«Они шли на сознательное сотрудничество с системой террора, срастались с ней, становились ее частью»

Глава карельского отделения центра "Мемориал" Юрий Дмитриев, который уже больше года содержится под стражей по обвинению в изготовлении порнографических фотографий приемной дочери, доставлен в Институт судебной психиатрии имени Сербского. Таким образом судья Петрозаводского городского суда Марина Носова удовлетворила ходатайство прокуратуры, решившей проверить душевное здоровье Дмитриева и провести ему стационарную комплексную судебную сексолого-психолого-психиатрическую экспертизу в головном институте России. Это произошло в конце декабря 2017 года. На одном из последних заседаний суда огласили повторную экспертизу фотографий: снимки были признаны не порнографическими, и казалось, что Дмитриева нужно немедленно освободить из-под стражи.

Но судья Носова удовлетворила ходатайство прокуратуры о проведении экспертизы, отказавшись продлить обвиняемому меру пресечения еще на три месяца, и обрадовала защиту, заявив, что 28 января Дмитриев сможет выйти на свободу под подписку о невыезде. А когда прокуратура потребовала провести третью экспертизу фотографий приемной дочери Дмитриева, судья разрешила провести ее в Институте имени Сербского, поддержав тем самым выбор экспертного учреждения, предложенный адвокатом подсудимого.

И вот в последние дни прошлого года карельского историка доставили в столицу на самолете. Сначала его на один день поместили в СИЗО "Бутырка", а потом этапировали в Институт судебной и социальной экспертизы имени Сербского. В материалах уголовного дела уже есть заключение судебной психиатрической экспертизы, которую провели амбулаторно. Экспертиза не выявила у Дмитриева никаких психиатрических отклонений.

Почему прокуратура вытащила психиатрическую "карту" под конец судебного процесса, когда было оглашено экспертное заключение, оправдывающее Дмитриева? Не для того ли, чтобы взять реванш? Ведь в суде оказались две взаимоисключающие экспертизы и судье предстояло решить, есть ли вообще в деле состав преступления? Не следует ли оправдать Дмитриева или все же нужно назначить третью экспертизу? Вероятно, прокуратура, сражаясь за обвинение, вспомнила о карательной психиатрии как о палочке-выручалочке. О той самой психиатрии, которая с 60-х годов и вплоть до начала 80-х активно служила советским спецслужбам в деле подавления инакомыслия.

Иосиф Бродский, Владимир Буковский, Наталья Горбаневская, Владимир Файнберг, Петр Григоренко, Валерия Новодворская в разные годы прошли через советские "психушки", через печально известный Институт имени Сербского, в котором психически нормальных людей признавали невменяемыми и отправляли их на принудительное лечение.

Поэт Виктор Некипелов, арестованный в июле 1973 года за распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский общественный и государственный строй, был направлен на стационарное обследование в Институт имени Сербского, где два месяца его проверяли на наличие "вялотекущей шизофрении" (такой диагноз советские психиатры обычно ставили диссидентам). Некипелова признали психически здоровым, Владимирский областной суд приговорил его к двум годам колонии. Он считает, что "попал в Институт Сербского в неблагоприятный для него период: тогда на Западе начались активные протесты против использования в СССР психиатрии как средства подавления инакомыслия".

Другой советский диссидент Виктор Давыдов (был признан невменяемым в 1980 году) в интервью Глебу Мореву, опубликованном в книге "Диссиденты", вспоминает: "Про Институт Сербского рассказывают страшное, но на самом деле это довольно цивильное место, максимально приближенное по условиям к обычной психбольнице. Мягкий режим, открытые палаты, из которых днем можно переходить в любые другие, чистые постели, неплохая еда, не хуже, чем в столовой самарского КГБ. Надо только понимать, что надзор – все 24 часа, даже ночью, и все разговоры между собой и с вроде бы добрыми нянечками будут потом записаны в акте экспертизы. Известно, что в Освенциме, чтобы не шокировать новоприбывший "контингент", построили копию обычного вокзала. Институт имени Сербского является точно таким же "Освенцимским вокзалом". После тюрьмы там расслабляешься, поддаешься на вроде бы человеческое отношение врачей и забываешь, что каждое сказанное тобой слово не только может быть, но обязательно будет использовано против тебя".

В 60–80-е годы в советской психиатрии были две школы – академика Снежневского и профессора Лунца. Снежневского называют "отцом вялотекущей шизофрении". Для постановки такого диагноза не обязательны симптомы, можно было любого человека признать психически больным и отправить на принудительное лечение, заодно скомпрометировав диссидентское движение. Благодаря разоблачениям Владимира Буковского, деятельности Рабочей комиссии по расследованию использования психиатрии в политических целях при Московской Хельсинкской группе, в середине 1970-х годов на Западе стали писать и говорить о психиатрических репрессиях в отношении инакомыслящих в Советском Союзе. В 1983 году СССР исключили из Всемирной психиатрической ассоциации. Репутация советской психиатрии на долгие годы была испорчена, имена психиатров советского времени стали нарицательными.

Институту имени Сербского стоило большого труда восстанавливать свое доброе имя. Но вот после некоторых экспертных заключений по знаковым политическим делам вновь заговорили о карательном уклоне уже не советской, а российской психиатрии. Например, в июле 2012 года комиссия судебно-психиатрических экспертов Института имени Сербского установила, что обвиняемый по "Болотному делу" 37-летний Михаил Косенко "представляет опасность для себя и окружающих и нуждается в отправлении на принудительное лечение в психиатрический стационар общего типа". На основании этой экспертизы судья Замоскворецкого суда Москвы Людмила Москаленко признала Косенко невменяемым и отправила его на принудительное лечение. Обосновывая невменяемость Косенко, эксперты цитировали его слова: "Я противник существующего режима", "Власть существует сама по себе", "Нет свободы", "Человек не защищен". Диагноз: "хроническое психическое расстройство в форме параноидной шизофрении". Сорок лет назад примерно то же писали врачи Владимирской психиатрической больницы в экспертизе психического состояния поэта-диссидента Виктора Некипелова: "...склонность к правдоискательству, "реформаторству". Диагноз: "вялотекущая шизофрения или же психопатия..."

Психиатр и художник Андрей Бильжо, комментируя экспертизу Михаила Косенко, обратил внимание на следующее обстоятельство: для постановки правильного диагноза психиатр должен пообщаться с родственниками больного, чтобы собрать объективный анамнез. По мнению Бильжо, ничего этого не было сделано врачами Института имени Сербского: "Свое решение три эксперта вынесли только после беседы с самим Косенко и на основе амбулаторной карты из психо-неврологического диспансера, в котором он наблюдался". На критику Бильжо ответил директор Института имени Сербского Зураб Кекелидзе. Кекелидзе заявил, что "Косенко социально опасен, в том числе для самого себя", а решение Института Сербского не имеет никакого отношения к карательной психиатрии. Кекелидзе сделал и другое важное заявление: "В СССР действительно была карательная психиатрия. Она использовалась в политических целях: всем политически неугодным ставили диагноз "вялотекущая шизофрения". С таким диагнозом человек поражался в правах. Но ни одного случая карательной психиатрии в Институте Сербского нет и не будет. Говорю это со всей ответственностью".

Поставленный Михаилу Косенко диагноз удивил не только Бильжо. Ведь до ареста Косенко 12 лет наблюдался в психоневрологическом диспансере, и психиатры не считали его опасным ни для себя, ни для общества. А вот он вышел на Болотную площадь 6 мая 2012 года – и вдруг стал очень опасен. Никакого обострения не случилось у него ни под следствием, ни во время суда. Косенко отправили на принудительное лечение в Чеховскую психиатрическую больницу, откуда выписали через полгода: экспертная комиссия посчитала, что он не представляет опасности для общества. Что же за диагноз поставили ему психиатры Института имени Сербского, если всего через полгода их коллеги этот диагноз отменили? Разве принудительное лечение Косенко не было той самой карательной психиатрией, которой, по словам Зураба Кекелидзе, "нет в Институте имени Сербского"?

Другой осужденный по "Болотному делу", Максим Панфилов, страдающий неврологическим заболеванием (синдром Туретта), был признан невменяемым в Институте имени Сербского в октябре 2016 года с диагнозом "синдром расстройства личности". Сейчас Панфилов находится в Астраханской психиатрической больнице и ждет проведения новой экспертизы, которая, возможно, признает, что он, так же как и Косенко, не нуждается в принудительном стационарном лечении. Признание Панфилова невменяемым также вызвало вопросы. Как можно было признать невменяемым человека, который много лет наблюдался у невролога и уж точно не представлял никакой опасности для окружающих?

Похоже, что в обоих случаях врачи Института имени Сербского больше обращали внимание на суть уголовного дела, по которому проходили "политические" пациенты, нежели на их психическое состояние. Теперь у Института имени Сербского наступает "час икс": ждет экспертизы один из самых известных российских политических заключенных – Юрий Дмитриев. Если его признают невменяемым или найдут у него какие-либо сексуальные отклонения, то и в России, и в мире вновь уверенно заговорят об использовании карательной психиатрии. Думаю, доктор Кекелидзе это должен хорошо понимать.

Вряд ли ему бы хотелось, чтобы о сотрудниках института кто-то написал то, что написал в 1980 году Виктор Некипелов о врачах, выносивших психиатрические диагнозы советским инакомыслящим: "Врачи Института имени Сербского, все эти ученые дамы и мужья, ответственны за свои преступные деяния по заключению в психиатрические больницы заведомо здоровых людей за их убеждения и образ мышления, не совпадающие с государственным стандартом. И все они ведали, что творят. И не в безвоздушном пространстве они жили – не могли не знать, что международные протесты против психиатрических репрессий сотрясают эфир. А раз знали это – должны были задуматься… Но они шли на сознательное сотрудничество с системой террора, срастались с ней, становились ее частью, щупальцами, которые уже сами хватали, держали, не пущали".

Каждый, кто следит за делом Дмитриева, знает, что оно политическое, хотя и прячется под покровом постыдного уголовного дела. Юрий Дмитриев – человек, который очень много сделал для увековечивания памяти жертв политических репрессий сталинского времени, сам попал под каток по чьей-то злой воле, отчасти потому что он инакомыслящий.

Зоя Светова