Фильм "Диссидент из КГБ" о Викторе Орехове

Французское телевидение недавно показало фильм "Диссидент из КГБ" о Викторе Орехове.

Орехов работал в Московском управлении КГБ по «пятой линии» (идеологическая контрразведка) — боролся с инакомыслящими. В августе 1978 года он был арестован, судим военным трибуналом и приговорен к 8 годам лишения свободы по статье 260, пункт «а» УК *«Злоупотребление властью, превышение или бездействие власти», которые и отбыл от звонка до звонка в спецзоне для бывших работников правоохранительных органов в Марийских лагерях. Орехова обвинили в том, что, пользуясь служебной информацией, он помогал диссидентам: предупреждал о грядущих обысках и арестах.

 И это была правда.

Виктор Орехов: "Народ под колпаком. Народ у нас в зоне. Всё вокруг - это зона".

После съемок этого фильма Виктор Орехов в целях безопасности переменил место жительства.

О Викторе Орехове. Сергей Григорьянц (Из записок 1987-2005 года).

Примерно в это же время в Москве раскручивалось второе дело Виктора Орехова, в прошлом капитана КГБ из «пятерки», то есть управления, занимавшегося политическим сыском внутри страны — в первую очередь интеллигенцией и диссидентами. Прочитав, благодаря своему положению, немало «самиздатской» и «тамиздатской» литературы, услышав несколько выступлений в судах и по радио, а главное – множество разговоров диссидентов между собой – результат прослушки квартир и записи телефонных переговоров, Виктор понял, что честность и самоотверженность, стремление принести пользу и своему народу и своей стране находятся на стороне диссидентов, а не его коллег по КГБ. А поскольку он и сам в «комитет» пришел на работу не для больших заработков, не для власти и выслуги, а для того, чтобы люди жили лучше, порядка в стране было больше, то убедившись в правоте диссидентов, начал им помогать, предупреждать по телефону об известных ему обысках и арестах.

Александр Подрабинек пишет, что Орехов был диссидентским Николаем Клеточниковым — осведомителем засланным народовольцами (прямо — Александром Михайловым) в Третье отделение и предупреждавшего их об арестах. На мой взгляд это тщеславный самообман. Он снижает поразительную судьбу и достоинство действий Виктора Орехова до уровня засланного в КГБ провокатора, сводит на нет ту поразительную моральную красоту диссидентского движения, которая и произвела неизгладимое впечатление на нашего профессионального противника и, наконец, косвенно оправдывает и действия КГБ — нашли в своей среде лазутчика и посадили его, а потом — еще раз, уже ни в чем не виновного.

На самом деле Орехов не был лично знаком ни с одним диссидентом, когда начал предупреждать их об обысках, никто и никогда не вербовал его в агенты внутри КГБ, не просил предупреждать о действиях Лубянки. Больше того, в обстановке постоянных провокаций и слухов, диссиденты, особенно в первое время, не доверяли каким-то анонимным предупреждениям. Орехов выбрал для своих предупреждений математика Марка Морозова, который ему (и не без оснований) казался одним из самых искренних и самоотверженных людей в диссидентском мире тех лет. И я уверен, как был уверен и Виктор, — больше года работавший в «Гласности», что не диссиденты, в частности, не Марк Морозов его «посадили».

Впрочем, я думаю, что не был прав и Марк, когда говорил мне (мы пару раз с ним оказывались в одной камере в Чистопольской тюрьме), что Орехов был арестован из-за недостаточно аккуратных разговоров Сахаровых в своей хорошо прослушиваемой квартире. На самом деле КГБ не нужны были ни разговоры — неизвестно были ли они в квартире Сахарова, ни телефонные откровения Марка, которые он в качестве оперативника умел гасить, ни даже показания данные уже во время следствия, по слабости, тяжело и внезапно заболевшего в тюрьме Марка Морозова. Виктор был оперативником и хорошо понимал, что когда в КГБ раз за разом срывается несколько операций, производится анализ причин этого, составляется список лиц, знавших об операциях. Список этот неуклонно сокращается и дальше уже нужны только дополнительные материалы для формального суда.

В этом и был без преувеличения подвиг Виктора Орехова, что он точно знал, что впереди у него неизбежный арест, срок, а может быть и смерть. Как раз то, что об Орехове знали Марк Морозов, Андрей Сахаров, несколько других диссидентов, что Марка заставили дать показания об Орехове, может быть и спасло Виктору жизнь. Во всяком случае несколько позже у меня в Боровске (в три года между моими тюрьмами) жил одно время Дима Орлов — сын сидевшего в то время председателя Хельсинкской группы Юрия Орлова. Он мне рассказывал, что в Армении, где они долго жили с отцом, тоже был капитан КГБ, предупреждавший армянских диссидентов. Его нашли выброшенным с балкона, с четвертого этажа из запертой квартиры. Другого сотрудника КГБ, помогавшего диссидентам, отправили в Сибирь в командировку и вернули жене цинковый гроб, запретив его открывать — якобы он погиб при выполнении служебного задания. Надеюсь, он не был сожжен заживо в крематории, как описывает Суворов гибель Пеньковского. Виктор Орехов, конечно, понимал, что судьба сотрудника КГБ помогающего диссидентам, может оказаться страшнее судьбы самих диссидентов. И отважно шел на это.

Сидел Виктор не в нашей зоне, а в лагере для сотрудников спецслужб, хотя скажем Женя Иванов, сотрудник КГБ, решивший что-то продать американцам, сидел у нас (они были большие друзья с Левой Волохонским). Думаю, что Виктору пришлось очень нелегко, но каяться и сотрудничать со своими бывшими коллегами он и здесь не стал. Освободился и организовал какую-то маленькую мастерскую по пошиву одежды. Никто его к правозащитной деятельности особенно не звал, да и он сам не рвался, хоть и сделал доклад на пятой конференции о КГБ (V международная конференция «КГБ: вчера, сегодня, завтра». 11-13 февраля 1995 года. Виктор Орехов. КГБ и спецпсихбольницы.).

Но тут замом директора ФСБ стал генерал Трофимов и Орехов написал в конце 1995 года небольшую статью, кажется, в «Экспресс хронике» о доблестной борьбе генерала Трофимова с диссидентами в СССР и естественности его назначения на столь высокий пост в демократической России. Трофимов, тоже хорошо помнивший Орехова, решил «доломать» своего бывшего коллегу. Сперва случайный знакомый Виктора оставил у него в сарае неисправный пистолет. Дальше было видно, что Виктор расслабился — может быть и впрямь поверил, что в стране стало лучше.

Его задержали с этим пистолетом и возбудили уголовное дело, которому он не придал никакого значения поскольку знал, что неисправный пистолет не является оружием. Доверился первому попавшемуся адвокату.

То ли меня не было в Москве, то ли я плохо соображал после убийства сына, то ли, не будучи знаком с Виктором, я решил, что если его делом с энтузиазмом занимаются Новодворская и братья Подрабинеки, то мне нечего туда соваться, но пришел я только на его суд. Еще до приговора и ареста Виктора в зале суда я понял чем дело кончится. Адвокатом Орехова, подысканным Подрабинеками, был некий рыжий хмырь, который в марте 1988 года втерся ко мне в доверие и украл присланные из США документы по делу к «Литературной газете» (клеветническая статья Ионы Андронова о «Гласности»). Потом этот же хмырь появился в прокуратуре города Жуковский, после разгрома «Гласности» в Кратово. Видимо, в КГБ даже в советское время была то ли острая нехватка кадров, то ли всех диссидентов считали клиническими идиотами. Увидев его в качестве защитника, я сразу же понял, что Виктор получит максимальный срок. Так и произошло.

К счастью, удалось этого рыжего выродка убрать, тем более, что он и не хотел писать кассационную жалобу. Хотя сразу же выяснилось, что экспертиза пистолета была совершенно незаконной. Цитирую свое письмо того времени Юрию Орлову в США:

«Согласно протоколу изъятия, скрепленному подписями понятых, пистолет имел два номерных знака, к нему имелось 7 пуль, он был упакован в бумажный конверт. Позднее в деле фигурирует пистолет с одним номерным знаком, 8 пуль и конверт другого цвета, скрепленный уже не печатью, но «штампом». Очевидным является то — и на это указывают оба адвоката, – что пистолет дважды перепаковывался (кстати, подписи понятых на конверте тем временем исчезли). Что не исключает, конечно, и его возможной починки. Свидетельские показания Виктора Орехова о неисправности пистолета, которые он давал в суде, не приобщены к делу. Протокол суда до сих пор не предоставлен Орехову на ознакомление, ему не дана законная возможность внести в него свои дополнения».

К счастью, тут же мне удалось уговорить защищавшего всех нас первоклассного юриста Андрея Рахмиловича взяться за дело и убедить Орехова, что было даже практически нелегко – он был арестован и было неизвестно где находится, свиданий с ним не давали, что надо срочно заменить адвоката. В результате кассационного рассмотрения у Виктора из трех лет остался год, из которого он половину уже просидел в следственном изоляторе, тем не менее, на полгода был отправлен в колонию под Челябинском, а выйдя на волю пришел работать в «Гласность». Его собственный кооператив был совершенно разорен. Жена его стала настаивать на выезде в США.

Думаю, что на Виктора достаточно тяжелое впечатление произвела случившаяся тогда достаточно гнусная история в правозащитном сообществе. Однажды мне из одной провинциальной организации прислали документ, который от имени Хельсинкской группы рассылали по стране Людмила Алексеева и Лев Пономарев (тогда он был ее заместителем).

Демократическое движение, озабоченное общими вопросами: характером сформировавшейся русской государственности, ее полумонархической конституцией уже было по всей России практически уничтожено, но еще сохранялось, как остатки 80-х годов, множество замечательных местных правозащитных групп, борющихся с произволом властей каждый в своем регионе, защищающих по мере возможности местных жителей. Разосланный им документ был о том, что по всей России создаются «общественно-государственные» правозащитные организации. Это был первый, но достаточно громкий звонок начала новой компании уничтожения теперь уже и правозащитного движения.

Проект предусматривал финансирование этих организаций губернаторами и мэрами, получение от них же помещений, оборудования и даже оплаты технических сотрудников, а правозащитники в благодарность за это (но в сотрудничестве с правоохранительными органами) должны бесстрашно и абсолютно честно, невзирая на лица, всех их критиковать и исправлять их ошибки.

Я никогда не был членом Хельсинкской группы, поэтому с интересом позвонил Сергею Ковалеву и Ларе Богораз и поинтересовался, как они дошли до жизни такой. Но оказалось, что они ничего об этом не знают: Алексеева и Пономарев рассылают этот проект втайне от членов Хельсинкской группы. Я сказал, что и сам готов придти на заседание группы. В результате, собрание Алексеевой пришлось провести, не только я, но и Сергей Адамович пытались объяснить, что «общественно-государственных» организаций (да еще правозащитных) в природе не бывает, что все это превратиться в одних местах в покупку правозащитников, в других — в разделение их на удобных и неудобных с новыми преследованиями для непонятливых. И уж во всех случаях — это будут ширмой, прикрывающей истинное положение дел. Сергей Адамович устало и честно, по обыкновению, рассказывал:

- Стал я депутатом Верховного Совета. И как председатель Комитета по правам человека ездил со всеми делегациями заграницу. А творилось в Советском Союзе всякое, повсюду нас встречали митинги протеста то литовцев, то армян, а главное, – русских. Всюду лозунги о том, что в СССР мало что изменилось. И тогда, как правило, вперед выдвигают меня и говорят – «как это ничто не изменилось, вот Ковалев, где он был раньше, а где теперь».

Провели голосование, с небольшим перевесом добились своего Алексеева и Пономарев — уж очень им хотелось получить кабинеты на Старой площади. Не могу поверить, что они не понимали, что делают. Впрочем и многим другим членам воссозданной Хельсинкской группы хотелось как-то вписаться в новую государственную жизнь России.

Но начались возмущенные письма и звонки из многих организаций, получивших эту директиву, и пришлось Алексеевой и Пономареву устраивать большую конференцию с обсуждением этой идеи. Собственно говоря, она ими и планировалась, но как завершающая, победная. Этого не получилось, мощные и здравомыслящие правозащитные группы Рязани, Нижнего Новгорода, Омска выступили резко против. Выступал, конечно, и я, выступал и уже вновь освободившийся и работавший в «Гласности» Виктор Орехов. Мой доклад пропал, но доклад Виктора случайно уцелел (он помещен ниже). Орехов считал, что все это характерный пример работы КГБ, приводил известные ему аналоги. Раздосадованный Лев Пономарев имел наглость при мне подойти к Виктору и сказать:

- А чего это вы выступаете? Вы думаете мы не знаем, где вы служили?

Это человек, не имевший за душой ничего, кроме кухонных разговоров и митингов во славу Ельцина, смел так говорить с одним из лучших людей России.

Виктору трудно было оставлять в России сына (от первого брака) и мать, он успешно работал в «Гласности», формировал и выступал на шестой конференции «КГБ: вчера, сегодня, завтра», но положение его становилось все опаснее, для КГБ он был изменником, а главное - правозащитный мир «новой» России не имел ничего общего с тем диссидентским, конца 70-х годов, ошеломивший когда-то Виктора абсолютной чистотой и самоотверженностью, готовностью к подвигу и любовью к России, ради которого он и шел на гибель. И Виктор с моей помощью обратился за эмиграционной визой в посольство США.

Перед отъездом Орехов в «Гласность» привел сержанта милиции, которого когда-то сам же уговорил служить. Тот говорил с отчаянием:

- Приходится уходить. Заниматься поборами и подбрасывать наркотики я не хочу, а без этого мои товарищи мне не верят, считают, что я стукач. А я ведь шел в милицию, чтобы помогать людям…

* * *

Французское телевидение недавно показало фильм об Орехове, разыскав его, скрывающегося под чужой фамилией, в США. Показано, как он подрабатывает разнося пиццу по домам, видны его горечь и обида. Виктор — действительно великий русский человек, подлинный герой, но даже то, что было сказано в фильме теми немногими, кто его помнит и к кому (иногда по наивности) обращались французские журналисты, было не вполне справедливо. И все же слава Богу, что хоть такой фильм и книга, хотя бы во Франции все же есть. А в России он, к несчастью, совсем забыт.

Я ездил с французскими документалистами в пермские зоны и они засняли, но, к сожалению, не включили в свой фильм поразительную сцену — на опушке леса из-под снега торчат немногие кресты — могилы погибших здесь заключенных. И при нас из «десятой» зоны выезжает на лошади мусорщик и выливает еще две бочки с помоями на последние еще видные жалкие деревянные памятники.

***

Виктор Орехов. Почему я согласен с С. Григорьянцем.

Я не хочу говорить о том, что думают и что предполагают создатели этой полугосударственной комиссии. Я разберу проект, который и показывает к чему нас ведут члены инициативной группы.
Члены Общественного фонда “Гласность” пришли к твердому убеждению НЕ участвовать в учреждении такой комиссии, но я считаю, что не имею права не высказать свое мнение по столь жизненно важной идее, носящейся в правозащитном движении, а кое-где уже и выполняющейся.

Пункт 1 проекта гласит: “Комиссия – общественно-государственная организация”. Откроем ГК РФ. Статья 48 – Понятие юридического лица. В этой статье такого понятия как – общественно-государственная организация – нет, да и быть не может, т.к. создатели проекта прекрасно понимают, что данная комиссия создается как структурное подразделение мэрии г. Москвы на основании статьи 51 Федерального закона Об общественных объединениях, в которой говорится, что общественно-государственные объединения “… создаются и осуществляют свою деятельность в соответствии с нормативными правовыми актами органов государственной власти.”

Доказательством служит следующее:

Пункт 12 г) проекта: “Состав комиссии утверждается мэром г. Москвы”, а в пункте 17 проекта говорится: “Финансирование работы Аппарата комиссии осуществляется Правительством г. Москвы”. Это не только структурное подразделение мэрии, но и правительственное, управляемое непосредственно Ю М. Лужковым и функционирующее на ему! подотчетные деньги.

Такую комиссию, подчиненную власти, заведомо отдающую этой власти на удушение правозащитное движение, правозащитник создать не может. Эту комиссию может создать явный аппаратчик, прожженый чиновник по согласованию с компетентными органами либо страдающий инфантильностью, т.е. детскостью в рассуждениях.

Поэтому я считаю, что истинные правозащитные организации участвовать не имеют право. Если кто-то лично хочет работать в такой комиссии – путь свободен, но при этом такой человек станет в лучшем случае рядовым чиновником и должен забыть для себя имя правозащитник.

Раньше КГБ вводил в различные правозащитные организации и группы свою агентуру, вербовал ее среди их членов и окружения, чтобы не только знать обстановку и намерения, но и влиять на решения и действия этих организаций и групп, дабы они нанесли власти, чиновникам, наименьший вред. Теперь этого делать не надо, деятельность правозащитников будет оплачиваться властью и, естественно, ею же регулироваться. А на основании пункта 9 проекта и Закона РФ “О государственной тайне”, который упоминается в этом же пункте, частью правозащитной деятельности будет заниматься и выполнять ее ФСБ г. Москвы во главе с генералом Трофимовым. За такую комиссию он будет голосовать двумя руками, тем более, что не надо тайно с кем надо встречаться, т.к. на основании п. 8 проекта “по вопросам своей деятельности…” его “…вправе беспрепятственно посещать…” члены комиссии и привлеченные ею любые лица.

“Яблоко”, членами которого являются такие разные люди как Явлинский, Лукин, Щур и др. не хочет идти на поводу у существующей власти, не хочет с ней сотрудничать, а правозащитники толпой, целыми организациями (инициативную группу представляет ряд организаций) спешат сотрудничать с властью, на счету которой масса нарушений прав человека, законов и Международных соглашений.

 Привлекая в такие комиссии правозащитников, власть заботится прежде всего о своей легитимности, а затем о подчинении и постепенном уничтожении правозащитного движения. Власть явно покупает правозащитников, чтобы потом сказать: “Вместе с нами работают и нас поддерживают известные правозащитники, а против выступают “самозванцы” и “отщепенцы”, своими действиями порочащие Россию.”

Может ли кто-либо представить в таких комиссиях при Ельцине В. Буковского, при губернаторе г. Омска – Ю. Шадрина, при мэре Лужкове – кого-либо из Подрабинеков или А. Марченко, земля ему пухом?

Какие доклады в международные организации пропустит власть? Типа: “Есть отдельные недостатки, но в общем и целом…” Ничего другого за выделенные ею деньги не будет.

Неужели до сих пор не прошла эйфория 1991-92 г.г.? Неужели по прошествии 5 с лишним лет не видно, кто и как правит бал? Создание таких комиссий и выполнение подобных идей привело к тому, что народ стал говорить: “Вот что наделали демократы!” Подобное сотрудничество с властью привело Россию к расстрелу из танков Парламента, к страшным чеченским событиям, к коррупции чиновников от власти, к обнищанию народа и обогащению “демоклатуры”, как прекрасно выразился Буковский, к высочайшей смертности и унижениям в местах лишения свободы (КПЗ, СИЗО, тюрьмах и лагерях), к почти абсолютной вседозволенности работников судебно-правовой системы и ко многому другому, что делается непосредственно под руководством существующей власти.

И еще один вопрос. Кто вел дела на Ковалева, Орлова, Якунина и других правозащитников? Нынешний директор ФСБ по г. Москве и МО А.В. Трофимов, более чем тесно сотрудничающий с Ю. М. Лужковым.

С такой властью ОФ “Гласность”, который я представляю, сотрудничать не имеет ни малейшего желания. Мы от этой власти можем только требовать и требуем соблюдения прав человека, выполнение законов, соответствующих международному праву, соблюдения общечеловеческих принципов с помощью общественности, СМИ и международных организаций.

 С легкой руки инициативной группы уже идут победные отчеты о создании таких комиссий, о проведении конференций, в который, как в Челябинской области, будет участвовать 600-800 правозащитников-делегатов. Сколько же их там всего? По Алексееву А.В. Челябинская область живет в высшей стадии демократии. С таким количеством правозащитников не могут быть нарушены права человека, законы, экология. На каждом судебном процессе там присутствует, видимо, по нескольку правозащитников, а, возможно, там следователи, прокуроры и судьи являются правозащитниками? Пора всем нам ехать туда на учебу. Как все это знакомо, победные реляции, выполнение и перевыполнение планов и ни одного конкретного выигранного до конца правозащитниками Челябинска дела. А на мой взгляд, Челябинскую область давно уже пора посетить комиссиям международных организаций, в том числе и ОБСЕ, потому что года не прошло, как в Челябинск не дали возможности выехать из Москвы для беседы со мной немецкому телевидению.

Я твердо убежден, что от этой власти правозащитники обязаны требовать выполнения ею же изданных законов, а не сотрудничать с ней. Кроме того, пора бы уже серьезно задуматься над вопросом: “А нужна ли нашему народу именно такая власть?”

Источник

Автор книги «Диссидент из КГБ» Николя Жалло (слева)со своим героем Виктором Ореховым, которого он нашел после десяти лет упорных поисков