Российские СМИ, сосущие вымя государственного бюджета и манипулируемые «друзьями Путина», становятся все гаже и ленивее

Встреча Д. Медведева с журналистами в Уфе наглядно показала еще одно из эпохальных достижений режима: глубокое и полное разложение российских средств массовой информации. Мероприятие вживую транслировалось каналом «Вести-24», и все эти три часа с экрана нестерпимо тянуло мерзопакостной гнилью нашего журналистского сообщества. Если кто-нибудь, набравшись терпения, досмотрел до конца и сделал для себя вывод, что все журналисты – приспособленцы, подхалимы и дебилы, то такой вывод вполне оправдан.

Прежде всего – что это было?

Как водится в нашем бдительном отечестве, о визите Медведева в башкирскую столицу было заранее известно только особо приближенным особам. Они же разрабатывали так называемые мероприятия. Это непросто. Объективная трудность состоит в том, что народные ликования должны свалиться народу, как снег на голову. Еще вчера население жило само по себе. Кушало, давало взятки, стояло в пробках. А вдруг – бац! – приехал, приехал. И Уфа изнемогает от счастья.

В эти дни кремлевские политтехнологи натужно выдавливают из себя остатки изобретательности. Тюбики политтехнологии пусты, но высоким заказчикам всё неймется. Им мало влюбленных доярочьих глаз. Их уже не тешат согбенные позы губернаторских туш. Хочется чего-нибудь остренького, пикантненького, демократичненького. Чтобы было, как шведский стол в дорогом отеле старой Европы: вкусно, от пуза, но с полной гарантией от дрисни. В смысле, явим народу наш интим с надежным предохранением от ФСО.

Вот так и был допущен в путевое уфимское меню президента рубленый паштет из четвертой власти. Ингредиенты блюда отбирали по испытанным советским рецептам. Во-первых, это были начальники. Мытые, очищенные, без гнильцы вольнодумства. Во-вторых, хоть и начальники, но только из тех информационных контор, что живут подачками властей. В-третьих, строго по одному от региона: оно и представительно, и не забалуешь. Их еще называют государственными, хотя главное их предназначение – разрушать государство ложью восхвалений и клеветы. В-четвертых, на каждого из приглашенных было выделено по одному заранее согласованному вопросу – но без тех назойливых уточнений, которыми изобилуют любые зарубежные пресс-конференции. Такие уточнения, когда журналисты не удовлетворяются пустыми отговорками, но требуют конкретизации, чтобы все граждане убедились, «какой дурак наш ребе», на международном журналистском сленге называется follow up. По-русски такого термина нет, равно как и нужды в нем. В-пятых, когда президент шутит – всем смеяться. В-шестых, не сопеть и не храпеть.

Интересно, что Медведев перенял от Путина манеру сидеть во вращающемся кресле на том расстоянии от публики, которое превышает полет плевка или ботинка. Конечно, публика тут отборная, но мало ли чего. Интересно, что гости мужского пола были при галстуках, а главный начальник – без. Интересно, что телевизионные дамы были красавицы, а газетные – так себе.

А вот о чем они спрашивали, было совсем не интересно. Ни Медведеву, ни им самим. Человек из Самары тревожно спросил, даст ли центр денег достроить городское метро. Медведев сказал, что денег нет, и человек тут же успокоился, как будто ничего иного и не желал. Дама из Мордовии заявила, что в республике растет рождаемость и вот уже у неё самой появилось двое сыновей. На это Медведев откликнулся радостной репликой, что «мы увеличили рождаемость». Очевидно, он подразумевал себя и Путина, потому что дама отчетливо зарделась. Некто Марк Стародумов из Оренбурга рубанул: «Как мы будем решать жилищный вопрос?», и, услышав, что как решали, так и будем решать, тоже успокоился. Мужчина из Ульяновска утверждал, что мост через Волгу давно построили, а подъездных дорог к нему нет. Потом спохватился, что нужен вопрос, и спросил, как относится к этому президент. Президент ответил, что ульяновцам следует действовать «в режиме совместных взносов». Я, сказать честно, так и не понял, что делать землякам Ленина с чертовым мостом. Однако средневолжский коллега оказался сообразительнее, потому что протестов с его стороны не было, да и сам он в кадре больше не возникал.

И так один за другим. Очаровательная теледива из Ижевска укорила Медведева тем, что Родина покупает мало автоматов Калашникова. Улиц и дорог в Удмуртии красавице хватает, яслей – вполне, а вот с автоматами – дефицит. Медведев вяло оправдывался. Как президент я бы, мол, купил. Но как верховный главнокомандующий вынужден признать, что заграничное изделие стреляет цельче. Человек из Пензы попросил денег на памятники, человек из Вятки – на почту для газет, человек из Мари-Эл – на больничные листки. Президент отвечал в духе известного героя из булгаковского «Театрального романа»: «Эх, деньги, деньги! Сколько зла из-за них в мире! Все мы только и думаем о деньгах, а вот о душе подумал ли кто?»

Впрочем, когда одна из участниц (г-жа Акимова из Саранска) все же коснулась душевного вопроса, спросив, отчего наше общество столь раздергано и разобщено, президент даже как-то обиделся. Местные средства массовой информации, сказал он, на то и нужны нам, чтобы задавать местные вопросы. Он не уточнил, кому это «нам», ему ли с Путиным или также и губернаторам, которые, собственно, и платят за эту поляну. Но все как-то закручинились, устыдились, вопросов о душе больше не задавали, а сама вопрошающая чуть кивнула, услышав, что «какое общество, таковы и коммуникации». Прозвучало исчерпывающе, но в Саранске еще долго будут размышлять потом, что бы это значило.

Хотя Медведев и был главным героем уфимского турне, не он стоит в центре этих заметок. Как обычно, он много улыбался и параллельно нёс околесицу. Он легко догонял и перегонял Европу с Америкой, волевым усилием поднимал ожидаемые жизненные пределы российских стариков, поглаживал по головке царскую Россию и восторгался исламом так, как будто успел пару раз результативно сходить в Мекку. И еще он сказал, что никогда еще страна, за всю свою тысячелетнюю историю, не благоденствовала так, как при его пока еще не полном президентстве.

Я много раз бывал на пресс-конференциях. У нас, в Америке, в Сеуле, в Сингапуре, в Кельне, еще Бог знает где. Я слышал, как отзываются журналисты на глупости лидеров своих и чужих. Если в Америке, так откровенно смеются. В местах, нравами построже, иронически разводят руками или воздевают очи горе, показывая себе и окружающим, что безропотно выслушивать глупости – неизбежные издержки журналистской профессии.

Свидетельствую, что так вели себя не только зарубежные, но и наши корреспонденты в ходе пресс-конференций Б. Ельцина, В. Черномырдина, многих иных деятелей прежней поры. Но Путин покончил с этой вольницей. Своим – халява бюджета, чужим – вызов к прокурору. Поэтому разнузданное журналистское казачество ест глазами начальство не хуже прусского фельдфебеля. Нужда не то заставит.

Сегодня подавляющему большинству журналистов просто плевать на мнение зрителей, слушателей, читателей. Более двух третей всех средств массовой информации сосёт вымя государственного бюджета. Еще треть является частными лишь по названию, поскольку ими манипулируют «друзья Путина». В лучах этой заботы СМИ становятся все гаже и ленивее. Они вырождаются в государственных паразитов. Они сдохнут завтра, если их оторвали от сиськи вчера. А семьи журналистов, упав из достатка в нищету, дружно проклянут того редактора, кто побрезговал лгать и пресмыкаться ради абстрактных идеалов профессии.

Редактора, почтительным полукружьем сидевшие перед Медведевым, прекрасно сознавали, что перед ними три часа кряду выпендривалась удивительная мутация Хлестакова. Пусть он достиг высших чинов и тридцать тысяч курьеров стали для него обыденностью, но по характеру и уму он так и остался коллежским асессором «без царя в голове». Если бы они хоть на миг почувствовали себя свободными, они бы высмеяли его вдрызг. Они завалили бы его такими жгучими вопросами, после которых адская сковородка показалась бы ему уютной кушеткой за вратами рая.

Впрочем, это, возможно, лишь благостное предположение. Не исключено, что многих в нынешней журналистике режим развратил до той степени, при которой их профессиональная непригодность стала необратимой. Работать они не хотят, воровать не умеют. Последняя надежда на тандем, на «Единую Россию» – преданно вилять хвостом и скалиться, на кого укажут.

 ВЛАДИМИР НАДЕИН