Февраль 2014 изменил и украинцев, и россиян навсегда

Десять лет назад в Украине закончилось противостояние силовиков режима Виктора Януковича и протестующих, выступавших против коррупции и зависимости украинских властей от Кремля. 20 февраля 2014 года милиция попыталась разогнать разбитый на киевском Майдане Незалежности лагерь протестующих с помощью оружия. Тогда были убиты десятки человек, но спасти власть Януковича силовикам не удалось. С этого момента пути России и Украины разошлись: пока украинцы предпринимали попытки построить демократическое государство по западному образцу, российские власти сделали украинофобию своей новой национальной идеей.

Весной 2014 года, когда россияне уже захватили Крым и почти не скрываясь готовились к созданию псевдореспублик на востоке и юге Украины, один киевский политтехнолог средней руки был занят сбытом строительного оборудования. На все деловые встречи, на все интервью с журналистами он приезжал с большим аппаратом для определения скрытой проводки в стенах, который вообще никогда не вынимал из багажника своего автомобиля, и как бы между делом интересовался, нет ли у его собеседника знакомых, готовых купить это специфическое устройство.

«Ты ж понимаешь, я этой политикой не от хорошей жизни занялся. У меня ж своя ремонтная фирма была. Мы элитными квартирами занимались, деньги рекой текли. И в какой-то момент Саша «Стоматолог» на нас обратил внимание. Просто отжал мою контору, вместе с работниками и клиентской базой. Я увез то, что в багажник поместилось. Вот теперь продаю, чтобы за аренду офиса заплатить», — объяснял политолог свою побочную деятельность, довольно странную для любого несведущего в украинской политике тех времен.

Украинцам же все было понятно: старший сын Виктора Януковича Александр по кличке «Стоматолог» был в годы правления его отца главным рейдером страны и вторым человеком в «Семье» — мафиозно-олигархический структуре, в которую входили близкие родственники тогдашнего президента и руководители нескольких государственных структур.

Входившие в «Семью» руководители силовых и налоговых органов с помощью фиктивных дел и шантажа могли заставить любого предпринимателя за бесценок продать свою компанию тем, на кого укажет мафия. Жертвами рейдеров мог стать кто угодно — от акционеров крупных нефтяных и агрофирм, до владельцев небольших нишевых контор, вроде той, что была отжата у киевского бизнесмена, которому поневоле пришлось переквалифицироваться в политологи.

Построенная на рейдерстве бизнес-империя оказалась настолько прибыльной, что к моменту бегства Виктора Януковича его старший сын был одним из самых богатых людей Украины с состоянием не меньше полумиллиарда долларов. Миллионами и десятками миллионов долларов владели остальные члены «Семьи» и друзья Александра, которые с его помощью получали в свое владение готовые прибыльные бизнес-структуры.

То есть, Украина времен Януковича представляла собой государство, буквально построенное на коррупции. В котором главные налоговики, главные силовики и высшие государственные чиновники были заняты почти исключительно собственным обогащением и обогащением своего близкого окружения. Связи и знакомства значили больше, чем закон, умение «договориться» с чиновником могло решить любые проблемы.

Удобный кандидат

И все это не могло произойти без прямого участия России. Именно российские деньги, российские политтехнологи и лично Владимир Путин тащили несимпатичного хамоватого кандидата с криминальным прошлым к власти в Украине и в ходе проигранных им выборов 2004 года, и на ставших уже победными для Януковича выборах 2010 года.

Ставка Кремля на Януковича понятна и легко объяснима: не блещущий умом человек, без ценностей и идеалов, на которого можно насобирать тонны компромата и подкупить тогда еще бесчисленными российскими нефтедолларами, обещал быть куда более зависимым и управляемым, чем любой другой потенциальный кандидат. И Путину был нужен как раз такой человек.

Сейчас уже всем понятно, что Путин воспринимал украинскую независимость как исторический нонсенс, наверное еще до того, как окружение Бориса Ельцина решило вылепить из него преемника. Но двадцать лет назад он был еще не настолько безумен и уверен в себе, а его народ еще не настолько обработан украиноненавистнической пропагандой, чтобы силой «исправлять историческую несправедливость».

Виктор Янукович на посту президента Украины позволял Путину быть главной фигурой в украинской политике без прямой военной агрессии и аннексии соседнего государства. Януковичу было позволено воровать и богатеть до тех пор, пока он и его мафиозная «Семья» играли роли геополитических вассалов Путина, всегда и во всем ориентированных на московского сюзерена.

А потому начавшиеся в 2013 году протесты против Виктора Януковича Путин воспринял как покушение на его теневую власть в Украине. И, наверное, это был тот крайне редкий случай, когда он оказался прав.

Больше, чем протест

Зимой 2013-2014 годов на Майдане, в самом центре Киева можно было увидеть просто немыслимые сейчас вещи, вроде транспарантов «Любим Россию, ненавидим Путина» или российского триколора с надписью «Русские за Майдан» на нем. Это было естественной реакцией революции на всепроникающую российскую пропаганду (в Киеве и в других городах Украины тогда беспрепятственно вещало российское телевидение и официально продавались российские газеты), которая уверяла, что украинская революция — это и не революция вовсе, а сборище рвущихся к власти неонацистов-русофобов.

Многонациональный многоязычный Майдан изо всех сил пытался этой пропаганде противодействовать, но все это не имело значения. Кремль сделал ставку на сохранение Януковича любой ценой. Тогда он еще мог позволить себе действовать чужими руками — руками украинских силовиков, которые 20 февраля 2014 года сперва попробовали уничтожить палаточный лагерь на Майдане, а потом, столкнувшись с отчаянным сопротивлением демонстрантов, открыли огонь на поражение. В тот день было убито около полусотни революционеров. Всего до момента бегства Януковича из Украины в конце февраля от пуль милиции погибло 98 человек — «Небесная сотня», как называют украинцы своих первых героев в новейшей истории.

И Янукович, и Путин вели себя крайне самонадеянно и просчитались. Первый думал, что может творить со страной все, что угодно, превращать госбюджет в кормушку для своих приближенных и изредка, накануне выборов, покупать лояльность избирателей раздачей бесплатной гречки и календариков. Второй был уверен, что взбунтовавшихся против абсолютно одуревшего от бесконечных коррупционных возможностей президента (для того, чтобы оценить масштаб воровства Януковича, достаточно знать, что в его спальне стояла музыкальная шкатулка почти за полмиллиона евро) можно запугать и заставить жить по тем правилам, которые удобны Кремлю.

Майдан был больше, чем протест против коррупционного режима, больше, чем митинг тех, кто был рассержен решением Януковича отказаться от столь ожидаемой миллионами украинцев ассоциации с Евросоюзом. Хотя, конечно, именно этот отказ и послужил триггером протеста. Потому что именно он продемонстрировал, что режим Януковича не готов даже на имитацию перемен, что окрики из перепуганного потеплением отношений Украины с Европой Кремля Януковичу важнее, чем желания украинцев.

Революция, абсолютно справедливо называемая Революцией Достоинства, была неизбежна, потому что вопреки логике, вопреки конституции, вопреки воле людей, самые важные для государства решения принимались не парламентом и даже не безмозглым и жадным, но все же номинально своим президентом, а Кремлем.

Февраль 2014 года уничтожил в Украине государственный строй, основой которого были ненавистные наиболее активным и разумным гражданам коррупция и подчинение сигналам из Москвы.

Россия пыталась реставрировать этот строй, вкладывая деньги в политиков вроде Виктора Медведчука или Евгения Мураева и старательно протаскивая их во власть. Но после февраля 2014, после оккупации Крыма и начала войны на Донбассе, было очень самонадеянным считать, что украинцы снова пустят управлять страной людей прямо зависимых от московских хозяев. У Путина этой самонадеянности хватило на восемь лет, по истечение которых он начал уже полномасштабную войну против Украины.

Избежать революции, избежать войны, сохранить десятки тысяч жизней можно было бы, если бы в России у власти были люди, видящие в украинцах отдельный самостоятельный народ, а не сбитых с толку австрийским генштабом и нахватавшихся польских слов россиян. Но там правят одряхлевшие советские конспирологи, решившие на старости лет поиграть в усмирителей мятежных провинций. А потому война, к огромному сожалению, была неизбежной. И расстрел «Небесной сотни» стал самой первой битвой этой войны. Потому что, хотя убивали безоружных людей украинские менты, они делали это, защищая интересы кремлевской верхушки, которая вознамерилась любой ценой удержать при себе Украину.

10 лет спустя

Февраль 2014 изменил и украинцев, и россиян навсегда. Первые пошли сложным и долгим путем к построению современной демократии западного типа. Это и без большой войны было очень непросто, мешали реакционеры вроде упомянутого уже Медведчука, коррупция, изжить которую оказалось сложнее, чем казалось, ревность и обиды друг на друга политических элит. Но процесс все равно шел, хотя и не так быстро и гладко, как хотелось бы.

Россиянам же власть после Майдана выдумала национальную идею, которую все никак не могла сформулировать с момента крушения коммунизма. С зимы 2014 года этой национальной идеей стала украинофобия. Из украинцев моментально слепили образ нелепого («кастрюлеголовые», «майданутые»), но вместе с тем крайне опасного врага, от которого надо немедленно спасать русскоязычных жителей Крыма, восточный и южных областей материковой Украины. И россияне в большинстве своем эту идею подхватили. Тот же «Крымский консенсус» — резкий и впечатляющий рост поддержки властей после захвата украинского полуострова — это прекрасно демонстрирует.

Россияне в большинстве своем поддержали откровенную вооруженную агрессию против соседа, проведенную в нарушение массы собственных и международных законов и соглашений. Даже у интеллектуалов из оппозиции были претензии, например, к недостатку иностранных наблюдателей на «референдуме», выдуманном Москвой для легализации оккупации, но не к самой оккупации.

С дней Майдана ни один выпуск новостей на центральных российских телеканалах не обходился без упоминания — естественно, в негативном ключе — Украины. Украинцы в российском телевизоре были раскольниками, предателями, нацистами, их лидеры — недоговороспособными, коррумпированными, зараженными русофобией и продавшимися Западу.

Откровенно бандитские и существующие только за счет российских денег и российских наемников псевдо-республики Донбасса прославлялись как главный оплот сопротивления Украине и Западу в целом, который почему-то у российских пропагандистов ассоциируется почти исключительно с гей-парадами и туалетами для трансгендеров. Героями криминальных республик, а потом и героями России стали дегенераты-садисты вроде Гиви и Моторолы.

«Патриотичные» журналисты и политологи всерьез обсуждали необходимость ликвидации украинской государственности и запрета украинского языка. Ощущение неизбежности большой войны для, как писали государственные РИА «Новости» «окончательного решения украинского вопроса», нарастало с каждым днем. К февралю 2022 года все это так глубоко проникло в мозги миллионов россиян, что они искренне поддержали уже полномасштабную войну против Украины.

Тогда же — в феврале 2022 года — в Украине появилось расхожее ныне утверждение «В 2014 мы поняли, что они не братья, сейчас узнали, что они и не люди». Процесс осознания России как врага был долог и сложен. В Крыму в 2014 году украинские солдаты и офицеры не открывали огонь по оккупантам, потому что действительно видели в россиянах братьев и не понимали, как по ним можно стрелять.

После оккупации части Донбасса в медиа и даже в Верховной раде часты были призывы не воевать за его освобождение, а отгородиться от захваченных территорий и продолжить жить, как и прежде, в том числе, и восстановив все экономические связи с РФ. Российские артисты приезжали с концертами и спектаклями в Украину, даже русский язык постоянно звучал в эфире национального радио и ТВ — вопреки российской пропаганде, его никто не запрещал (и не запретил до сих пор).

Уже в 2024 году украинская документалистка Оксана Карпович выпустила фильм Intercepted — полтора часа документальных съемок городов и поселков, разрушенных или ограбленных российскими оккупантами. За кадром вместо музыки звучат записи перехваченных украинскими разведчиками телефонных разговоров оккупантов с их родными.

Один рассказывает, что в Украине люди живут намного богаче, чем россияне, а родные ему отвечают, что это все за счет денег от Запада, которые платят за то, чтобы украинцы ненавидели Россию. Другой — хвастается жене украденными в брошенном доме фирменными кроссовками, а та просит его украсть еще и компьютер для дочери. Третий — жалуется матери на то, что не понимает, зачем он убивает безоружных украинцев, а та кричит на него и убеждает в том, что украинцы вообще не должны существовать, а потому сын делает все правильно. Четвертый — описывает, как расстреливал из окна автомобиля семью с ребенком просто за то, что они были украинцами.

Любому, посмотревшему фильм, становится понятно, почему многие украинцы больше не видят в россиянах людей. Но и российские власти тоже не видят в своих гражданах людей. Для Кремля они — лишь расходный материал для реализации склеротических геополитических амбиций. Украинцы просто оставят своих соседей-нелюдей в покое, если те уберутся с украинской земли. А Кремль будет пить их кровь пока она не закончится. Ну или пока не грянет российский февраль 2014-го.

Юрий Мацарский