Вы здесь
Россия скатывается к катастрофе
Известный финансовый аналитик Вячеслав Рабинович заявил на своей странице в Фейсбуке, что российская экономика продержится с учетом новых санкций не более трех месяцев. Далее ожидается серьезнейший экономический кризис, последствия которого просчитать очень трудно. Впрочем, прогнозы экономистов разнятся, однако многие российские компании и банки уже воочию ощутили на себе действие санкций.
Даже с учетом окончательного прекращения вмешательства в дела Украины (которого пока не видно на практике) России будет крайне трудно зализать раны, вызванные войной. В случае же продолжения военных действий истощение страны наступит еще быстрее. Об этом говорят в один голос многие экономисты, политологи и публицисты.
Своей тревоги не скрывают и рядовые обыватели, наблюдающие за подорожанием продуктов и увеличившейся инфляцией.
Словом, тот факт, что экономика рушится, а Россия скатывается к катастрофе, не понимают, похоже, только российские власти. Возникает резонный вопрос — почему же так происходит?
На самом деле, предпосылки для такой удивительной слепоты руководства страны складывались годами. Окончательным переломным моментом здесь можно назвать пропагандистскую компанию, развернутую властью в конце 2011-го — начале 2012-го годов, в ответ на протесты граждан против фальсификации выборов в Госдуму РФ. В ходе этой кампании столь значимые для россиян мир и стабильность были прочно привязаны к личности Владимира Путина, и народу планомерно внушалось, что его поражение неминуемо приведет к хаосу для страны.
В результате окончательно оформилось восприятие любого критика существующего режима как врага, угрожающего разрушить мир и стабильность. При таком восприятии были заложены основы последующей деградации всей системы власти, что и проявляется сегодня в ее недальновидности, неспособности просчитать ближайшие последствия своих действий, нелогичности принимаемых решений и даже их гибельности для страны.
В то время, как в большинстве западных стран критика и разномыслие являются необходимыми условиями развития системы управления, ее совершенствования и повышения эффективности принимаемых решений, в России любое выступление с критикой действий властей стало восприниматься как предпосылка для кровавой революции, «ливийского» или «сирийского» сценариев, а значит — крови, смуты, дестабилизации общества, умножения страданий людей, возможно — смерти или как минимум падения уровня жизни, неизбежно вызываемого революцией и т.д. Интересно, что при этом существующая система власти и управления еще не идеализировалась, но полуофициально признавалась «меньшим злом» в сравнении с возможными социальными катаклизмами, то есть держалась больше на иррациональных страхах, чем на конкретной идее. Призывы реформировать систему стали восприниматься как «происки врагов», грозящих «ввергнуть страну в смуту» и уничтожить ее.
В результате система лишилась того, что можно назвать «инстинктом самосохранения»: даже в случае продвижения властью абсолютно гибельного для страны курса в самой системе или среди приближенных к ней лиц не нашлось людей, способных остановить принятие провальных решений и не получить при этом клеймо «врага». Враг же, как известно, не может желать стране добра по определению, и потому высказываемые им замечания в лучшем случае игнорировались.
При этом формально Владимир Путин лично в своих выступлениях призывал отличать «цивилизованную оппозиционную деятельность» от «вражеской» и «подрывной». Однако негласно, на практике, «вражеской» считалась любая реально оппозиционная или правозащитная деятельность. Чтобы каким-то образом объяснить для себя это фактическое противоречие, окологосударственные идеологи и общественные активисты начали придумывать различные негласные критерии отделения обычных «критиков» от «врагов».
Первым и самым бросающимся в глаза критерием стало, разумеется, получение иностранного финансирования. В отдельных случаях в таком подходе, возможно, и был бы определенный резон, однако на нем «охота на ведьм» не остановилась. Против власти выступали самые разные люди: оппозиционные депутаты, борцы с коррупцией, защитники прав обманутых дольщиков, специалисты в сфере ЖКХ, экологи и многие другие. Их записать в «иностранные агенты» уже не получалось, а доказать их «опасность для общества» властям очень хотелось.
Единственным способом дискредитировать те справедливые и важные вещи, которые говорили эти люди, стало навешивание ярлыков — шаг за шагом более жестких и часто «притянутых за уши». Человек живет за границей — значит, он работает на иностранное правительство, и других вариантов тут быть не может. Человек учился за границей — значит, в процессе учебы его проинструктировали, как разрушать Россию. Человек был за границей — значит, именно там его и завербовали иностранные спецслужбы.
К тем, кто не был за границей и не получал грантов, тоже нашли свой «подход». Достаточно было, к примеру, просто присутствовать на публичной конференции вместе с теми, кого уже обозначили в качестве врага — и это являлось «неопровержимым доказательством» того, что «он с ними заодно». Доходило порой до абсурда. Никогда не забуду, как побывала в конце мая 2012 года в Москве в лагере «ОккупайАбай», находившемся на тот момент у памятника Булату Окуджаве.
Там я познакомилась с доктором педагогических наук Ларисой Палюшиной, которая на тот момент уже много лет добивалась создания бесплатных детских садов для малоимущих. Денег на её инициативу никто из властей не выделил, и тогда педагогу пришлось писать вторую докторскую — на этот раз по экономике. В своём исследовании она анализировала эффективность использования средств в системе дошкольного образования и научно доказала, что средства расходуются крайне нерационально, очереди в детские сады созданы искусственно, а главное — даже при существующем уровне финансирования 10% садиков должны быть бесплатными.
Дважды доктор наук Лариса Палюшина разработала целый проект, способный решить проблему очередей в детских садах в Ульяновской области, однако губернатор не проявил к нему никакого интереса, хотя проект получил положительную рецензию из Российской академии образования. В палаточный лагерь Лариса пришла не для того, чтобы устраивать революции, а чтобы хотя бы так обратить на себя внимание чиновников, в наивной надежде, что они выйдут к собравшимся и выслушают их требования. Однако эти надежды оказались наивными — никто, кроме полицейских, к людям так и не вышел, а через несколько дней участников акции и вовсе задержали.
Сам факт хорошей самоорганизации лагеря и его поддержка правозащитниками и оппозицией окончательно определили отношение к нему властей как к «вражескому» и «диверсионному» проекту, направленному на свержение власти.
Подобным же критерием стало и публикация на сайтах оппозиционных СМИ или выступление, к примеру, на радиостанции «Эхо Москвы». Здесь стал действовать шаблон, согласно которому «вражеские СМИ по определению не могут говорить правду». В ситуации крайней подцензурности СМИ ситуация стала попросту безвыходной: никакие другие, кроме так называемых «вражеских» сайтов просто не публиковали альтернативную точку зрения, какой бы мудрой и полезной она ни была. Постоянные ярлыки, штампы, попытки выявить «подноготную» человека, найти «порочащие» связи и «тайный умысел» стали главным содержанием жизни как спецслужб, так и обычных энтузиастов. В результате то, что именно критиковал и что предлагал заклейменный человек, никого уже не интересовало. От такой концепции перейти к банальной, уже не требующей аргументов установке «инакомыслящий — значит, враг» уже не составило никакого труда.
Печальные итоги такой «охоты на ведьм» мы и наблюдаем сейчас. Страна катится в пропасть, и это становится очевидным уже многим, но в самой системе отсутствуют какие- либо механизмы, способные это остановить.
Президент страны окружил себя усердными, но бездумными льстецами, выстраивающими приятные его слуху полуфантастические проекты «великой евразийской империи», а все люди, понимающие, что происходит на самом деле, не имеют никакого влияния на принятие решений, и даже каналов для донесения своей точки зрения до верха системы.
Главная угроза стране, как и следовало ожидать, оказалась не в наличии инакомыслия, а в его отсутствии. Те люди, которых планомерно называли несистемными элементами, могли бы стать единственной опорой для страны в том случае, когда базовые системные процессы начинают давать сбой — но их слишком долго клеймили, травили, выдавливали и дискредитировали, чтобы они имели возможность сейчас что-то изменить. Более того, власть и теперь не меняет свою политику, лишь повышая градус агрессии общества в отношении инакомыслящих. Теперь уже очевидно, что продолжение такой линии приведет к катастрофическим последствиям для страны.