Хуже самих мерзавцев может быть только их прислуга

В ночь с субботы на воскресенье  Борис Акунин и глава Мосгордумы Владимир Платонов встретились в кафе на Чистых прудах, чтобы поговорить о том, что происходит в Москве, о возможности свободно перемещаться по городу и об ответственности городских властей

Акунин: ...6 мая у нас в Москве произошло очень опасное событие. В последующие дни, 7-го, 8-го и 9-го числа, полиция хватала людей безо всяких на то оснований. Просто за то, что человек шел по бульвару или у него была повязана белая ленточка. Значит, с черно-желтой ленточкой ходить можно, а с белой тебя схватят. Где все это время была Московская городская дума?

Платонов: На Петровке, 22.

Акунин: Что это значит?

Платонов: Это здание Московской городской думы... Я внимательно посмотрел видеозаписи событий 6-го числа. Я считаю, там была организованная провокация. Там было искусственно подготовлено и организовано столкновение с полицией. В последующие дни задерживали, конечно, не всех подряд, а тех, кто был с белыми ленточками...

Акунин: Что происходило дальше?

Платонов: 10 мая я направил запрос, чтобы получить информацию. Ночью 7-го числа мне позвонила Алла Гербер (президент фонда «Холокост», член Общественной палаты. — БГ). Я ей объяснил, что если граждане считают, что их права нарушены, необходимо обратиться в прокуратуру, чтобы представители этого ведомства провели проверку законности действий милиции. На следующий день мне позвонила Лукьянова (адвокат, член Общественной палаты. — БГ) и предложила провести внеочередное заседание Мосгордумы, затем с таким же предложением ко мне обратились коммунисты. Я объяснил, что у меня нет законных оснований проводить такое заседание, для этого нужно получить от органов власти документально оформленное мнение о том, что произошло. Представьте, как бы мы выглядели, если бы собрались в субботу и осудили действия милиции за избиение беременной женщины, учитывая, что это, как оказалось, не беременная женщина, а мужчина. Парламент не может работать на эмоциях...

Акунин: Простите, правильно ли я понял, что вы, Московская городская дума, ничего не решаете? От вас ничего не зависит?

Платонов: Это не правда. У нас огромные полномочия, но в них не входит выезд на место. Для этого есть полиция.

Акунин: Как вела себя полиция, мы все видели и знаем.

Платонов: В какой день?

Акунин: 6-го, 7-го, 8-го и частично 9-го числа.

Платонов: Что касается 6 мая, по статистике сотрудников полиции пострадало больше, чем гражданских лиц. Правда, я не исключаю, что многие граждане занялись самолечением, потому что им невыгодно было сообщать, где они получили травмы.

Акунин: Вот у вас сейчас был шанс. Вы могли в выходной день приехать, посмотреть, что происходит в городе, и встать между полицией и вот этими молодыми людьми, которые вышли на улицы отстаивать свои совершенно законные права. Смотрите, какая у нас интересная ситуация в Москве. Насколько я понимаю, Мосгордума — это 35 человек. Из них 30 — члены партии «Единая Россия».

Платонов: 32.

Акунин: 32. Москва партию «Единая Россия» не любит и не поддерживает.

Платонов: Но выборы в Мосгордуму показали немножечко другое.

Акунин: Тем не менее вы сегодня находитесь в ситуации, когда ваша партия представляет интересы москвичей, которые сегодня придерживаются других взглядов. Вы хоть что-то делаете, чтобы навести мосты? Вы каким-то образом пытаетесь восстановить утраченный контакт?

Платонов: Конечно. Мы в течение двух месяцев создали консультативный совет, куда пригласили представителей всех политических партий, даже и тех, которые не представлены в Госдуме.

Акунин: Я понял. Вы ничего не собираетесь менять. Вы продолжите работать так же, как работали, несмотря на...

Платонов: Секундочку, секундочку.

Акунин: ...несмотря на обострение ситуации в городе.

Платонов: Я вам так скажу: ваши выводы неправильны. Мы совершенствуем свою работу...

Акунин: Скажите, пожалуйста, будет ли Мосгордума инициировать расследование в отношении сотрудников полиции, которые пошли на явное нарушение закона 7-го, 8-го, 9-го числа, а насчет 6 мая — отдельный разговор.

Платонов: И у вас, и у меня нет полномочий определять, что законно, а что незаконно. Мы не имеем на это права. А по поводу расследования, я направил запросы в ГУВД, в прокуратуру, чтобы нас проинформировали.

Акунин: То есть вы просто попросили проинформировать?

Платонов: А что еще?

Акунин: А то, что в Москве было проведено 400 задержаний на неизвестно каких основаниях, у вас чувства протеста и вопросов не вызывает?

Платонов: Ну, по задержаниям разная статистка существует, кто-то говорит о тысяче задержанных. Как только мы получим достоверную информацию, мы проведем расследование. Вернее, это нельзя назвать расследованием, ведь у нас нет контрольных функций за правоохранительными органами.

Акунин: Наш город оказался на пороге гражданской войны. Следующий этап — боевые столкновения.

Платонов: Не соглашусь. Столкновения между людьми, нарушающими закон, и полицией существуют в любом государстве, и это не является первым шагом для гражданской войны.

Акунин: У нас такого не было с 1993 года.

Платонов: У нас много чего не было... Вы хотите вывести людей вне рамок действующего законодательства. Вы избрали форму, не подпадающую под действие законодательства, вы говорите — «Мы идем гулять». Но идут люди гулять с определенными убеждениями. Согласны?

Акунин: Убеждение у всех одно — что мы можем гулять в своем городе — где хотим и когда хотим... Позвольте задать вам вопрос. В городе Москве сегодня люди могут собраться на прогулку и гулять всюду, где им захочется?

Платонов: Конечно, без всяких сомнений.

Акунин: Могут ли они при этом надеть на себя белую ленточку или белый значок?

Платонов: Каких-то законодательных запретов об использовании белого цвета нет. Ни об использовании красного, зеленого или оранжевого. Но ведь людей задерживают не за что, что на них надето, а за то, что они делают.

Акунин: Вот они идут с белой ленточкой, и их задерживают…

Платонов: Единственное основание задержания для правоохранительных органов — это какие-то действия или бездействие.

Акунин: Ну и отлично. Чего вы тогда беспокоитесь? Мы тихие мирные люди, мы писатели, в очках, в основном немолодые. Пройдем по бульварам, поглядим, как в нашем с вами городе с этим обстоит.

Платонов: Я беспокоюсь совершенно о другом. Любое массовое собрание людей — это прекрасное место для провокаций. Преступный мир этим всегда пользовался: когда начинались какие-то революционные движения, тут же появлялись грабители, насильники, и если власти не принимали адекватных мер, города попадали под бесчинства преступников. Мы не можем в Москве этого допустить.

Акунин: Конечно, лучше, когда нельзя собираться больше, чем трем людям, и еще, чтобы был комендантский час…

Платонов: А сколько будет людей?

Акунин: Сколько захотят, столько и придут.

Платонов: Понимаете, это ближе к анархии — сколько захочет, столько и придет. Я не говорю, что власти самоустранятся и ничего не будут делать. В каком-то аварийном порядке будут привлечены все необходимые силы, не допускающие никаких провокаций. Но все равно, вы являетесь невольными организаторами того, что вы сами не знаете, чем закончится.

Акунин: Еще раз, для ясности, — наша акция возникла не от нашей блажи. Она вызвана нашей гражданской обеспокоенностью теми событиями, которые происходили в Москве. Именно поэтому сейчас мы выходим на бульвары и хотим показать москвичам, что они могут ходить там, где им хочется, когда им хочется и с любого цвета ленточками.

Платонов: Москвичи никогда в этом не сомневались. А это, я думаю, ваш пилотный проект.

Акунин: Простите, объясните пожалуйста.

Платонов: Это проверка. Проверка новых форм теми людьми, у которых свое видение того, как нужно изменить ситуацию. Вы считаете, что ситуацию можно изменить таким образом — а я думаю, что на нее можно влиять через парламент и через изменение законодательства.

Акунин: Мы на выборах уже пробовали влиять на изменение парламента. С господином Чуровым это невозможно.

Платонов: Вы знаете, я уже как-то обсуждал это с одним из организаторов митинга — я не понимаю, как можно предлагать гражданам на митингах голосовать за изменения избирательного законодательства? Ведь это невозможно реализовать... А что касается вообще законодательства, то я считаю, что у нас оно излишне либеральное. Я считаю, что наказание в тысячу рублей для организаторов — это смешно. И лучше человека рублем наказать, чем на сутки отправить его на поругание.

Акунин: Владимир, я, кстати, напоследок хочу вам как члену партии, которая уже сейчас пытается изменить законодательство о митингах, сказать еще одну вещь. Это будет очень большая ошибка.

Платонов: В каком плане изменить? Увеличить штрафные санкции?

Акунин: Да, полтора миллиона штрафа и так далее. Знаете, к чему это приведет? Это приведет к тому, что отныне в Москве, когда люди захотят выйти на митинг и на шествие, они будут это делать самопроизвольным образом. Будет проноситься весть — «такого-то числа выходим на Тверскую с белыми ленточками», и туда будет выходить 100 000 человек. Вы как власти города окажетесь в ситуации, когда вообще никто не будет брать на себя за это ответственность, и, случись что, вам не с кем будет разговаривать. Об этом надо задуматься.

Источник