Вы здесь
Швеция оказалась права, весь мир — нет
Судя по всему, эпидемия коронавируса в Швеции пошла на спад, невзирая на то, что эта упрямая скандинавская страна отказалась повиноваться глобальной стратегии по управлению кризисами.
Два простых графика дают возможность отслеживать динамику пандемии в каждой стране: график ежедневных заболеваний и график ежедневной смертности. За этими данными далеко ходить не надо – они постоянно обновляются на веб-сайте шведского Агентства общественного здравоохранения. Мы взяли за основу данные от 2 мая.
Кроме того, каждый день вносятся коррективы, уточняющие предыдущие показатели, вероятно, из-за задержек в отчетности и реклассификации причин смерти. Эти изменения последовательно увеличивали число пациентов и умерших в предыдущие дни, что с течением времени сказывалось на общей картине.
На графике числа новых больных можно видеть довольно резкие колебания, несовместимые с реальным течением эпидемии. Скажем, существует циклическая тенденция к уменьшению числа новых пациентов в выходные дни и «корректирующему увеличению» в середине недели. Это явление заметно в Швеции, но не уникально для нее.
Есть на веб-сайте графики, где отображены скользящие средние числа новых пациентов в Швеции, суточной смертности, а также количества новых госпитализаций пациентов с коронавирусом в отделениях интенсивной терапии.
Как и в других странах, фаза вспышки в Швеции длится около трех недель (в Израиле — около двух недель). Семидневный средний показатель новых пациентов стабилизировался на второй неделе апреля, что служит очевидным свидетельством прекращения эпидемии. Пиковый период относительно длителен, и в последнее время наблюдается умеренный всплеск числа новых пациентов. Несмотря на их увеличение, становится очевидным, что цифры намного ниже прогнозируемых. Также в исходных данных максимальное количество новых пациентов было зафиксировано на уровне 700-800 в день, что сопоставимо с пиковым уровнем в трех странах с примерно одинаковым количеством жителей — Португалии, Австрии и Израиле.
График среднесуточной смертности соответствует классической кривой эпидемической диаграммы: всплеск, пик, спад.
Еще одним свидетельством недавнего изменения в количестве тяжелобольных пациентов служит уровень смертности. Этот показатель, который увеличился во время эпидемии, с 20 апреля уменьшается. Другими словами, среди новых случаев заражения в последнее время процент пациентов, переносящих болезнь легко, увеличился, по сравнению с прежними показателями.
Исходя из вышесказанного, не может быть никаких сомнений: эпидемия коронавируса в Швеции остановлена исходя из трех показателей, а по двум показателям просто пошла на спад. Страна, которая отказалась играть по мировым правилам, страна, обвиняемая в том, что сыграла в русскую рулетку со своими гражданами, страна, которой предсказывали будущее в мрачных тонах – сегодня преподала всем остальным хороший урок умеренности и мудрости.
Правда, Швеция не довольствуется достигнутым и не вернулась к обычному режиму, но те, кто утверждает, что Швеция не может служить примером адекватной реакции на кризис для своих соседей, ближних и дальних, ошибаются и вводят в заблуждение остальных.
Четыре аргумента, которыми оперируют противники «шведского варианта», легко опровергаются.
Первый аргумент касается цены, которую заплатила Швеция за свою «вольность»: смертность от коронавируса на миллион человек составила 244 человека, в то время как в Дании — 76, в Норвегии — 38.
В академических исследованиях этот аргумент называют «компилируй и выбирай», то есть подгоняй задачу под ответ, как тебе выгодно. Швецию нужно сравнивать не с ее непосредственными соседями, а с целым рядом государств, чья политика парализовала жизнь в стране.
Например, смертность на миллион жителей (на 30 апреля): Бельгия — 647, Испания — 519, Великобритания — 384, Франция — 369, Нидерланды — 275, Ирландия — 241, Швейцария — 198, США — 186, Португалия — 95, Германия — 77, Израиль — 25.
Второй аргумент гласит, что не было большой разницы между скандинавскими странами в проведении определенной политики и ее последствиях. Экономика Швеции также сильно пострадала.
Этот аргумент мог иметь какое-то место несколько недель назад, но ни в коей мере не сейчас, когда известен проведенный анализ ситуации. Почти весь мир утверждал с точностью до наоборот. Анекдотические отчеты о жизни в Швеции во время эпидемии, а также официальные отчеты не подтверждают факт того, что экономика этой страны серьезно пострадала. Швеция, конечно же, не понесла такого ущерба, как экономика европейских стран (и Израиля), где практиковалась политика полной изоляции, обрушившая народное хозяйство. Кровавая цена, фактически уплачиваемая каждой страной, будет в конечном итоге определяться экономическими параметрами и показателями здоровья. Есть место для беспокойства.
Третий аргумент заключается в том, что, мол, шведы – иные, они отличаются от остальных. В смутной форме это призвано компенсировать противоречие между тем процессом, который реально происходит в Швеции с коронавирусом, и его ожидавшимся развитием.
Четвертый аргумент сводится к тому, что, тем не менее, Швеция пошла на известный риск. Достаточно взглянуть на ситуацию в Италии, Испании, США.
Но причиной высоких и низких показателей смертности служат локальные переменные, а не универсальная особенность вируса. Распределение по возрасту, социально-экономическому положению, распространенности сопутствующих заболеваний, услугам здравоохранения и многое другое сыграли важную роль. Коронавирус оказался смертельно опасен в Милане и Рейкьявике, в Мадриде и Берлине, в Нью-Йорке и Тель-Авиве.
Почему мир оказался неправ
Многое будет написано об обстоятельствах, которые привели к колоссальному фиаско, нанесшему оглушительный ущерб мировой экономике. Но уже сейчас можно говорить о некоторых составляющих всемирного провала.
Во-первых, многие не заметили универсального эпидемиологического графика, который обозначал экспоненциальный рост числа пациентов в течение четырех недель с начала вспышки. Государство за государством стремительно достигали пика эпидемии, согласно «статистическим часам», регулирующим ее динамику, но этому наблюдению не уделялось должного внимания в тех странах, где могли бы учиться на опыте «стартовавших» ранее.
В результате были рассчитаны неверные числа нуждающихся в ИВЛ, что привело к истерическому «сглаживанию кривой». Сомнительно, была ли кривая значительно сглажена полным сворачиванием всех областей жизни и массовой изоляцией, и была ли она вообще необходима. В большинстве стран, в том числе в Израиле, постепенное и все увеличивающееся число новых инфицированных не наблюдалось в такой степени, в какой предполагалось, согласно упомянутой кривой.
Отделения интенсивной терапии в Швеции не работали на полную мощность даже тогда, когда страна проходила пик эпидемии, а число востребованных респираторов до сих пор намного ниже, чем число имеющихся в наличии.
Во-вторых, отношение истинного числа инфекций к числу диагностированных больных не оценивалось эмпирически в критический период. В результате были рассчитаны показатели смертности, которые не имеют ничего общего с реальностью. Поскольку выяснилось, что у большинства диагностированных людей было заболевание в легкой форме, а у некоторых даже отсутствовали симптомы, необходимо срочно определить количество распространенных и приобретенных антител в образцах общей популяции. Это не сделано ни в одной стране.
В-третьих, это была первая эпидемия, зарегистрированная в мировых СМИ и в соцсетях. Общественность в Израиле и во всем мире постоянно пичкали ужасами, распространяя их в геометрической прогрессии. Этот снежный ком катился усилиями публики, СМИ и политиков, не останавливаясь ни на минуту.
Наконец, стремительное распространение эпидемии стимулировало консервативное групповое мышление, которое не прислушивалось к голосам скептиков — антитеза общепринятому научному мышлению и культуре противоречий в нашей истории.
Политики решили прислушиваться к одному голосу и копировать своих предшественников, не проявляя критического взгляда. Сомнительно, что они заплатят хоть какую-то цену за допущенную ими катастрофическую ошибку.