Есть точка зрения, что куражиться над людьми у нас дозволено бесконечно

Президентские поправки пока не приняты, а уже надоели хуже горькой редьки – и это, пожалуй, главное, что можно сказать про них. Главнее всего, что уже сказано – в широком диапазоне от пропагандистского тотального одобрямса и бредовых речей Володина до разговоров об узурпации власти и призывов к акциям гражданского неповиновения. Ну, можно ещё прибавить, что цели, которые преследует Путин, соблазняя народ копеечными пенсионными пряниками, никто толком так и не разъяснил. А непонятное всегда либо сильно раздражает, либо вызывает желание тупо повиноваться. Растереть и забыть, не изводя себя бессмысленными раздумьями о зловещих явлениях живой природы.

Сам несменяемый гарант обновляемой Конституции, растолковывая свои поправки, запутывает дело окончательно. "…За время моей работы в качестве президента и председателя правительства для меня стало очевидным, что некоторые вещи не работают так, как должны работать", – сообщает он заранее на всё согласной учительнице в Череповце, но, сколько ни вчитывайся в эту и другие его пояснительные фразы, ничего не поймешь. Разве что словечко "плебисцит", которое вождь приравнивает к "высшей форме демократии", навевает некие неприятные воспоминания исторического плана, но про корпоративное путинское государство уже столько понаписано, что незачем повторять. С другой стороны, Владимир Владимирович неожиданно нахваливает Бориса Николаевича, который в 1993 году, в условиях "острого политического кризиса… принял решение провести всенародное голосование, референдум о доверии к себе". И народ, поддержавший Ельцина в ходе того голосования и потом ещё при принятии нового Основного закона, тоже удостаивается у Путина положительной оценки. А это совсем уж странно, поскольку нынешняя Россия вроде бы не стоит на пороге гражданской бойни. Обстреливать из танков знаменитое здание на Охотном ряду нет ни малейшей необходимости. Министру Шойгу не надо на эти пустяки отвлекаться, тихо-мирно готовясь к очередной войне.

Однако картинка заметно проясняется, если допустить, что целью президентских поправок, частью популистских, частью абсурдных, частью направленных на укрепление личной власти, вовсе не являются вот эти конкретные его предложения. Насчет пенсий и МРОТ. Насчет консультаций с верхней и нижней палатой по поводу силовиков и министров. Насчет сокращения числа конституционных судей. Если предположить, что глава государства просто хочет немного потоптаться на той маленькой книжке, в которой описываются наши основополагающие гражданские права, то лишних вопросов уже и не возникнет. Если склониться к выводу, что завтра он собирается всерьёз поработать над Основным законом, а сегодня лишь репетирует, как бы испытывая граждан и проверяя их готовность проголосовать за что угодно, хотя бы вот за эти поправки, в которых одним пакетом идут совершенно не связанные между собой статьи обновляемой Конституции, тогда с проклятой неизвестностью сразу будет покончено.

Всё прочее, включая яростные споры о том, надо ли включать в преамбулу Вседержителя, закреплять в ней статус России как страны-победительницы во Второй мировой войне и принадлежность российских недр народу, сводится к имитации демократической процедуры. Одни верят, что Бог есть, другие верят, что Бога нет, ни то, ни другое недоказуемо, но в политическом смысле эти богословские диспуты очень полезны для того, чтобы люди совсем уж не затосковали, силясь постичь непостижимое: путинские поправки. Чтоб не знали, но верили и роняли слезу, по слову поэта.

Кстати, граждане, не говоря уж о высоком начальстве и глубинном народе в собирательном Череповце, испытание выдерживают, как бы поаккуратней выразиться, с честью. Примерно одни и те же россияне, участвующие в социологических опросах, способны одновременно горячо поддерживать президентские инициативы и утверждать, что все это Путин затеял ради расширения полномочий и сохранения власти после 2024 года. То есть скучающие и послушные, но трезвомыслящие соотечественники сегодня понимают: плетью обуха не перешибешь. И даже не собираются пробовать, что, несомненно, должно Владимира Владимировича радовать. Это значит, что года через два-три он сможет уже вплотную заняться Конституцией, без разных там ненужных изысков и нелепой корректировки того, что не особо нуждалось в уточнениях и дополнениях.

Тем не менее скука при обсуждении его поправок преобладает, что должно бы обеспокоить Кремль. Ибо от скуки до глухого ропота рукой подать, а там и до явного недовольства национальным лидером, который надоел хуже горькой редьки со своими чекистскими наколками. Здесь он все-таки рискует, если думает, что с обществом, согласным принять в одном пакете сладкие пряники и малопригодные для пережёвывания кнуты, можно творить что угодно. Правда, риск этот, с учетом состояния российского социума, едва ли достигает критических величин. Но если принять во внимание экономическую ситуацию в стране и заметную усталость населения от начальственных финтов на фоне постоянного снижения доходов, то конституционный эксперимент не покажется удачной идеей. Возникнет даже вопрос: а как долго в принципе дозволено издеваться над народом?

Есть точка зрения, весьма оптимистичная для руководства, что куражиться над людьми у нас дозволено бесконечно. Опыт указывает на некоторую ограниченность сроков этого самодержавного глумления над россиянами, и тут еще одна загадка: время и терпение уже почти на исходе или ещё нет? У оптимистов, очумевших от вседозволенности, свои резоны, подкрепленные бодрой социологией, но стоит прислушаться и к пессимистам. Они чаще бывают правы с их тщетными предостережениями и мрачной футурологией, основанной на исторических примерах.

Илья Мильштейн