Россия должна стать частью европейской утопии

("The Guardian", Великобритания)

Минуло два года после войны между Грузией и Россией, и Соединенным Штатам с Европой пора понять, что это был переломный момент для Запада. Конечно, война стала для Грузии катастрофой, но ударная волна от нее пронеслась по всему постсоветскому пространству. Она также выявила слабости и недостатки России, отдалив от нее ее друзей и подорвав российскую политику сближения с Европой.

В меньшей степени признается тот факт, что война стала решающим моментом для Запада. Соединенные Штаты и Европа несут значительную долю вины за произошедшее. Неправильной американской политике не уступала Европа с ее полным отсутствием политики как таковой, что граничит с безответственностью. Тот факт, что обе стороны долго не могли договориться о взаимоприемлемом подходе и даже о значимости этого события, в самом неприглядном свете выставил стратегические разногласия, существующие в рядах альянса. По сей день ни США, ни Европа не смогли разработать согласованные общие подходы к Восточной Европе и России. А они крайне необходимы. 

В своей новой восточной политике Запад должен учитывать три новые реальности: новая администрация США, новая российская политика в сфере безопасности и во внешних делах, а также вступление в силу Лиссабонского договора.

Вначале администрация Обама сосредоточилась на "перезагрузке" отношений с Россией. Восточную Европу она рассматривала как приоритет второго порядка. Неофициально дипломатические советники говорили, что Европе пора самой взять на себя ответственность за наведение порядка в своем дворе.

Недавно госсекретарь Хиллари Клинтон изменила курс в ответ на критику со стороны  Восточной Европы. Она подчеркнула, что Вашингтон поддерживает демократические устремления региона и право государств самим выбирать для себя альянсы. "Мы можем одновременно идти и жевать жевательную резинку", - заявила она. Однако политика США в вопросах сотрудничества остается крайне осторожной и избирательной. По сравнению с гиперактивной позицией администрации Буша она все еще находится в отступлении.

Что касается России, то экономический кризис и снижение цен на энергоресурсы однозначно заставили ее переопределить направления своей политики. Москва взаимодействует с США в вопросах Ирана и контроля вооружений; она обхаживает Украину и Польшу. Она также подписала "модернизационное соглашение" с ЕС.

К сожалению, многое говорит о том, что Россия стремится к экономической модернизации без осуществления политической либерализации. Такой план вряд ли увенчается успехом, и его неудача станет катастрофой для российского гражданского общества. Российская политика в Восточной Европе остается такой, какой она была всегда: Москва зациклилась на мировоззрении 19-го века, считая себя великой державой и стремясь к господству в своем ближнем зарубежье, к которому она по-прежнему относится как к зоне своих привилегированных интересов.

Европа тем временем переваривает Лиссабонский договор. Стороннему наблюдателю Европа должна казаться этаким удавом, проглотившим козу: комок движется по пищеводу, но сама змея прикована к месту и ползти вперед не в силах. Да, сейчас появилось "модернизационное партнерство" с Россией. Но в действительности это переход в более низкую категорию: помощь в развитии бывшей сверхдержавы. Европейцы вежливо отказываются от российской идеи о заключении евразийского договора безопасности. Нет также никакого прогресса на энергетическом и торговом фронте. Тем временем, "восточное партнерство", предусматривающее более тесное сотрудничество ЕС с шестеркой постсоветских государств (Армения, Азербайджан, Грузия, Украина, Молдавия и Белоруссия), действует вяло, и средства на него выделяются недостаточные. В сфере региональной безопасности Евросоюз практически незаметен.

Да, европейские страны сегодня сблизили свои позиции в отношении Восточной Европы, и все больше разочаровываются в России. Даже Германия и Франция, которые в Европе обычно выступали на стороне России, и те, похоже, твердо решили не давать Москве играть в Евросоюзе в игры по принципу "разделяй и властвуй".

Плохая новость заключается в том, что этим все и ограничивается, хотя этого явно недостаточно. Соединенные Штаты Америки, как обремененная заботами и попавшая в сложное положение сверхдержава, могут осуществлять сотрудничество избирательно. Но для Европы это не подходит. Пространство от ее восточных границ до Тихого океана должно стать для ЕС стратегическим приоритетом первого порядка. Следовательно, для обеспечения эффективности восточной политики в период после кавказской войны необходимо соблюдать пять принципов: равновесие, взаимодействие, решительность, смелость – и терпение.

Равновесие требует избегать игр с нулевым исходом и ложного раздвоения. Надо прекратить выбирать между ходьбой и жеванием резинки. Европа (и США) должны прекратить делать выбор между Восточной Европой и Россией. Вместо этого им следует рассматривать их в качестве  единого стратегического пространства.

Взаимодействие между США и Европой в восточной политике имеет ключевое значение для ее успеха. Они нуждаются друг в друге; и они понесут ущерб, если начнут соперничать друг с другом на постсоветском пространстве. Но улучшение взаимодействия необходимо и самой Европе. Берлин и Париж будут обречены на провал, если станут пытаться руководить Евросоюзом, не убеждая при этом в своей правоте других европейцев.

Решительность означает всесторонний и глубокий подход как к Восточной Европе, так и к России. Евросоюзу не следует проявлять излишнюю щепетильность в использовании стимулов и различных условий для продвижения перемен. Он должен также прекратить самоустраняться от урегулирования конфликтов и  решения проблем безопасности – хотя бы ради собственной репутации и авторитета в регионе.

Смелость значит, что мы должны отстаивать свои убеждения. Трансформация, либерализация, демократия – для стран к востоку от ЕС это должен быть самостоятельный выбор, и многие могут быть к нему еще не готовы. Но наш опыт проведения демократических преобразований вопреки всему означает, что мы должны оказывать помощь гражданскому обществу в странах этого региона. Наша история, наши интересы, наши ценности – все это подталкивает нас к проявлению солидарности и к отказу от "нейтралитета".

Терпение это понимание того, что мы сталкиваемся с вызовами целому поколению, и что нам необходимы новые идеи. Вот одна из них: приглашать талантливых студентов в вузы стран ЕС на факультеты государственной политики, права и бизнеса, давать им в руки инструменты для преобразования своих стран в либеральные и открытые демократии. Это будет дешевле, чем строительство газопроводов - и полезнее.

Слишком много? Слишком сложно? Задумайтесь над альтернативой. Европа отходит к своим границам и огораживается забором, становясь закрытым обществом. Но сила европейской утопии в том, что это модель на экспорт. Остановите экспорт процветания, ответственного государственного управления и демократии – и Европа тоже остановится.

Констанц Стельценмюллер – старший научный сотрудник Фонда Маршалла "Германия-США".