Совок в обнаженном виде или "колонии-поселения"

Колония-поселение:

Чем ближе подходит день освобождения, тем медленнее тянется время, хотя администрация скучать не дает. По пять раз в сутки тебя проверяют. Три раза в день — поименно, и два раза среди ночи — в “хату” вваливается контролер и зажигает свет.

Свободного времени на колонии почти нет, даже если тебя не выводят на работу. Все время ты находишься на виду, а представители администрации колонии, начиная от опера и отрядного до дежурного и прапорщика — контролера стремятся тебя чем-то занять. Иногда доходит до абсурда. Зимой заставляют постоянно мыть барак или перебрасывать снег. Летом это может быть “сбор гербария”: в течение дня приходится ползать вдоль барака и по одной травинке собирать “букет”, пока не выщипаешь весь газон.

“Сбор гербария” может окончиться трагически. Так было с одним заключенным (на воле он был директором универсама). В согнутом состоянии он смог продержаться час, после чего упал на землю и потерял сознание. Прапорщик, наблюдавший за “сбором гербария”, толкнул его ногой и приказал встать. Но бывший директор универсама не смог этого сделать. Когда дежурный увидел, что у заключенного глаза закатились под лоб, он вызвал “Скорую помощь”. После нескольких уколов директор универсама пришел в себя. Этот случай насторожил администрацию. Больше они директора не трогали. Они знали, что отсидев год в СИЗО, приехать в колонию здоровым человеком невозможно.

Самым большим нарушением режима в колонии считается побег и отказ от работы. Для нарушителей режима тут существует “кича” (карцер) — сырой подвал. Вечером, перед тем как дежурный разрешит взять теплую одежду (днем ее забирают) и лечь спать, следует по тюремной традиции подкормить “Борьку” (так называют огромных крыс). Эти “Борьки”, вылазящие из-под пола в поисках еды, если не находят ничего съестного, могут погрызть человека. На “кичи” шмонают (обыскивают). Там нет сигарет. Ничего нет. А если тебе как-нибудь подогнали сигареты, то их нужно прятать. Как-то у нас были две сигареты. Мы их завернули и спрятали в дырку в стене. Потому что “на кичи” постоянно шмонают. Вечером сигареты спрятали, а утром посмотрели — наш пакетик с сигаретами был изгрызен. Это была работа “Бори”. Ночью, когда мы ложились спать, то эти “Борьки” вылазили и начинали бегать голодные. И если оставался какой-то кусок, то лучше положить им возле норы, чтобы они поели. Потому что голодные они один раз погрызли сигареты, другой раз “телагу” (телогрейку). Поэтому каждый вечер им бросали что-нибудь поесть. Их называют “Борьками”, потому что они большие, как кабаны. Ночью они могли запрыгнуть на спящего человека. Один раз мне прыгнул на грудь, как конь. А на тюрьме их не было, там была только мышка ручная, когда я был в отстойнике. Она бегала, ее все подкармливали. Она совсем ручная была. В отстойнике это было единственное живое существо, которое можно было увидеть, кроме “баландера”, который приносил пайку.

В нашей колонии “кича” находилась в подвале под бараком администрации. Это было несколько камер, внешне напоминавших тюремные “отстойники”. Серые шероховатые стены и зарешеченные окна на уровне земли. В одной из камер держали осужденных “без вывода”, в остальных — нарушителей режима. На следующее утро, после того как я попал “на кичу”, мне казалось бы повезло. Помощник дежурного по колонии принес пайку. Но радоваться было рано, прапорщик демонстративно вывалил кашу из поллитровой банки в помойный бачок. При этом он достал из банки упакованные в полиэтиленовый пакет несколько сигарет и спички. “Сегодня ты не поешь и не покуришь”, — с издевкой сказал прапорщик. Тогда я еще не знал, кто устроил мне “подогрев” (помощь), но было очевидно другое — кто-то “настучал”, потому что прапорщик обратил внимание именно на мою пайку.

Стукачество в колонии — вещь распространенная. Каждый, кто хочет выйти по УДО (условно-досрочное освобождение), “по половинке”, вынужден идти на сотрудничество с администрацией. Чем больше людей он “заложит” (это будет свидетельствовать о его перевоспитании), тем быстрее выйдет на волю. Сотрудничали с администрацией, в основном, “аварийщики” с большими сроками. В свое время они, сбив человека на дороге, не пытались оказать ему помощь, а скрылись с места аварии, оставив свою жертву умирать. В своем большинстве они — люди состоятельные. Считают себя не такими, как все остальные зэки. Уверены, что попали за решетку случайно, хотя это совсем не так — только аморальная личность может сбить человека и оставить его умирать на дороге. Они изо всех сил стремятся домой — к семьям. И, чтобы уйти по половинке — по УДО, они открыто сотрудничают с администрацией. Мое первое знакомство со “шнырями” (зэками, сотрудничающими с администрацией) было не очень приятным. Свое право на достойное существование в очередной раз пришлось выбивать кулаками. Об этом инциденте сразу же было доложено прапорщику-контролеру. Он был настоящим сумасшедшим — бил зэков всем, что попадало ему под руку.

Колония-поселение строгого режима:

Колония-поселение строгого режима: история Вадима Цымбалова
04-03-2010

Кто-то может возразить, что подобной не бывает. Ну, нет такой по действующему в стране уголовно-исполнительному законодательству. Может быть уголовно-исполнительным законодательством не предусмотрено «посёлков» строгого режима. Но если приехать в Крюковскую колонию-поселение, то можно увидеть локальную зону перед единственным в колонии-поселении отрядом.

Учреждение расширяется - силами осужденных сооружается общежитие второго отряда и конечно же, оно обносится родной «локалочкой», куда же без неё. В карантине вообще нельзя выходить из кубрика. Осужденные открыто говорят, что за пределы «локалки» заходить нельзя, по территории, только строем с сотрудником колонии.

Длительных свиданий нет вообще, а краткосрочные предоставляются только с «близкими» родственниками, но кто признаётся близким родственником, решает «хозяин» - начальник колонии-поселения. В одном случае пускают на свидание троюродного дядю, а в другом не пускают родную бабушку. Сотрудники заведения могут возразить: «А у нас колония-поселение, пожалуйста, за территорию, и там встречайся, с кем хочешь, снимай гостиницу и живи». А в отношении локальных зон руководители учреждения скажут, что это ограждения для безопасности заключённых: чтоб под машину не попали, бешенная бродячая собака не укусила, рядом промзона, ограждения защищают от плохой экология.

Это замечательно, но кому разрешают выходить в город? Закон, как всегда обтекаем. В колониях-поселениях допускается выход в город, в связи с выполняемой работой или учёбой. А так же выходом в город или поездкой домой осуждённый премируется, но кто и за что - решает всё та же администрация, как и вопрос, кто может работать за пределами колонии, а кто собирать пластмассовые цветы в мастерской колонии, по 11 часов в день за 3 тысячи в месяц или за подобный заработок оборудовать новое общежитие на территории колонии. А какими критериями пользуется администрация, так и неизвестно.

Осуждённый Вадим Цымбалов по прибытию в колонию-поселение стал работать по свой специальности, он строительный столяр. Был хороший заказ для колонии. Вадим бесплатно делал окна в офисах Зеленограда. Получал при этом зарплату как столяр по хоз. обслуживанию колонии. Кому шли деньги за окна - понятно. Кормил «хозяев зоны» неплохо. Но зато регулярно ездил домой на выходные, иногда и по будням отпускали. Но заказ на окна кончился. Тогда вызвали в опер. часть и предложили другую «работу». Его стали заставлять быть «стукачом».

Начались угрозы. Прекратились «поездки» домой. Перестали пускать близких, под самыми различными предлогами, якобы то не могли найти Вадима, то не было мест в комнате свиданий, поздно приехали и тому подобное. Вадим не выдержал и выпил алкогольный коктейль. Тем он сыграл на руку администрации - далее ШИЗО на 15 суток, а там за осужденным был установлен неусыпный контроль. Вышел в коридор общежития ночью, что в этом страшного - выговор. Справил естественную подробность под деревом - строгий выговор. В итоге, Цымбалов был признан злостным нарушителем режима содержания и по представлению администрации, постановлением суда был переведён на общий режим.

Конечно, Вадим обращался во все инстанции, но не каких результатов не было. Даже представители пресловутой Общественно-наблюдательной комиссии Московской области, на которую многие возлагали большие надежды, заняли сторону администрации, а две накрашенные тёти ещё высокомерно отчитали Вадима.
 

Осуждённые ходят строям по колонии-поселению. Те осужденные, кто по три раза за год посещает СИЗО и получает выговора и при этом остаются на «посёлке», - просто периодически посещают оперчасть. А нам остаётся только выразить слова поддержки таким, как Вадим Цымбалов. Мы желаем ему успехов в деле борьбы за свои права.

Центр «Гражданская позиция» при «Комитете за гражданские права»