992 года. До этого из-за того, что Верховный Совет РФ, хотя и объявил о бессмысленной «независимости» России (и это внутри Советского Союза), но все же отказался избирать Ельцина президентом, что было бы созданием откровенного двоевластия в стране, пришлось это делать с помощью выборов. А тут уж не важно как голосуют, важно, кто считает. А это было в руках Крючкова.

Дальше Ельцина надо было привести к власти, как был приведен Гамсахурдиа в Тбилиси, в результате всенародного движения, что и было осуществлено путчем. Как до этого в Польше – убийством ксендза Попелюшко, в тихой Чехословакии, поручением поручику безопасности изображать убитого участника студенческой демонстрации, а в Румынии организацией сперва венгерских и антивенгерских митингов против Чаушеску, в России Крючков пошел на проведение довольно рискованного (но до сих пор убедительного) московского путча. Впрочем, за два года у КГБ был накоплен большой опыт: сперва по планам еще Андропова – Чебрикова – Горбачева —  восстания в столицах стран Восточной Европы,  а потом — уже по планам Крючкова и Бобкова — в столицах союзных республик. Но, конечно, КГБ всюду еще предстояла большая работа. Мало где, кроме разорванной Чехословакии, она увенчалась успехом, и даже Ельцин (прошло восемь лет, пока его удалось поставить на место), Алиев, Шеварднадзе и Лукашенко решили, что это они использовали КГБ, а не КГБ – их. Впрочем, Ельцин на первых порах честно выполнил свои обещания, тем более, что они вполне устраивали и его самого: уничтожил демократические и любые другие общественные движения и провел экономическую реформу, разделившую Россию между своими и ограбленное все остальное население, но устроил для себя новое Политбюро ЦК КПСС — Аппарат президента и довольно долго упирался не желая отдавать власть. Все остальные столицы, кроме Варшавы и Москвы, как-то обошлись без «шоковой терапии».

Вот и вся, вкратце и с пропусками, наша нехитрая история, в которой, правда, изначальные планы Андропова, Чебрикова, Горбачева накладываются на последующие Крючкова и Бобкова, что и создавало некоторую путаницу в перестройке, а приставленные к Ельцину «молодые экономисты» все же вышли из школы Гвишиани, а потому оказались дальше от Филиппа Бобкова. Но это уже отдельная история, как и то, насколько удачными оказались для КГБ либеральные движения в других странах.

А то, что Навальный и Кашин в своих либерально-демократических идеях и понимании, где и почему они именно так живут, вернулись на полвека назад, объясняется успехами и поражениями плана Андропова-Чебрикова-Крючкова-Путина. Естественно, оказалось, что объединить диктаторскую власть и «вертикаль» спецслужб в управлении страны с успехом свободной экономики – невозможно по определению, что было понятно любому разумному человеку, кроме тех, кто родом из Лубянки. Советская экономика, и без того не Бог весть какая, впала в полнейшее ничтожество, хотя военная промышленность, под вопли об ее уничтожении, в основном сохранилась;

– вновь воссоединить Советский Союз, не говоря уже о Варшавском договоре, посредством местных КГБ после свержения партаппарата с помощью демократов тоже не удалось. «Сохранили верность» только Приднестровье, Абхазия и Южная Осетия, – даже Украину, Грузию, да и Белоруссию, уже явно не удастся вернуть.

Столь же жалкими кажутся формальные успехи страны, руководимой КГБ, на внешней арене: признанное влияние Кремля в мире ушло со второго места куда-то в третий десяток, уже и присутствие в «двадцатке» оказывается для России каким-то проблематичным, но именно этот вопрос сегодня не так прост — ведь есть другие механизмы распространенния влияния.

Были, конечно, успехи и помимо самого важного – захвата власти «комитетом» в громадной, великой стране:

– начальный, с вывозом и распределением по своему усмотрению и планируемым нуждам, золотого запаса СССР из Гохрана, а так же неучитываемых финансовых средств ЦК КПСС, советских профсоюзов, ЦК ВЛКСМ, зарубежных советских банков и остатков счетов в Госбанке СССР (см. отчеты полковника КГБ Веселовского, Акеджана Кажегельдина и других);

– благодаря открытым границам происходило совершенно невозбранное внедрение по всему миру многократно возросшей агентуры внешней разведки и разного рода «доверенных лиц», с успехом использующих присвоенные КГБ государственные средства;

– сохранение, в том числе благодаря вывезенным деньгам, части влияния советской разведки и Иностранного отдела ЦК КПСС на коммунистические движения за рубежом, в особенности в Латинской Америке, – теперь они именуют себя «новыми социалистами». К ним уже без особого труда и лицемерия легко подключаются, как и раньше, террористические группы и организации, а «внепартийный» характер российского КГБ позволяет объединять с ними и профашистские, и троцкистские, и иногда даже маоистские организации. Путин стал признанным лидером всех антидемократических сил в современном мире: ультраправых, ультралевых, террористических и коммерчески-мафиозных;

– есть и небывалый успех внутри страны: не пропали даром усилия генерал-лейтенанта Авдеева, руководителя Гостелерадио, создавшего сперва из «Иновещания» сенсационные передачи «Взгляд» и «Прожектор перестройки», подрывавшие доверие к коммунистическому руководству страны. Потом уже – усилия Филиппа Бобкова, обеспечившего «Эхо Москвы» передатчиками на глушилках КГБ на Соколе, тремя телетайпами и комнатками рядом с Кремлем (почему-то о том откуда все это взялось в юбилейных передачах «Эхо Москвы» никто не рассказывает). А позже под прикрытием Гусинского Бобков создал из «перестроечных» телеканалов, завоевавших доверие благодаря своему легкому антисоветизму, влиятельное НТВ. Ему, как и «Эху Москвы», позволялось говорить о каких-то незначительных, но интересных вещах – по примеру Аджубея прямо посылавшего курьеров за материалами для «Известий» на Лубянку и Александра Чаковского восстанавившего после войны «Литературную газету» «для расширения влияния Комитета государственной безопасности на советскую интеллигенцию» (из его письма в ЦК КПСС). Но куда Чаковскому и Аджубею до Малашенко, Евгения Киселева, Венедиктова и Муратова! Проявляя «невиданную смелость», спекулируя на умеренной интеллигентности и, как им казалось, используя тонкое умение играть в азартные политические игры (то же самое казалось и Гайдару, и Березовскому, и Немцову — дай Бог, чтобы ни с кем этого больше не случилось),— они одурачивали и морочат поныне свою аудиторию. Впрочем, Малашенко и Киселев уже выбыли из списка, Светлану Сорокину (еще одно «лицо русской демократии») – Венедиктов не без цинизма объединил в еженедельной передаче с генералом КГБ Кобаладзе. Но и те, кто недавно казался полезным власти, теперь до смерти испуганы, жалуются на «травлю» и близкое раззорение. Нет у российской власти никакой благодарности к тем, кто скрыл от своих читателей и слушателей все самое главное в жизни России: как КГБ шел к власти, кто и зачем приводил к власти Путина, как и для чего начиналась Первая чеченская война. Кто скрывал ковровую новогоднюю бомбардировку Грозного с 60 тыс. убитых, Вторую чеченскую войну, деньги Березовского, заплаченные Басаеву за поход в Дагестан… А уж о взрывах домов в Москве и Волгодонске нам все эти 15 лет нагло и неустанно врали в прайм-тайм по субботам по радио и в статьях в «Новой газете» устами Юлии Латыниной, а теперь признаются на «Эхе Москвы» в своей профессиональной непригодности и цинизме.

Правда о Беслане так и утонула в трясине российских государственных тайн, – сообщает нам в юбелейной передаче «Эхо Москвы». Не велика ли плата российского общества за ваши 25 лет? Лучше бы молчали от стыда. А теперь жалуются на то, что их услуги уже устарели, оказались не нужны, никто их не любит и кормить не хочет и даже запоздалая внезапная и истерическая храбрость и имитация честности уже не вызывает доверия у тех, кому адрессованы.

Как раз благодаря псевдолиберальным российским СМИ, нанесшим чудовищный вред России, сегодня Навальный и Кашин и не понимают ничего в окружающем мире и задают друг другу нелепые вопросы в жанре того же, оболванивающего их 25 лет, «Эха Москвы».

На самом деле на их довольно примитивные, но кажущиеся им самим очень острыми вопросы друг другу, есть очень простые ответы. Конечно, надо хоть чему-нибудь учиться на собственном невеселом опыте, как, кстати говоря, умела учиться на книгах русской эмиграции, «самиздате», редких публикациях, проскользнувших в советской печати, русская интеллигенция 1960-х – 1970-х годов. Насколько менее интеллигентным, интелектуальным стало российское общество за полвека. И нет нужды пытаться «улучшить», как Немцов, гэбэшную структуру управления. Вопросы надо задавать сегодня совсем другие, да и вопросы возможности самой жизни сегодня и завтра звучат иначе, чем 60 лет назад и чем думает Кашин, и даже чем наиболее храбрый из них Илья Яшин, прямо заговоривший о террористическом характере российской власти, но понявший это только после убийства Немцова. Но можно было бы с достаточными основаниями понять это много раньше, да и заинтересоваться тем, как сам Немцов относился к убийству Старовойтовой, Юшенкова, моего сына, генерала Рохлина и других. И у нас, и у власти заботы сегодня совсем иного плана.

Я не сомневаюсь, что подобные нынешним российским государственные структуры отвратительны, жестоки, но нежизнеспособны по своей сути. Их лидерами всегда бывают только авантюристы. Путин, будучи клоном Андропова, также приведет Россию к катастрофе, как привел к краху Советский Союз Юрий Андропов. Клоны, как известно, сохраняют и умножают генетические заболевания.

Но если мы хотим по совету Кашина понять не только события последних лет — для чего и вспомнили 1982 год – но еще и понять, что же происходит сегодня и какие вопросы  необходимо задавать, надо забраться еще немного дальше в прошлое и вспомнить 1960 год. В наше просвещенное время, когда уже очень многие поняли, что в России установилась власть КГБ, есть еще и считанные люди, которые немного слышали о «плане Шелепина» и полковнике КГБ Голицыне (свою давно написанную главу о нем я тоже дам на сайте). Но у нас если кто-то о нем и вспоминает, то лишь в связи с ошеломившим их предсказанием о появлении демократа Горбачева, освобождении из ссылки Сахарова и из тюрем политзаключенных, ну и о некоторых экономических реформах. Но, к сожалению, никто не пишет, что все это лишь декорации к «плану Шелепина», а суть его — совсем не в этом. Только небольшая группа в Соединенных Штатах (среди них ругатель моего сайта — Кабуд) не забывает о сути этого проекта. А сутью была дезинформация, наложение легких румян на неприглядный лик советского государства, чем и должна была стать «перестройка», чтобы облегчить советское проникновение на Запад и, на первых порах изолировав Западную Европу от США, создать под кремлевским руководством «Европу от Атлантики до Урала».

И Андропов, решив отказаться от танкового наступления на Европу и угрозы ядерной войны (долго объяснять, почему) и решив использовать «план Шелепина», то есть использовать, как оружие более мощное и эффектное, чем обычные вооружения, именно этот его полный смысл и имел в виду, начав под руководством местных спецслужб «демократические реформы» в странах Варшавского договора и задумывая перестройку в СССР всего лишь как декоративную ретушь на советской физиономии с целью облегчения вполне агрессивных планов в теперь уже восстановленном Горбачевым призыве (после Хрущева, Шелепина и де Голля) к единой Европе. Андропов  лишь повторял подготовленную Шелепиным «Пражскую весну», студенческие бунты в ФРГ и Италии, «майское восстание» 1968 года в Париже (я даю черновик главы о нем), и если Голицын не все в этом понял, то лишь потому, что не понимал смысла переворотов совершенных советскими маршалами 1964-68 годах в Кремле. Но Андропов-то все понимал. И если проанализировать действия Горбачева с 1985 по 1989 год (особенно любопытен подтекст встречи с Рейганом в Рейкьявике), то станет ясным, что все это и есть «план Шелепина» в его полном, агрессивном, а не декоративном виде.

Ельцин слегка затянул с его реализацией, но сегодня Путин начинает «забавные игры» абсолютного зла по фильму Хайнеке, использует все те достижения перестройки, которые мы перечисляли, и ему уже не нужны никакие декорации, какие-то имитации выборов, свободы слова, правосудия и социальных программ. И вопросы надо задавать не те, что задают друг другу Кашин и Навальный – помогают ли власти Навальному? Да, иногда помогают, иногда угрожают тюрьмой, могут и убить, как Немцова. Все по мере надобности. Только обманывать себя и других не надо. И если будут вести себя тихо, Хакамаду, Чубайса и Ходорковского, вероятно, придержат в запасе — вдруг еще окажутся полезными, вдруг еще понадобится новая перестройка и новые испытанные демократы, которые, конечно, не затронут власть КГБ.

Впрочем, Ходорковский только и пишет об этом — отдадут ли ему власть после Путина, как сделали миллиардером после Советского Союза. Такой всеобщий наследничек.

И все же именно Навальный и Кашин правы, не обманывая себя и других насчет страха властей перед оппозицией, правосудности обжалуемых решений, здравого смысла и соответствия закону в действиях избирательных комиссий, они делают главное – восстанавливают в сознании общества механизмы государственного управления, пусть пока мнимой, но все же политической борьбы. Подлинная борьба, какой она была в конце 80-х – начале 90-х, когда победа КГБ еще не была очевидна и Крючков готовил деньги и квартиры на случай возможного перехода в «подполье», – закончилась неудачей потому, что демократы не хотели отдавать себе отчета в том, с каким противником имеют дело и насколько жесткой будет эта борьба. Для разгрома миллионной «ДемРоссии» Гайдар прикрылся Ковалёвым и на время обманул Россию. Но ведь были остальные сопредседатели партии, которые с этим не согласились – Якунин, Старовойтова, Пономарев. Но они не договорились между собой, а весь аппарат движения был скуплен Гайдаром на корню, и они остались на пустом месте. А когда Старовойтова вновь баллотировалась на выборах, все ее бюллетени были не просто признаны фальшивыми – они такими и были. А Кашин и Навальный, Яшин, правда, начав с нуля (спасибо Венедиктову), тем не менее, этому уже научились. И если хватит смелости и честности, будут учиться сами и учить других дальше.

Что же касается вызывающей у меня полное уважение работы Яшина, Навального, Кашина, то хочу вспомнить об одном старом, несостоявшемся, возможно, полезном, а возможно, и бесполезном проекте фонда «Гласность».

Когда году в 1999-м, возможно, чуть позже или чуть раньше, в “Transparency International” решили обратить внимание и на Россию, было довольно естественным, что первым делом обратились именно к нам («transparency» в переводе «гласность»). Мы вели переговоры сперва в Москве, потом меня приглашали в Берлин, и всё было хорошо – «Гласность» становилась представительством «Transparency» – до тех пор, пока мы не предложили разработанный нами проект работы. По нему, как до этого было с журналом «Гласность» и агентством «Ежедневная Гласность», любой человек в любом регионе России мог обратиться к нашему представителю в случае, если у него потребовали дать взятку за законную или незаконную помощь. Конечно, в российских условиях и с российским менталитетом это был крайне рискованный проект. Было понятно, что может хлынуть лавина ложных доносов, но и у журнала «Гласность», и у «Ежедневной гласности» уже были отработанные методики просеивания материалов. Публикации журнала в 1987 – 89 годах были фантастически эффективны, поскольку по каждой приезжало по шесть-семь комиссий в надежде нас в чем-нибудь изобличить. Очередь на прием у нас выстраивалась с вечера, даже из Генеральной прокуратуры посылали к нам жалобщиков, среди которых нередко попадались сумасшедшие и провокаторы, но ни разу нас не смогли обвинить в недобросовестности материала. То же было и в «Ежедневной гласности». Помню, как лживое сообщение об армянских погромах заставило Сахарова обращаться к главам правительств. Подрабинек охотно его напечатал, а мы, получив из трех независимых источников, его не дали, поскольку у нас была еще более надежная корреспондентская сеть.

Но, возвращаясь к «Transparency», должен сказать, что им (конечно, после правительственных консультаций) наш проект создания всероссийской сети борьбы с коррупцией не подошел, и они, по-видимому, тоже по полученной ими рекомендации, решили обратиться к Сатарову – надежному недавнему помощнику Ельцина, который и стал писать устраивающие всех и ничего не значащие академические доклады. Не знаю, пригодится ли наш старый проект сегодня Навальному. На первый взгляд, он соединяет борьбу с коррупцией с массовостью движения, то есть не с открытым для всех «почтовым ящиком», а с публичным, открытым неприятием народом таких форм власти.

Г-жу Прохорову по гендерным признакам трудно назвать «Иваном, не помнящим родства», но, к сожалению, по сути того, что она пыталась организовать – «Конгресс российской интеллигенции», иначе и не скажешь. Впрочем, в такой стране, как Россия, такое обязывающее по самому названию мероприятие  – вообще не женское дело. Конечно, о предыдущих Конгрессах не было на этом ни слова, а ведь председателем первого из них в Колонном зале Дома союзов в ноябре 1992 года был ее коллега, литературовед-полонист Валентин Дмитриевич Оскоцкий. И говорили там Гайдар и Яковлев о мнимой угрозе фашизма, а после них он не побоялся дать слово мне, и я говорил об «организации, оказавшей большое влияние на качественный и количественный состав русской интеллигенции». Зал застыл от страха. А под конец, незаметно, была принята и резолюция о проведении конференции «КГБ: вчера, сегодня, завтра». Но Валентина Дмитриевича, после этого раз за разом избивали до полусмерти возле его дома. Так зачем же госпожа Прохорова взялась за такое дело? Впрочем, за ее мирный междусобойчик таких последствий не бывает. Но с появившимся теперь движением «Свобода совести» не провести ли ей первую конференцию в рамках Конгресса? Но это предложение любопытное для меня, как председателя движения, но все же так, попроще, а если бы в нынешнем руководстве «Конгресса российской интеллигенции» был  хоть один  серьезный человек, всерьез озабоченный нынешним и прошлым состоянием России, войной в Донбассе, гибелью малазийского «Боинга», надо было немедленно ухватиться за требование недалекого заместителя председателя Комитета Госдумы по обороне Франца Клинцевича о проведении трибунала по ядерной бомбардировке Хиросимы и Нагасаки. Провести вместе с ним, депутатами Госдумы и множеством максимально серьезных историков и архивистов (желательно, не только российских) сперва разрекламированные общественные слушания на эту тему. Потом перейти к основному утверждению господина Клинцевича – о том, что эти бомбардировки имели главную цель – запугать Советский Союз, установить в мире военное господство Соединенных Штатов. И от имени этой авторитетной международной конференции потребовать (в подтверждение замечательных слов г-на Клинцевича) публикации для начала так называемого «ультиматума президента Трумэна Сталину» марта 1946 года, о котором есть много упоминаний историков. А кроме них – подготовительных документов к Сан-Францисской конференции по заключению мира с Японией.

Объясню вкратце высоколобым русским интеллигентам из Конгресса, что я имею в виду. Все знают, что к осени 1941 года Красная Армия потеряла не только две трети своего состава, но и девяносто процентов вооружения, знают как профессоров из Московского ополчения отправляли на такой близкий фронт, вооружив лопатами и топорами. США и Великобритания готовы были помочь с оружием, но было непонятно, как его доставить. И уже с 25 по 31 августа 1941 года три крупные советские группы войск (2 дивизии из Закавказья, мощный десант с канонерских лодок Каспийского флота и наступление по всему тысячекилометровому фронту из Средней Азии) вошли на территорию Ирана. Одновременно с юга двумя колоннами – из Басры и из Багдада – к нефтяным промыслам Ирана двинулись  английские войска. И те, и другие остановились в ста километрах от Тегерана, после чего был заключен англо-советско-иранский договор, гарантировавший территориальную целостность Ирана, но разрешавший свободную транспортировку грузов из портов Персидского залива к Каспийскому побережью. По иранскому коридору (в значительной степени налаженному по просьбе Сталина американцами  –  ремонт дорог, портов, автосборочные заводы) Советский Союз получил около четверти англо-американской помощи.

Но подписанный договор предусматривал вывод иностранных войск с территории Ирана не позднее чем через полгода после завершения войны. К первому января1946 года ушли все американцы, ко 2 марта – английские войска. Но уже с весны 1945 года Молотов стал проявлять неподдельный интерес к братскому народу Южного Азербайджана (в Иране), после чего было принято и секретное решение ЦК о «помощи» сепаратистскому движению Южного Азербайджана. Были выделены деньги, 80 «специалистов» для уничтожения противников «независимости». Было провозглашено сохранение Южного Азербайджана в границах Ирана и даже подчинение распоряжениям его правительства, но противоречащим решениям руководства Южного Азербайджана (в точности Донбасс – нет у них изобретательности).  В общем, ко 2 марта, когда не только английские, но и советские войска должны были быть выведены из Ирана, сплошные танковые колонны под командованием маршала Баграмяна двинулись из Тебриза к Тегерану в сопровождении как уже сформированной армии Южного Азербайджана, так и чисто советских соединений. Похоже, что речь шла не только о воссоединении Южного Азербайджана, жаждавшего говорить теперь только по-азербайджански, а не по-персидски, с братским народом Советского Азербайджана. Но документов об этом нет, и что планировалось – мы не знаем, хотя интересно было бы увидеть. Но главное в нашем общем с господином Клинцевичем интересе – по мнению историков, и в особенности, по внезапным и самым серьезным для всей послевоенной истории человечества результатам. Есть рассказы о том, что 21 марта 1946 года президент Трумэн передал советскому послу в Вашингтоне ультиматум для отправки Сталину с тем, что если советские войска за 48 часов не будут выведены, в соответствии с договором, из Ирана, Советский Союз подвергнется ядерному нападению.

Тот самый шантаж, та самая прямая угроза, о которой и говорит депутат Клинцевич. К сожалению, ни текст ультиматума, ни докладные Громыко в Москву не опубликованы. Но Конгресс российской интеллигенции, объединившись с г-ном Клинцевичем, должен потребовать публикации этих чудовищных документов. Пока их нет, оценим, что же было дальше. Так или иначе, Сталин вдруг стал очень миролюбив, из сообщения советского правительства оказалось (24 марта – 48 часов  плюс разница во времени между США и СССР), что единственный его интерес – в заключении советско-иранского нефтяного договора, который потом Иран и не ратифицировал.  О народе братского Южного Азербайджана, которому так ненавистен персидский язык, в Москве забыли, танковые армии с маршалом Баграмяном вернулись в СССР, как, впрочем, и азербайджанские их сторонники.

Но поскольку мы с г-ном Клинцевичем интересуемся документами о ядерной бомбардировке Японии, хорошо бы опубликовать все документы, связанные с советским участием в войне с Японией, да к тому же с причиной, почему у СССР, а теперь России, так и нет с ней мирного договора, почему не был подписан СССР Сан-Францисский мирный договор, подписанный всеми другими странами? По одной из версий – документов нет, но мы с Клинцевичем их получим, – договоренность о вступлении СССР в войну с Японией включала, как и в Европе, соглашение об оккупируемых союзными армиями территориях. Соединенным Штатам отдавалась половина Кореи – по 38 параллели, а Советский Союз получал японский остров Хоккайдо. Но Сталин впустил американские войска в Корею, а отвратительный президент Трумэн с генералом Макартуром, увидев, что делается в оккупированных СССР странах Восточной Европы, не впустили советские войска в Японию. И после ультиматума Трумэна в Иране Советскому Союзу оставалось только не подписать Сан-Францисский договор, хотя по нему вся Малая Курильская гряда все же отходила СССР, и  сегодняшних споров о ней не было бы.

Конечно, нельзя говорить, что одно массовое убийство лучше другого. Но помнить о том, что не всем японцам могла понравиться советская власть и «народно-демократическая республика» Япония на Хоккайдо, а японцы, как известно, так упрямы и трудолюбивы, а золотой запас СССР надо пополнять и колымские прииски так близко, что можно предположить, что миллиона два японцев в компанию к Варламу Шаламову туда бы попали, и вряд ли, как и русских, из них выжило бы больше десятой части.

А если еще вспомнить слова Уинстона Черчилля в 1948 году о том, что только американская бомба спасает Западную Европу от советской оккупации, о том, что после ультиматума Трумэна Сталин забыл не только об Иране и острове Хоккайдо, но и о коммунистических партизанах Греции, которые уже начали массовые расстрелы, устанавливая советскую власть, о Пальмиро Тольятти, уже практически управлявшим Италией, и о до зубов вооруженных коммунистах Франции, открыто заявлявших, что они будут приветствовать советские танки, то можно заключить,  что население Колымы должно было стать подлинно интернациональным, и господин Клинцевич не зря так интересуется (и надо ему помочь) сутью американского ядерного шантажа в отношении Советского Союза. Но боюсь, что для нового «Конгресса русской интеллигенции» это слишком страшная идея.

Новый «Союз журналистов» Шендеровича и Сергея Пархоменко не мог быть успешным по своему привычному стремлению к междусобойчикам и какой-то абсолютной оторванности от окружающего мира. У них даже не вызвало вопроса, почему те, от которых сегодня они хотят отгородиться, не хотят здороваться и быть в одном Союзе, кто сегодня славит новую войну, оглупление и обнищание русского народа, еще вчера были их друзьями, с которыми они делали общее дело. Какое? Почему раньше так охотно им вместе с этими аморальными, как сегодня выяснилось, людьми, платили такие большие деньги, и публиковались они рядом, без всяких противоречий. Неужто г-же Лесневской, которая навзрыд рыдала на «Эхе Москвы», повторяя «Мне стыдно за моих друзей», которые внезапно оказались мразью, совсем уж не стыдно лично за себя. Она ведь не домохозяйка, а Сергей Пархоменко – не плотник (ну, с Шендеровича какой спрос), у которых друзья внезапно оказались бандитами.

Но, может быть, не ваш личный (Бог с ними, с вашими слезами), а ваш профессиональный долг был предусмотреть, предупредить это внезапное кафкианское «превращение» ваших лучших друзей в подонков и предупредить о нем читателей. Но вы сами, ах, какими вы были наивными, не смогли ничего предусмотреть, ни о чем предупредить. А может быть, не хотели: удобнее было ничего не видеть, не слышать, не давать сказать тем, кто меньше, чем вы, боялся, может быть в этом была ваша совместная работа?

Помню, как на пресс-конференции по поводу создания Международного трибунала по Чечне было вас человек пятьдесят, десяток камер, часа четыре, срывая следующие пресс-конференции, вы нас не отпускали. И немудрено: обвиняемые в совершенных военных преступлений – лидеры России и Чечни Ельцин, Черномырдин, Грачев, Басаев; члены трибунала – руководители Комитета по правам человека Европарламента Кен Коатс и лорд Беттел, премьер-министр Польши Ян Ольшевский, заместитель Госсекретаря Пол Гобл и знаменитый сенатор Франции Жан-Франсуа Деньо, Нобелевский лауреат Эли Визель, а среди русских – экс-министр юстиции России Юрий Калмыков, экс-министр иностранных дел СССР Борис Панкин, председатель Международной Хельсинской ассоциации Юрий Орлов. Да еще Совет международных наблюдателей под руководством Клауса Пальме (брата Улофа Пальме), Комитет дознавателей с  членами Думы Старовойтовой, Грицанем, Борщевым, процедура, Устав, написанный в Институте государства и права. И так далее.

Вы извели километры пленки, никак нас не отпускали. Но в результате из пятидесяти человек лишь один напечатал крохотную заметку в «Известиях», да и то лишь потому, что Голембновский меня после клеветнической статьи в 1993 г. и угрозы суда уже сильно побаивался. Вы и тогда, в 1996 году, были хорошо управляемыми трусами, а ведь, вероятно, можно было предупредить Вторую Чеченскую войну, взрывы домов. Вы и до этого не заметили, не помогли ни одному из тысячи гибнущих ваших коллег по всей стране, издававших независимые газеты и журналы в так называемом «Самиздате», но вы были и остались государственными, никто из вас (кроме единственного порядочного и храброго Васи Селюнина) не входил в «Профсоюз независимых журналистов», который и был настоящим профсоюзом, сотрудничал с Международной федерацией журналистов в Брюсселе, а не с вашей шарашкой, с советским Домом печати. И теперь вы, попеременно с генералом КГБ Кобаладзе, на «Эхе Москвы» объявляете о вашем новом Союзе журналистов и удивляетесь, что вашей компании уже никто не верит и никто к вам не идет.

Да, Господи, сегодня даже мне, дикому, по глупости не пользующемуся компьютером, ясно, что свобода печати теперь в блогах, в Facebook, в комментариях. И только с этой гигантской средой, как раньше с «Самиздатом», и надо работать. Но также совершенно очевидно, что блогеры, скажем «Совет блогеров», к вам не пойдут – можете одни плакать со своим небольшим хором. Русские журналисты с их «гибким позвоночником» совершили такое же предательство России, русской демократии, как и общество «Мемориал» – не выполнили взятые на себя обязательства, свой профессиональный долг, обманув постоянным стремлением приспособиться, выбрать полегче путь, в нелегкой нашей жизни, русское общество. Ах, какие хорошие были у вас друзья, и вы сами были такие славные…

Но все эти вопросы и сожаления, связанные с Навальным, Яшиным и Кашиным, общественными инициативами последних лет, сегодня уже кажутся неважными. Под бессмысленные разговоры наступило совсем  новое  время и совсем иные вопросы надо задавать.  До этого мы говорили об относительном зле и его проявлениях, сегодня речь идет о зле абсолютном. Зле, угрожающем не только нам лично, не только качеству жизни в России или даже сохранению российской государственности. Речь идет о сохранении всей европейской цивилизации и будущего всего человечества. И основная опасность ему исходит из России.

Сначала несколько простых вещей. Все мы понимаем, что русские солдаты воюют, пытаются поработить Украину, помним, с каким цинизмом Путин признался, как готовил оккупацию Крыма (а до этого врал, что этого не было), почему-то прошло почти незамеченным его столь же циническое признание в 2012 году в Цхинвали, как он готовил нападение на Грузию (тоже после 5 лет обвинений Грузии в нападении, видим, насколько агрессивнее стала политика Росси «на всех фронтах» – от Средиземного моря до Ледовитого и Тихого океанов.

С несколько большим трудом, но все же многими понимается, что сама воинственность режима Путина, который громогласно объявил, что хочет остаться у власти до самой смерти, возможна лишь в условиях превращения России в военный лагерь, где исполняются и не обсуждаются приказы командиров, а об их выборе или замене без применения силы и речи нет. Более сложны все остальные выводы из этого.

Еще год-два назад все казалось довольно простым и ясным. Россия неспособна воевать, противостоять всему цивилизованному миру, а потому превратится в нищий злобный концлагерь по сталинскому образцу, окруженный колючей проволокой. В свое оправдание я должен сказать, что иногда в моих текстах все же мелькало напоминание о том, что у России есть оружие, которого нет у других стран, и мы еще не знаем, как оно будет использовано. Речь шла, конечно, о КГБ. Кроме того, меня всегда тревожил вопрос, но, кажется, я не писал об этом, в публикуемых текстах, как  (и с какими конкретными целями) использованы деньги и золото, вывезенные КГБ в 1989-91 годах из СССР, и как в последние 20 лет Внешняя разведка СССР и России внедряла и размещала за рубежом свою агентуру.

А на самом деле даже во втором десятилетии 2000-х годов все началось, хотя и вполне откровенно и отвратительно, но так мелко и ничтожно, что невозможно было поверить, что это государственные проекты, замыслы, вынашиваемые в великом, древнем Кремле. Когда к пятилетию агрессии в Грузии Путин признался, на торжествах в Цхинвали, как он с Медведевым, с Генеральным штабом России много месяцев планировал нападение на микроскопическую соседнюю республику, которая, к тому же, своими единственными героическими двумя батальонами едва не нанесла поражение трехсоттысячной российской армии, не было сил поверить, что это и есть вся моральная, интеллектуальная, военная мощь великой России. Более осведомленный председатель Комитета по обороне Госдумы Илюхин сказал тогда:

– Если бы в эти дни на Россию напала Эстония, эстонцы оккупировали бы Москву и провозгласили бы эстонское правительство в Кремле.

Тогда это казалось смешным, удачным “mot”, а было унизительной, отвратительной правдой о России, управляемой КГБ. Причем Путин нас не обманывал – мы сами не хотели, слишком долго не могли в это поверить. А он в Мюнхене откровенно заявил ошеломленным европейским политикам о своих притязаниях, так же откровенно, как о Грузии, признался, что врал всем о неучастии русских войск в оккупации Крыма. И эти признания звучали на откровенных политических убийств от Катара до Лондона. Аморализм Путин считает своей силой. И нам предстоит теперь убедиться, прав ли он. Он теперь открыто провозглашает себя пожизненным правителем, диктатором, и Россия молчит или поддакивает.

Война на Украине – лишь наиболее заметная часть той битвы, которую Россия начала с европейской цивилизацией. Все первоначальные попытки дестабилизировать Европу – протестами фермеров, поддержкой палестинских террористов, начавших по договоренности с Москвой ракетный обстрел Израиля, изощренной провокацией национальных чувств в убийствах в «Шарли Эбдо» (при одновременном финансировании фашистки Ле Пэн) на первый взгляд, не удались, как не удаются уже совершенно наглые попытки вполне очевидного российского агента (скорее, что редко бывает, иностранца – резидента) Ассанжа вбить клин между европейцами и США. Как это знакомо! Уже полвека любимая мечта КГБ: от свастик, нарисованных в 60-е годы агентами «Штази» на еврейских могилах, до тысяч убедительных статей о том, как американцы собираются воевать с СССР в Европе, сами оставаясь в стороне. Теперь этот резидент Ассанж, до этого получавший информацию от внедренной российской агентуры вроде Сноудена, объявил открыто премию в  150 тыс. долларов тому, кто передаст ему шпионскую или сфабрикованную информацию для «Викиликса» о «невыгодности» для ЕС торгового соглашения с Соединенными Штатами (платить будет в рублях по курсу?). Еще у Шелепина в 1969 году – «оказание влияния на западные страны с целью подрыва их единства. Откровенная наглость Путина передается и агентуре – очередной левак греко-английского происхождения Янис Варуфакис открыто шантажировал Ангелу Меркель и президента Олланда тем, что Греция откроет границы для волны беженцев из Азии и Африки, и эта чудовищная волна несчастных людей, готовых заполнить Европу, действительно внезапно появилась. Любопытно, что этот персонаж заранее знал цель и угрожал, а ведь сам механизм осуществляли российские спецслужбы, с которыми он явно связан и не скрывает этого. Казалось бы, зачем греческому министру, получившему образование в Кембридже, разрушение своей страны, погромы по всей Европе?

Мы совсем забыли в России со времени революции о безумных европейских «леваках» (в СССР их всех при Сталине перестреляли), которые жаждут «весь мир насилья» разрушить «до основанья, а затем…».

Так легко для агентуры, и без того работающей в этих несчастных (благодаря России – в очень большой степени) странах, пустить слух, что есть обетованное место, где не убивают, где, работая или не работая, можно иметь все, о чем даже не мечталось - лечиться, учиться, развлекаться. Главное – туда добраться. И тут же есть гнусные перевозчики, якобы готовые помочь. Другие планы дестабилизации Европы у КГБ не удались, а этот работает, хотя и с ним, я надеюсь, цивилизованное сообщество сумеет справиться. Но ведь хотя наши нелюди с Лубянки найдут еще какой-нибудь вариант.  У абсолютного зла, как и у героев «Забавных историй» Хайнеке, в запасе бывает очень много идей. И, конечно, прав Андрей Илларионов, когда, описывая знакомство и поездку в Россию Царнаева, утверждает, что бесспорный террористический акт в Бостоне был спланирован в Москве.  Но ЦРУ не по наивности, как полагает Илларионов, а из невозможности адекватного ответа на убийство агентурой КГБ (а сколько еще «студентов» учится в Бостоне?) американских граждан разрывать дипломатические отношения и начинать с Россией настоящее военное противостояние, в котором погибнет гораздо больше американцев. Пока есть надежда экономическими методами задушить Путина (и нас всех тоже, но нам – поделом), защитить тех, кто – к своему несчастью – слишком близко от России (бедные эстонцы строят стену).

Но чего, собственно, хочет Путин и Управление внешней разведки России, да и не только оно? Но кто они такие у нас? И только ли в плане Шелепина-Андропова дело, человечество меняется, сужает с трудом тоталитарно-авторитарное пространство не только в Европе, но во всем мире. И они бросились в ответную, как им кажется спасительную для них атаку.

Конечно, они не русские националисты – даже в страшном сне никому не приходило то унижение русского народа, его вымирание, уничтожение тысячелетней византийско-европейской  цивилизации, которые планово осуществляются властью КГБ;

– конечно, они даже не «государственники», готовые принести русский народ в жертву ради славы и величия империи – какая империя – им на Лазурном берегу, пока они его не уничтожили, хочется существовать. И о православии, конечно, речи нет, – какие заповеди могут быть у Путина?  Нет ни славы, ни величия, а сегодня в императорском Кремлевском дворце поют «шансоны, а попросту – бандитские песни, и переполненный российскими руководителями (элитой) зал со знанием дела певцам подпевает;

– конечно, они не фашисты, как бы ни повторял Путин действия и слова Гитлера и как бы ни ссужали деньгами в Москве Мари Ле Пэн, –  у Гитлера и Гиммлера были, пусть дегенеративные и изуверские, но все же какие-то идеи: антисемитизм, завоевание жизненного пространства для «истинных германцев», измерение черепов и поиски предков на Гималаях, – у Путина и его компании даже таких идей нет;

– конечно, они и не коммунисты, хотя сохранили какие-то старые связи и теперь действуют не столько диверсионными отрядами «Вымпел», сколько миллиардами, вывезенными из СССР. Вот где нашлись советские деньги. Теперь они на прямую ставят президентов – в Боливии, Венесуэле, Никарагуа, Уругвае (коммунистический президент содержит в Лондоне Ассанжа), а не формирует партизанско-наркотические отряды. Теперь эти «леваки» называют себя «новыми социалистами», очень любят, как и в России, деньги, и пытаются прийти к власти уже не в Центральной Америке, а в Греции, Великобритании (какой замечательный лидер лейбористов там объявился – не только развлекаются в Лондоне русские миллиардеры).

Впрочем, что-то у Путина, конечно, слышится от сталинского наследства: цензура, атмосфера страха и лицемерия, но здесь связь с советским коммунизмом лишь такая, какой была у Смердякова, подслушавшего социалистические разглагольствования Ивана Карамазова и вынесшего из них только одно – «все позволено».  И вместе с инстинктом выживания, распространение смердяковщины и является основной целью российского руководства, а Смердяков и усвоенное им «все позволено» – идейный лидер и политическая программа российских властей. Они готовы сотрудничать со всеми, помогать и использовать буквально всех: коммунистов и фашистов, исламских террористов и борцов с исламизацией Европы, идеалистов и прожжённых циников, лишь бы у них было одно общее – убеждение, что «все позволено», лишь бы они были врагами и разрушителями цивилизации и человеческого порядка – европейского, японского или американского. Лишь бы в мире воцарился хаос и великий смердяковский принцип «все позволено». КГБ это и есть коллективный выращенный в России с 1917 года Смердяко. И в случае его победы все эти путины и путиноиды с большим успехом смогут лавировать между разнообразными бандитами, управлять ими, что для них невозможно в цивилизованном мире, где есть правила человеческого общежития и общения. А  в мире хаоса, в мире, где «все позволено» – они к тому же будут царить, ведь ни у какой другой из бандитских корпораций нет в резерве гигантской страны и десятков миллионов людей, которых можно эксплуатировать, использовать и держать во все более жестоком рабстве. Конечно, как-то придется договариваться с Китаем, но это дело далекого будущего (а может, и Китай тем временем ослабнет…).

А сегодня – вперед во славу Смердякова. В России его пророчески описали, скорее даже – нашли, воспитали – в России ему и царить, а хочется ему – во всем мире.

Сергей Григорьянц