Тысяча! Будет ли вторая?

Наступил тысячный день нелепого по сути и чудовищного по форме побоища. Дата, вполне естественно вызвавшая фонтан публикаций с сентенциями на счет характера, итогов и перспектив войны в Украине, которая де факто давно уже обрела характер Мировой.

И главный вопрос, который волнует, конечно, последний. И он уже обрел расхожую упаковку в виде – А будет ли вторая тысяча?

Вопрос, который звучит остро в пику понтам Трампа о намерении ее прекратить.

Братья, но не близнецы

Война изначально обрела характер жести, которая бывает разве что между народами-родственниками. И, как аналитик, исходящий из убеждения примата нации (населения, массы, плебса…термин выбирайте по вкусу) над фюрером, считаю, что решение Путлера (каприз, мессианская придурь, мракобесие…опять же выбирайте) было продиктовано и стало возможным благодаря  массовым настроениям, самой мягкой нотой которого был Одобрямс.

А содержанием – неприязнь к народу-единоверцу и близкого по этносу, который радикально отличается по вкусам мировоззрения! Что в обыденности проявляется на уровне раздражения и едкости в разных тональностях. А когда проливается первая кровь, рождает свирепость, которая превышает все пределы ее к иноверцам и чужакам – от саксонцев до негров и азиатов.

Оно состоит в диаметрально противоположном векторе культур и национального характера. С одной стороны, это, выражаясь кликухами русских - «куркули», «хитрованы», хапуги», «анархисты» и т.п.  Что означает мнение об украинцах, как людях оборотистых и дистанцирующихся государства. С другой стороны – народ-государственник, для которого служение на «общее благо» - высшая доблесть и достоинство. Зато власть является и той субстанцией, которой адресуются многие тяжбы и проблемы частной жизни. Это то явление, которое коротко называется «бегство от свободы».

Кроме того, у народа-державника давным давно по отношению к славянским родичам – украинцам и белорусам – сформировался статус Старшего брата. И всякие дерганья в сторону непослушания воспринимаются им с обидой, возмущением и агрессией.

Поэтому я категорически не согласен, что в основе нападения Путлера на Украину была боязнь, что ее эксперименты с демократией и государственным устройством станут дурным примером и соблазном для россиян. Наоборот, считаю, что основой стало ощущение солидарной поддержки и мандата на то, чтобы укоротить «заносчивость»  и независимость «младшего родственника», «совсем оборзевшего  в своих прихотях».

На такие установки легко ложились и разгорались в костер искры в виде раздутых баек о тирании и произволе «укрофашистов» на Луганщине и Донетчине после Майдана. Ибо это был тот случай, когда кремлевскому Пропагандону и изощряться особенно не требовалось – широкие народные сами охотно их раздували до неимоверных масштабов.

Впрочем, Украина – всего лишь повод для активизации другого комплекса – антизападничества. Эта фундаментальная зараза сидит в русском человеке с древних времен, выражаясь в сложном и противоречивом отношении, которому самым коротким и точным определением соответствует, пожалуй, слово «Обида». Это то, что выражено в вопросе чисто русского происхождения – "ты меня уважаешь?". А противоречивость в том, что завидуя Европе, Западу и внешне подражая ему, но не будучи по менталитету готовыми перенимать его трудовую энергетику и порядок, русские его охаивали за «меркантильность» и  «бездуховность». И всячески ублажали себя и мир сказками о «загадочной русской душе».

Пишу это – и вспыхивает рефлексия. Сколько раз в жизни, особенно в юные годы, сам ублажал себя в разных компаниях байками на эту тему.

Так что запал войны в обществе, доведенном за четверть века до состояния массового рашизма – русской разновидности фашизма, был в наличии. И Путлер, затеяв бойню,  органично с ним слился.

Инерция маховика

Тезис о том, что нынешняя война – только на поверхности путинская, а в основе своей – народная, очень важен для понимания ее перспектив. Вероятности и условий завершения.

О «народности» войны можно судить, как минимум, по двум фундаментальным аспектам. Первый – механизм ее воспроизводства. Он предельно прост – кровь порождает кровь. Мне кажется, рассуждать тут особо не стоит – все очевидно. Чем больше пролито крови, тем бешеней вертится ее воспроизводство через эмоцию мести.

Сложней второй аспект – экономический. О нем сейчас много толковых суждений. И остается только их обобщить.

А речь идет о том, что война, требующая создание ВПК и особой организации экономического функционирования, заводит мощнейший маховик инерции. Проще говоря, в обществе происходит раскол, когда значительная его часть своими интересами втягивается во имя войны. Причем на всех уровнях – от политиков и олигархов до рабочих и уборщиц на военных предприятиях и учреждениях. Да еще и правилом является их стимулирование высокими прибылями и зарплатами. И чем дольше война, тем больше такого народа.

А это значит, что если остановить войну, то сотни предприятий  и миллионы прикормленных работников ВПК останутся без работы и доходов. А сказка о том, что военные мощности легко конвертировать в гражданские, никогда всерьез не подтверждалась на практике.

В путлеровском же сценарии эта закономерность усугубляется его иезуитски-циничным методом «убийства за деньги», с помощью которой он подсадил самых нищих и тупых обывателей из глубинки, из нацменьшинств типа бурятов и тувинцев. Начав с них, Путлер сработал на трусоватое очко образованного обывателя крупных городов, который застенчиво спрятался от войны под амбициозной маской «я политикой не интересуюсь». 

Конечно, по мере раскручивания войны в неопределенную бесконечность рано или поздно мобилизация на нее доберется и до них. Но к тому времени созреет и забуреет другой механизм – морального общественного давления, которое  сильней и неумолимей репрессивного будет давить словами какой-нибудь патриотической тетки «чем ты, сука, лучше моего погибшего сына».

Трамп-пам-пам

Исторический опыт демонстрирует, что войны, тем более - крупные, участниками схватки не останавливаются. Это возможно только посредством Третьей силы. Причем – очень могущественной.

Классикой тому – обе Мировые. А поскольку и нынешняя по многим признаками стремительно катится в категорию Третьей, то стоит присмотреться, кто может нынче претендовать на эту роль.

Разумеется, взоры при нынешнем раскладе обращаются, прежде всего, к Америке. Тем паче, что на эту роль нарисовался Трамп.

Вот только насколько велики его шансы – вопрос весьма сомнительный. Чтоб не вдаваться в долгую полемику, отмечу два аргумента, лежащих на поверхности.

Во-первых, способ принуждения, который, судя по сливу, он наметил, сомнительный. Он – в виде помощи. Украину, если упрется, лишить. И, напротив, завалить, если упрется Россия.

Ясно, что Путлер такую угрозу с усмешкой проигнорирует. А Украина не согласится, понимая трезво, что всякие переговоры для нее ущербны, поскольку Путлер не урезонится, пока ее не сломает полностью. И они станут лишь удобной паузой для переформирования.

Что касается лишения поддержки, то она, конечно, чревата. Но не убийственна. Во-первых, едва ли Трамп сумеет, вопреки настроениям публики, снять ее полностью. Во-вторых, есть еще Европа, которая в ответ на пассы Трампа взять побольше ответственности на себя, уже сама началась перестраиваться в этом направлении. Тем более, что Путлер становится для нее реально опасен. Поэтому заметна ее активность в наращивании помощи Киеву.

Означает ли это, что война приведет к прямому лобовому столкновению с НАТО?

Сомнительно. Потому что этого опасаются обе стороны. Ведь практически это – Армагедон. С динамикой, грозящей самыми страшными раскрутками.

А потому куда вероятней нечто вялотекущее и регулируемое.

Вторая тысяча

На этом фоне всякое миротворчество в России возможно лишь в объеме и статусе маргиналов. А говоря о власти, о Путлере лично, то вариант с инициативой прекращения войны трудно вообразить даже теоретически. Во-первых, народ не поймет. Во-вторых – не одобрят подельники. В-третьих, это уже и технически крайне проблематично.

И это все при том, что война и затеяна, и дышит тем, что для Путлера она является при его способностях и умениях наилучшим вариантом властвования до гроба. И-напротив - смертельно опасно, если каким-то чудом будет прервана.

Война для него комфортна, прежде всего тем, что избавляет заниматься тем, в чем он слаб. Повышением состояния благосостояния. Это и трудно. И скучно. Кто-то возразит – так ведь именно при нем в нулевые миллионы стали жить заметно лучше. И это верно по факту. Но неверно по причине. Потому что Путлер здесь был не при чем – просто наступил момент, когда заработал рыночный механизм, созданный без него. И заслуга его лично если и была, то только в том, что ничего не делал - отдал временно экономику на откуп специалистам. Зато когда вошел в зенит, все сломал и разрушил, как слон в посудной лавке.

Поэтому война с ее режимом и патриотическим психозом и мазохистским резервом терпил – идеальная среда для власти. И является идеальной в том виде, в котором сложилась.

А именно. Она должна быть не слишком напряженной, ползучей, медленной, долгоиграющей. Война , в которой цель не Победа, а Процесс.

Война, вошедшая в привычку. И обременительная ровно настолько, насколько можно списать скромность в темпах роста ВВП и качества жизни.

Так что перспектива второй Тысячи дней выглядит вполне реальной. И куда более правдоподобной, чем блажь Трампа и иллюзии, которые кто-то к ней питает.