Путин - публичное «лицо» невидимого неконституционного политбюро

«Это не Беларусь – но ситуация, приближающаяся к белорусской», – так президент Freedom House Дэвид Крамер охарактеризовал развитие событий в России – спустя месяц после объявления о возвращении Владимира Путина на президентский пост и в преддверии очередных выборов в Госдуму.

Выступая на семинаре (их перспективам посвященном) в Heritage Foundation – одном из консервативных аналитических центров Вашингтона, аналитик, на днях вернувшийся из Каира, не замедлил упомянуть и об «арабской весне». Правда – лишь для того, чтобы подчеркнуть различие: на Ближнем Востоке – неопределенность, а стало быть, и надежда, в России – движение, в траектории которого сомневаться уже не приходится.

«Думские выборы в Думу пройдут, скорее всего, примерно так же, как выборы Валентины Матвиенко в Петербурге, – сказал Крамер. – Да и с будущим президентством Путина все ясно: он по-прежнему будет первым среди равных в российской политической элите».

«Возвращение Путина, – продолжал президент Freedom House, – означает сохранение системы коррумпированной власти, и это должно заставить нас задуматься о законности режима – о том, какие средства он использует для удержания власти».

Дело, впрочем, не в одних лишь средствах. «Вполне возможно, – подчеркнул Крамер, – что новое президентство Путина – не просто результат его личного выбора. Нельзя исключать, что он – в значительной степени заложник могущественных политических сил». И на них-то, считает аналитик, следует обратить внимание.

«Результаты предстоящих выборов – и парламентских, и президентских – легко предсказать, – констатировал другой участник семинара – директор вашингтонского Института Кеннана Блэр Рубл. – Другое дело – долгосрочные последствия происходящего: здесь ясности значительно меньше».

В чем же смысл действа, разыгрывающегося на авансцене российской политики? «В России, – убежден Рубл, – заново отстроена политическая система, которую никак нельзя назвать современной: политические решения в ней принимаются одним человеком. Задумаемся: много ли таких систем сегодня на планете? Какие-то выборы происходили уже при Горбачеве. Даже в Венесуэле избирательный процесс все-таки сохраняется. Тогда как в путинской России он лишился своего содержания».

«Несколько раз – в 1905-м, в 1917-м и в 1991-м, – продолжал аналитик, – в России предпринимались попытки создать современное государство. Но все они завершились провалом. И вот результат: российская государственность несовместима с соревновательностью, с политической конкуренцией».

«А ведь при этом, – констатировал Рубл, – российское общество – это глубоко раздробленное, расколотое общество.  Деньги и собственность играют в нем весьма значительную роль. А нынешняя российская молодежь – это, наверное, первое поколение в истории страны, не подвергшееся идеологической обработке. Как все это сочетается с архаичным российским государством – вот вопрос».

«Так или иначе, – считает политолог, – нам предстоит увидеть много неприятного. И в частности – для соседей России: Украины и Грузии. Да и для США: вовлечь Россию в сотрудничество с Америкой будет чрезвычайно трудно».

«Факт остается фактом, – констатировал, обращаясь к участникам семинара, профессор вашингтонского Института мировой политики Майкл Уоллер, – спустя двадцать лет после распада СССР демократии в России по-прежнему нет. Рассуждать о выборах в нынешней РФ имеет не больше смысла, чем в брежневские времена».

«Чем это объяснить? – продолжал Уоллер. – Самое легкое – ругать Путина, КГБ и мафию. Значительно труднее критически взглянуть на собственные действия. И ответить на нестареющий вопрос: что делать?»

«Впрочем, – считает Уоллер, – путинскую политическую систему не следует считать неуязвимой, поскольку власть в России по-прежнему основана на компромате». «И это оружие – убежден аналитик, – пора обратить против самого Путина и его приближенных».

Значит, все-таки личностный фактор? Здесь-то и расходятся во мнениях аналитики. «Я совсем не уверена, что все решения в России принимаются одним человеком», – сказала в интервью корреспонденту Русской службы «Голоса Америки» историк и публицист из Бостона Ирина Павлова. «Тем более, – уточнила она, – что по своим личностным качествам Владимир Путин, как мне кажется, «не тянет» на хрестоматийного диктатора. Скорее можно говорить о том, что в условиях полной закрытости действующей российской власти Путин (как и Медведев) представляет публичное «лицо» невидимого неконституционного политбюро. Даже при Сталине формальный состав политбюро ЦК Коммунистической партии был известен.  Под еще более плотной завесой секретности находится пронизывающая общество тайная инфраструктура власти в виде негласных сотрудников президентской администрации и органов ФСБ, которая как раз и обеспечивает устойчивость «вертикали» власти.

Современная властная конструкция в России – «имитационная демократия» по форме, а по сути – новый вид диктатуры, который еще нужно учиться анализировать. Нынешнюю российскую власть называют архаичной. На мой взгляд, однако, мы имеем дело с диктатурой постмодернистского типа, использующей не массовые репрессии, но самые современные политтехнологии для манипуляции общественным сознанием – как внутри страны, так и за рубежом. И добивающейся совсем неплохих результатов: только что (по версии журнала Forbes) Владимир Путин занял второе место в рейтинге самых влиятельных людей на планете».

Это – день сегодняшний. А завтрашний? «Конечно, – констатировал Блэр Рубл, – политическая элита – это еще не вся страна. В России есть бизнес. Кроме Москвы, есть регионы, где идет своя жизнь». «Но мы, – убежден политолог, – должны иметь в виду: если борьба за демократию и права человека будет проиграна здесь, то она будет проиграна повсюду».

По теме:

Никакого государства и никакого бизнеса в России никогда не было и быть не могло