"Я долго не мог понять, в чем нас обвиняют"

Владимир Переверзин, экс-менеджер компании ЮКОС,  рассказывает о годах в заключении

Для рядового обывателя последние законодательные инициативы об усилении защиты государственных секретов остались незамеченными. Только правозащитники обоснованно забили тревогу. Новый закон полностью развязывает и без того особо ничем не связанные руки правоохранителей, предоставляя им широчайший простор для манипуляций и фальсификаций. Проект закона имеет такие расплывчатые формулировки, что каждый персонально неугодный гражданин в одно мгновение может превратиться в шпиона или изменника родины. Возникает закономерный вопрос – кому и зачем это нужно?

Судебная система построена таким образом, что количество оправдательных приговоров у нас ничтожно мало. В России, где показуха и очковтирательство стали частью государственной политики, жизнь человека не имеет никакого значения. Легкость, с которой обычный гражданин может попасть в места лишения свободы, потрясает воображение, что, к сожалению и стыду, стало уже обыденностью. «От сумы и тюрьмы не зарекайся» – национальный русский фольклор.

Взять вот, например, пресловутое и показательное дело компании ЮКОС. Я отсидел в рамках этого дела семь лет и два месяца, будучи обвиненным в хищении всей нефти, добытой компанией за все время ее существования, и легализации денежных средств. Нас, обычных наемных менеджеров компании, выполняющих исключительно свои должностные обязанности и не знающих друг друга, осудили в 2007 году, создавая «преюдицию» для второго дела Ходорковского. Я долго не мог понять, в чем нас обвиняли. Настолько чудовищны и абсурдны были обвинения. Но ничего, это не помешало Басманному суду нагло и цинично, проигнорировав все доводы защиты, осудить меня на 11 лет строгого режима. Осудили по статьям 160 и 174 УК РФ. Статья 174 – статья универсальная и может быть применима буквально к любому бизнесмену. Мне дали срок лишь за факт работы в ЮКОСе. Формула обвинения позволяла посадить абсолютно любого сотрудника компании. В обвинительном заключении было написано: «Способствовал созданию благоприятной обстановки для хищений». Меня не покидало ощущение нереальности происходящего, казалось, что это все происходит не со мной. Сначала я думал и надеялся, что приговор отменят в порядке надзора в Мосгорсуде, затем в Верховном суде.

Шли годы. Я стал думать, что меня никогда не выпустят. Когда по закону наступила возможность УДО, я сразу превратился в нарушителя режима. Господа тюремщики тоже решили выслужиться, всеми силами препятствуя моему условно-досрочному освобождению. К сожалению, так устроена вертикаль власти. Следователи и судьи за наше дело получили ордена и квартиры, тюремщики тоже, видимо, надеялись, что им что-то перепадет. Будь я осужден за убийство или разбой, я бы спокойно сидел и освободился по УДО. Но только не в моем случае. Вину не признал, дело политическое – таких у нас не выпускают.

У меня украли семь лет и два месяца жизни, которые я был вынужден провести в местах лишения свободы. Кому от этого стало лучше или хуже, кроме меня и моих близких? Зачем давать такие сроки? Зачем держать за колючей проволокой людей, осужденных за экономические преступления? Тюрьма никого не исправляет и не перевоспитывает, а только ужесточает. Жизнь в местах лишения свободы в большей степени определяется не законом, а степенью самодурства начальника колонии и его окружения. Закрытость системы порождает вседозволенность и безнаказанность. Отсюда и бесчисленное количество жалоб на нарушение прав человека, случаи пыток и истязаний заключенных, повсеместное использование рабского труда. Со времен ГУЛАГа здесь мало что изменилось.

Вдумайтесь в цифры. В России «сидит» около 1 миллиона человек, другие 500 тысяч их охраняют и делают вид, что перевоспитывают. Охраняют хорошо, но с перевоспитанием явно проблемы. Обратно возвращаются около 80% осужденных. Может, пора перестать делать вид и уже задуматься, что что-то не так? Людей в погонах я бы вообще не подпускал к осужденным. Только функции охраны. С осужденными должны работать психологи и учителя. Бизнесмены должны не сидеть, а организовывать производство и создавать рабочие места для заключенных. Жизнь в колониях – это микромодель нашего общества, где все явления приобретают чудовищные, гипертрофированные формы. Именно поэтому условия жизни там являются своего рода показателем уровня развития общества. 

Сравните тюрьмы, например, в Дании и у нас! В России 70% населения на свободе не живет так, как сидит простой датский заключенный. Может, пора перестать создавать видимость соблюдения законов, а соблюдать их? Найти в себе мужество назвать вещи своими именами и признать свои ошибки. Например, что случится, если завтра признают, что Ходорковский сидит незаконно и его поменяют местами со следователями и судьями, его осудившими? Конечно, это уже из области фантастики. Но если бы каждый делал то, что должен делать, жить стало бы гораздо лучше всем. 

Владимир Переверзин