Вы здесь
Об отключении России от интернета
Могут ли нас отключить от интернета? Сказать, что это невозможно в принципе, технически или политически, было бы фактически неверным, потому что в 1997 году такие санкции уже применялись к Судану. Суданцы не могли пользоваться электронной почтой и платежными системами, потому что ограничение доступа к ним было введено в рамках санкций. Так что формально наши власти имеют полное право кивать на Судан. Однако можно вспомнить, что с тех пор Запад, в особенности США, ввязывались в огромное количество разнообразных конфликтов и вводили санкции в отношении великого множество стран: мы помним кризис по ядерными переговорам с Ираном, бомбежки в Югославии, Сирию, Ливию, «арабскую весну», ядерные программы Северной Кореи, Саддама Хусейна, претензии Евросоюза к Лукашенко и так далее. Одним словом, с тех пор как санкции, касающиеся интернета, были применены против Судана, у США возникло примерно 20 или 30 поводов применить санкции такого рода, и исторический опыт последних лет свидетельствует о том, что они не применялись.
Почему странам Запада во всех этих конфликтных случаях было невыгодно перекрывать интернет? Потому что меры воздействия в отношении недемократических стран, в которых существует руководство, толкающее жителей в ту или иную войну, конфликт и тому подобное, должны быть направлены на эту самую верхушку, элиту, а не на массы населения этих стран и тем более не на просвещенную, наиболее образованную и международно ориентированную часть населения.
Если мы посмотрим на все страны, с которыми Запад конфликтовал после Судана, то мы обнаружим, что ограничение доступа их граждан в интернет авторитарные режимы вводили сами. Иран, Белоруссия, Северная Корея, Египет Мубарака — везде одно и то же: ограничительные меры задумывались как раз руководителями этих стран в рамках своей политики цензуры или борьбы с внешним врагом.
Поэтому когда россиянин слышит, что Совбез собрался обсудить отключение России от интернета, любой, кто помнит весь перечень действий наших властей, касающихся интернета, понимает это так: Совбез собрался, чтобы перекрыть нам доступ в интернет. Притом что и Совбез, и сам инициатор этих обсуждений Никифоров, возможно, так не думали. Может, они как раз действительно собирались придумать, как подготовиться к отключению нас от интернета Западом. Но это не то, что мы услышали.
Как говорится в Библии, «вы узнаете их по плодам их дел»: два года эти люди рубят нити, связывающие российский интернет с международным, вводят в России несовместимые с международными правила, ограничивают доступ россиян к зарубежным сервисам, в частности, в форме обработки их персональных данных на иностранных серверах, рассуждают о запрете анонимайзеров, принимают законы о блокировке и фильтрации. Поэтому собрание Совбеза воспринимается в контексте их инициатив, а не в контексте страшилки, придуманной Николаем Никифоровым.
Пофантазируем о том, что будет, если к нам применят те же санкции, что и к Судану, то есть если Запад решит сделать так, чтобы у россиян не ходила электронная почта, чтобы они не могли получать доступ к информации с зарубежных серверов, не могли общаться с людьми из других стран, в частности, даже с людьми из СНГ. Какие сценарии нас ждут? Ровно те, которые наши власти продвигают последние пару лет на фоне полного отсутствия любых обсуждений этой перспективы Западом. Одним словом, как модно говорить в Минсельхозе, нас могло бы ждать импортозамещение. Под эту страшилку в России можно освоить очень много денег для работы над проектом полной интернет-автономии и абсолютно самодостаточного и изолированного от заграницы интернета.
Эта задача безумно дорогая, потому что все развитие интернета за последние 20 лет произошло благодаря бурной международной кооперации, которая позволяла бесконечно удешевлять запуск и развитие сервисов, за счет глобальной аудитории и глобального обмена трафиком. Благодаря всему этому интернет достиг того уровня развития, которого он достиг. Но если мы решили бы переименоваться в Судан, а время на календаре передвинуть на 1997 год, мы могли бы в России построить такой интернет, который бы продублировал всю базовую инфраструктуру и все виды сервисов, которые мы привыкли получать из-за рубежа. Это вопрос очень больших денег на задачу, которая просто окажется бесполезной.
Если подобное решение вдруг будет принято, речь пойдет о миллиардных инвестициях. Аналог у нас есть — это ГЛОНАСС. Мы представляем себе, сколько денег, человеко-часов, человеко-лет и других ресурсов было затрачено на то, чтобы создать систему, дублирующую основной функционал GPS, которым вся Россия благополучно пользуется. ГЛОНАСС — это история военная, а логика военных очень просто резюмируется: если на нас не напали в эту секунду, то в следующую обязательно нападут, а что будет, если нам отключат GPS? И все, и потекли миллиарды долларов на постройку, эксплуатацию, затопление в океане, снова постройку и эксплуатацию и оборудование всего, что движется, чипами ГЛОНАСС. При этом пользуемся мы, как вы понимаете, по-прежнему GPS и, даст бог, продолжим им пользоваться до конца жизни. А ГЛОНАСС — это на всякий случай. Я не могу сказать, что существование ГЛОНАСС нанесло кому-то вред: просто его создание сожрало определенное количество ресурсов, которые можно было бы потратить иначе.
То же касается и российского резервного интернета. Это задача понятная и посильная. Примеры есть: Китай далеко продвинулся по пути автономизации ключевых сервисов и создания своих корневых директорий. Просто это будет стоить сколько-то денег, а, как учил нас Адам Смит, когда у нас есть ограниченный ресурс, то, решая, на что его потратить, мы обречены сознавать, что деньги, которые мы пустили на одну цель, отобрали у решения других задач. И прежде, чем принимать решение о том, чтобы сделать первостепенной какую-либо задачу, нужно оценить, насколько эта задача насущна.