Экономика России зависит от нефтеторговли не сильно, а критически

Прощальная премьерская речь, произнесенная Путиным в Государственной думе, была скучна во всем, кроме одного. Того, что, перечисляя бесчисленные программы, проекты и обещания, он не сказал ни слова о том, что деньги на них появятся, только если нефть год от года будет дорожать.

 Мало того. Отвечая затем на робкий вопрос депутата-единоросса, будущий президент отмел всякую связь своих планов с размером нефтедоходов: «Все инициативы, которые я излагал, не связаны с нефтегазовыми доходами, вот что главное… Даже если цена упадет, скажем, до 70 долларов за баррель, мы будем в состоянии выполнять наши обязательства…»

 Это противоречит преобладающему мнению, будто российская экономика сильно зависит от нефтеторговли. Впрочем, преобладающее мнение тоже ошибочно. Потому что экономика России зависит от этой торговли не сильно, а критически.

 В первом квартале 2012 года средняя цена нефти Urals была $117 за баррель. Возьмем для сравнения первый квартал 2010-го, когда нефть стоила даже не $70, которых не боится Путин, а целых $75 за баррель.

 В первом квартале 2012-го российский экспорт составил $135 млрд, а импорт — $73 млрд. Разница ($62 млрд) вроде бы огромна. Но за счет отрицательного сальдо оплаты труда, услуг и прочих параметров, баланс по счету текущих операций получился поскромнее: $42 млрд. А поскольку чистый отток частного капитала из России за эти же три месяца достиг $35 млрд, то можно говорить о приблизительном внешнеэкономическом равновесии.

 А теперь вообразим, что нефть падает в цене до $70, а за нею, как и положено, летят вниз прочие энергоносители, дающие в совокупности 70% российских экспортных доходов. Простой расчет показывает, что суммарная квартальная экспортная выручка упадет в этом случае где-то на $40 млрд — с нынешних $135 млрд до $95 млрд. Кстати, именно такой она и была в первом квартале 2010-го — $92 млрд. Но тогда импорт товаров в Россию ($46 млрд) был в 1,6 раза меньше нынешнего, а квартальный вывоз частного капитала ($15 млрд) был аж в 2,3 раза скромнее, чем сейчас.

 Легко догадаться, что при серьезном падении нефтяной цены бегство капиталов из страны резко ускорится и станет паническим. Следовательно, урезкой импорта до уровня двухлетней давности будет уже не отделаться. Для восстановления финансового баланса придется либо тряхнуть государственными валютными резервами, либо (или скорее одновременно) добиться очень существенного, чуть ли не двойного, сокращения ввоза импортных товаров. Что достигается резкой девальвацией рубля и подразумевает внушительное снижение потребления рядовых граждан, сопровождаемое всплеском инфляции.

 А если взять в годовом исчислении, то экспортная выручка страны упадет тогда на полтораста миллиардов долларов (это 8% российского ВВП, вычисленного по нынешним обменным курсам), а федеральный бюджет, и так-то спланированный с дефицитом, потеряет по меньшей мере пару триллионов рублей доходов.

 «Выполнять наши обязательства» в такой обстановке станет довольно неудобно. Даже и самое главное из них. Военно-охранительные расходы в 2012-м вырастают почти на треть — на триллион рублей. Но если так убавится нефтедолларов, то этот триллион придется либо аннулировать, либо взыскать с граждан, либо просто напечатать. Что уж тут говорить о прочих «наших обязательствах».

 Перспектива до того неприятна, что лидер нации, видимо, решил считать ее невозможной. Тем более что начиная с 2003-го нефтяные цены падали всего однажды, в конце 2008-го — начале 2009-го, а все остальное время уверенно росли. Почему бы не решить, что так будет и дальше?

 Но в том-то и дело, что дальше так быть не может.

 Приближение нефтяных цен к $130—150 за баррель делает рентабельными многочисленные технологии изготовления альтернативных топлив. Не менее важен и тот факт, что обе сверхдержавы при сегодняшнем уровне цен должны будут заплатить за импорт нефти почти по 3% своего ВВП (вычисляемого по обменным курсам): Китай — больше $200 млрд, а США — около $450 млрд. Это уже близко к уровню их военных расходов и неизбежно наводит на мысли о каких-либо неторговых способах самообеспечения.

 И перечисленные, и прочие соображения подсказывают, что цена на нефть близка к историческому максимуму. Зато ее падение вообразить легко. Ведь не только при $70, но даже и при $30 за баррель мировое производство нефти в нынешних объемах все еще будет рентабельным.

 Есть всего один сценарий, частью которого стал бы новый всплеск нефтяных цен, хотя бы и краткосрочный. Это военно-политический кризис мирового масштаба. Вокруг Ирана например. Но даже и этот шанс — кажущийся. Разовых сверхдоходов заведомо не хватит на финансирование шестилетнего президентства. А издержки от всемирной встряски наверняка перекроют любые нефтяные барыши.