К Путину в плавках

Черноморское побережье превращается из национального достояния в достояние крупных чиновников, олигархов и церковных иерархов

На Черном море открылся курортный сезон. Власти вновь призывают россиян проявить патриотизм и выбрать отечественные пляжи вместо Египта и Турции. На самом же деле черноморской земли для отдыха среднего россиянина остается все меньше. Участок на побережье становится атрибутом шикарного стиля, как мигалка на автомобиле. Близостью к морю определяется социальный статус: чем ближе усадьба к воде, тем этот статус выше. Естественно, драгоценные участки записываются на родню или подставных лиц. И черноморский берег превратился в конгломерат тихих местечек, фамилии хозяев которых афишировать не принято. Геленджик — как раз одно из таких мест.

Как у премьера за пазухой

К «даче Путина», как ее называют в народе, протянута отдельная ЛЭП, потому найти строение можно по опорам. Они идут вдоль шоссе, по горам и приводят в крохотный хутор Прасковеевка на берегу Черного моря. Раньше в хутор вела грунтовка, а теперь — асфальтированная дорога с европейской бетонной обочиной. Въезд на дачу — через железный мост, перекрытый бетонным блоком, шлагбаумом и запрещающими знаками. За мостом — военный грузовик, за ним — ряд вагончиков непонятного назначения. Проезжаем мимо моста, на пляж, но как будто в зону: на пути кустарники в колючей проволоке. В такой же «колючке» глухой кирпичный забор, над которым — решетки с камерами наблюдения и датчиками. За забором — три особняка, в связи с которыми местные упоминают бывшего директора ФСБ, секретаря российского Совбеза Николая Патрушева. Официально же это называется спорткомплексом. Говорят, метрах в 100 от крайнего к морю дома, в горе, есть вход в тоннель, ведущий на дачу. Но за деревьями ничего не видно.

Если выйти на пляж и взглянуть направо, увидишь знаменитую скалу Парус. Слева проход по берегу запрещен — за строительным забором лежат бетонные блоки, над водой небольшой причал с установкой для забивания свай. Проплыть тоже нельзя: кругом таблички «Технически охраняемая зона! Купание запрещено!», в воде на железном тросе выстроились в ряд буйки. Здесь возводят сплошное ограждение береговой полосы, которое совсем скоро будет выдаваться в море на 40 метров. Заказчик строительства — ФСБ, что и значится на табличке, прикрепленной к забору.

Пытаюсь арендовать у местных лодку, но они отмахиваются: «С ума сошел?!» Приходится добираться «к Путину» вплавь. Огибаю буйки и гребу вдоль берега. На вершине горы вышка с видеокамерой и крутящимся локатором. На горизонте катер, явно не рыболовецкий. Мне нужно на мыс Идокопас, где строится дача. Удалившись от ограждения ФСБ метров на 200, подплываю к берегу и долго ползу в воде, цепляясь руками за водоросли и стараясь держать голову как можно ниже. Когда ограждение скрывается из виду, выхожу на берег. Горы тут высоченные и почти отвесные. Тем не менее вверху все та же «колючка». Кругом все будто вымерло. Через пару километров путь преграждает небольшая скала, затем еще одна. И только потом появляется высокая прибрежная площадка, сооруженная из огромных валунов. На площадке пара грузовых контейнеров и грейдер. В горе — выход из тоннеля. Туда проведена резиновая труба, подвешенная на тросе. Низкий гул идет, видимо, от нее. Тоннель широкий, легковушка проедет свободно. Снова плыву, но вода на этот раз ледяная — для строительства выбирали глубокое место, чтобы мог подойти катер. Четыре года назад, когда начинали строить, объект официально назывался «Детским спортивно-оздоровительным лагерем круглогодичного действия». Это — филиал оздоровительного комплекса «Дагомыс» управления делами президента РФ.

Пытаюсь спрятаться за валунами, но один из строителей меня уже заметил. Взбираюсь на площадку и говорю честно, что я журналист. Он предупреждает: «На пляж не плавай, а то эфэсошники (Федеральная служба охраны, ФСО) задержат». Дачу с воды не увидеть — хоть на 100 метров отплывай, хоть на 200. Зато на гору ведет лестница за высокими зелеными воротами с калиткой в колючей проволоке.

Приплываю на «путинский» пляж, растягиваюсь на мелкой гальке и машу рукой парням в спортивных трусах. Это — строители. Рассказывают, что раньше со стройки запрещалось выходить. Однажды несколько человек выскочили в поселок за продуктами, но охрана их поймала и сдала милиционерам, после чего строителям дали по трое суток ареста — вроде как за мелкое хулиганство. По странному стечению обстоятельств, после того как Путин из президента превратился в премьера, обстановка стала демократичнее — можно выйти и зайти, предъявив на проходной паспорт.

Сама дача состоит из четырех этажей, два из них подземные. Строится без единого кирпича — все из монолитного бетона. «Там бетона столько, что можно заново Геленджик построить. Откуда такие деньги?» — удивляется один из строителей. Из этого же бетона строят монолитную стену длиной шесть с половиной километров для укрепления горных склонов. А если прокладывают дорогу, то «горы срубают на фиг». Вообще-то Путин здесь появлялся. «Один раз шел и с нами поздоровался», — говорит паренек восточного вида.

На обратном пути в Прасковеевку любуюсь заходящим солнцем. Хочется верить, что жизнь меняется к лучшему, если простой смертный все-таки может позагорать на «путинском» пляже, пусть и установив личный рекорд по плаванию.

Патриаршие труды

Летняя резиденция патриарха возводится в районе села Дивноморское

Летняя резиденция патриарха — своеобразный символ единения РПЦ с государством: заказчик строительства — Московская патриархия, а исполнитель — предприятие по поставкам продукции управления делами президента РФ. Стройка идет на морском берегу между поселком Джанхот и селом Дивноморское. На лесной дороге табличка заставляет задуматься о высших силах: «Проход запрещен! Вооруженная охрана!» Вхожу на стройплощадку. Кроме среднеазиатских гастарбайтеров объект возводят молдаване, а подрядчик — сербская фирма «Путеви».

Бетонный каркас трехэтажного здания уже готов. Завидев нас, гастарбайтеры прячутся на первом этаже. Настигаю и спрашиваю: «Что строите?» Они уверены, что строят монастырь.

Еще в октябре 2003 года покойный патриарх Алексий попросил у тогдашнего главы Геленджика Озерова землю для своей резиденции. Местные власти подготовили землеустроительное дело, и в 2004 году кубанский вице-губернатор Ремезков подписал распоряжение о согласовании участка размером 1,8 гектара. Представители местной общественности проинформировали президента Путина и генпрокурора Устинова: участок предоставлен в лесах первой, самой охраняемой группы. Эти территории Земельный кодекс позволяет изымать лишь для выполнения международных обязательств РФ или размещения объектов государственного значения. Правозащитники также указывали, что перевести земли лесного фонда в другую категорию может только российское правительство и только после государственной экологической экспертизы, и ничего этого, по их информации, сделано не было. В другом обращении говорилось, что РПЦ не является государственной структурой и поэтому согласно закона должна выкупать эти земли на торгах, а не получать бесплатно. Однако прокуратура отвечала одно и то же: нарушений нет. Вот и при Кирилле стройка идет полным ходом.

На площадке появляется прораб, серб Георгий Попович. На ломаном русском рассказывает, что у моря обрыв высотой метров 40. Строители предлагали сделать лифт, но церковные деятели пожелали спускаться к воде по дорожке, которую теперь надо прорубать в скалах. Понять их можно, здесь действительно райский воздух — одно из немногих мест в мире, где растут пицундские сосны, занесенные в Красную книгу России. Правда, вдоль дороги, ведущей к резиденции, деревья местами повалены и выжжены. Зато есть памятный камень в честь строительства, освященный покойным патриархом Алексием.

— За одну уничтоженную сосну строители должны платить компенсацию до 400 тысяч рублей, — рассказывает мой попутчик Дмитрий Шевченко из общественной организации «Экологическая вахта по Северному Кавказу». — Поэтому обычно пеньки и вырубленные деревья сразу увозят. Выжигание — тоже способ не платить компенсацию и экономить на строительстве.

Еду в Геленджик, на общественные слушания о воздействии церковной резиденции на окружающую среду. Организовать их геленджикская администрация обязана по закону. В полупустом зале инженер фирмы «Путеви» Эрич Даян говорит с трибуны, что экологических нарушений нет. С места поднимается Дмитрий Шевченко:

— Мы присутствуем при фарсе. Все уже возведено, так что же мы обсуждаем? И как трехэтажное здание могло появиться без экологической экспертизы?

Представителей Московской патриархии и президентского управления на слушаниях нет, за всех отдувается замглавы города Вячеслав Марков (сидит в президиуме). На какие деньги идет строительство и сколько оно стоит — эти вопросы Марков задавать не разрешает, объясняя, что сегодня речь только об экологии. Есть в зале и местный протоиерей Владимир Сазонов, но официально он не от патриархии, а сам по себе. Интересное вышло мероприятие: сначала природе навредили, а теперь спросили общественность, можно ли было вредить?

По местам финансовой славы

Геленджик протянулся вдоль горы, на которой название города выложено большими белыми буквами, как в Голливуде. Кроме Путина и Кирилла здесь на слуху фамилии бывшего министра обороны Грачева, Грефа, Грызлова, Жириновского, Кудрина, Черномырдина и Шойгу. В состав Геленджика входят еще и семь курортных поселков, где можно проводить экскурсии — например, «по грефовским местам». Ведь в селе Дивноморском отметилась теща Германа Грефа, Татьяна Васильевна Головина. Раньше она работала кастеляншей в местном пансионате «Солнечный». В 2004 году старшая дочь Яна вышла за Грефа замуж, и Татьяна Васильевна сразу стала гендиректором дивноморского санатория «Голубая даль».

Дела у тещи Грефа не всегда шли гладко. В сентябре 2007-го, когда зять покинул правительство и еще не стал президентом Сбербанка, Татьяну Головину «ушли» из санатория люди губернатора Саратовской области Павла Ипатова, имеющие отношение к Балаковской АЭС. Сейчас в совете директоров санатория появилась дочь саратовского губернатора, Анна Ипатова. Зато Татьяна Головина стала директором геленджикского санатория «Русь». Этим объектом владеет дочерняя структура государственной «Транснефти».

Впритык к санаторию «Голубая даль» расположено пристанище Алексея Кочетова, президента и совладельца пивоваренной компании «Очаково». Это пятиэтажный замок с башенкой, черепичной крышей под старину и бассейном во дворе. Природный ручей на территории пристанища переделали в водопад, пальм и прочих экзотических растений купили на 30 с лишним миллионов рублей. Дом записан не на самого Кочетова, а на его 73-летнего отца. Во дворе дежурит машина с охранником, который встает на пути, как только я хочу войти в открытые ворота. Дача патриарха отсюда в двух шагах.

В Геленджике стали достопримечательностью три строящихся особняка, обозначаемые в народе аббревиатурой ГКШ, — от фамилий Грефа, Кудрина и Шойгу. Строители называют дома «генеральскими». Впрочем, народная молва может ошибаться, ведь дома могут быть записаны на кого угодно. Район тут отличный — фактически набережная. Рядом великолепная роща крымских сосен, и если влезть на одну из них, то дома ГКШ — как на ладони.

Завершим экскурсию у бывшего дома Михаила Ходорковского, который в двух шагах от городской прокуратуры. Центральной частью, выдающейся вперед и снабженной окнами-иллюминаторами, дом похож на теплоход. Но сейчас здесь можно снимать фильм ужасов: окна наглухо закрыты, сад зарос, сквозь ступени пробивается папоротник. Как долго домом владел Ходорковский, неизвестно. Впоследствии строение принадлежало некоему г-ну Багину, имевшему отношение к «Газпрому». Потом дом был передан в счет непогашенного кредита московскому «Русь Банку», а тот передал его санаторию «Приморье». Этим санаторием владеет папа Сергея Озерова — бывшего главы Геленджика, ныне депутата Госдумы от «Единой России».

Курортная тюрьма

Собственность чиновников активно изучал председатель Геленджикского правозащитного центра Владимир Иванов. Несколько месяцев назад неизвестные сожгли вагончик, где он жил и хранил документы. А сейчас Иванова посадили в СИЗО. Он обвиняется по уголовным статьям 318 и 319 — «Применение насилия в отношении представителя власти» и «Оскорбление представителя власти». Иванов издавал независимую газету, для которой хотел сфотографировать председателя Геленджикского городского суда Владимира Краснопеева. Следствие утверждает, что Иванов приподнял судью в воздух и оскорбил нецензурной бранью.

В офисе Геленджикского правозащитного центра мне удалось покопаться в документах. Я нашел, например, запрос на имя директора ФСБ: Владимир Иванов интересуется, на каком основании территорию воинской части 2156 в «путинском» хуторе Прасковеевка отдали под застройку? Речь о тех самых домах, именуемых спорткомплексом. Ответа в документах нет. Зато есть мартовское обращение местных политиков и бизнесменов к Путину: «На протяжении многих лет земельные участки федерального значения незаконно застраиваются по коррупционным схемам. <…> Требуем направить в г. Геленджик правительственную комиссию». Далее — судебный иск Владимира Иванова к премьеру Владимиру Путину за отсутствие ответа на обращение. Дата иска — 27. 04. 09. Иванов был задержан два дня спустя.

Есть и документы, касающиеся главы Геленджика Виктора Хрестина. Никто не скажет, что мэр стяжает курортную собственность, потому что она принадлежит ОАО «Геленджик-Отель», которым руководит его брат Анатолий Хрестин. В случае чего объекты записывают на частное лицо — Анну Хрестину, супругу Анатолия и невестку мэра. Официальный годовой доход «Геленджик-Отеля» около 130 миллионов рублей. Основной держатель акций — все тот же брат мэра, но местные жители почему-то утверждают, что в позапрошлом году на собрании акционеров был замечен председатель Госдумы Борис Грызлов. Не знаю, не знаю…

В советские времена эта курортная империя называлась «Производственным объединением гостиничного хозяйства горисполкома», имела в распоряжении с десяток гостиниц, 9 финских бань, автобазу, парикмахерские, прачечные и водозаборы. Сегодня хрестинской фирме принадлежат пансионаты, гостиницы и объекты ЖКХ по всему геленджикскому побережью.

Из правозащитного офиса еду в поселок Кабардинка, жители которого в конфликте с ОАО «Геленджик-Отель». Для обслуживания гостиницы «Волна», принадлежащей ОАО, глава поселка предоставил гектар муниципальной земли. А потом Геленджикский городской суд обязал невестку мэра купить этот участок — оказывается, такое бывает. Купленную Хрестиной землю тут же разделили и частично продали. На участке есть канализация, которой пользовались три соседних дома. В минувшем феврале работники ОАО забили ее деревянным брусом. Стою во дворе и вижу, как из-под крышки канализационного люка нечистоты растекаются по двору. Жильцы обращались в Геленджикский городской суд, но иск трижды возвращали без рассмотрения.

В поселке Бетта на Анну Хрестину записана целая набережная, включая два кафе, гостиницу, бильярдную, развлекательный центр. При проверке прибрежных зон Росимущество нашло многочисленные нарушения земельного законодательства, а главный архитектор Краснодарского края — нарушения при строительстве развлекательного центра. Но ничего не поделаешь — собственность узаконена все тем же Геленджикским судом. Фирме «Геленджик-Отель» в Бетте принадлежит пансионат «Южный», местный водозабор, бывшая территория городских бань и кемпинг, который раньше был на землях Министерства обороны. Рядом находится санаторий МО с вертолетной площадкой и закрытым пляжем. Сюда чиновники прилетают отдыхать…

Сотка пустого участка в Геленджике стоит от 130 тысяч долларов. Один социальный класс постепенно вытесняется с побережья другим, состоятельным и могущественным. В Сочи этот процесс идет шумно, потому что олимпийские переселенцы сопротивляются. Да и вообще Сочи на виду у всего мира. В Геленджике не будет Олимпиады. Городок в уютной бухте — то ли черноморская Рублевка, то ли русский Беверли Хиллз, но без журналистов и скандалов. Как раз то, что нужно большому капиталу и большому чиновничеству, чтобы тихо осесть и раствориться в недвижимости.

Источник