Что думают о власти не Левады и не ВЦИОМы, а сами россияне без посредников

Есть у меня родственница тётя Наташа, живёт в районном центре на Дальнем Востоке. Уже сейчас, ретроспективно, я понимаю, что её представление о происходящем в стране и в мире в последние 3-4 года поразительно точно совпадает с представлением среднего россиянина. ВЦИОМ, "Левада" и прочие конторы просто отдыхают. И вроде бы зомбоящик не побеждал в борьбе за её сознание полностью, но заметно влиял на взгляды. Плюс место работы (за хлебушком ходят все), плюс природная сверхкоммуникабельность — эдакий российский аналог тёти Сони... И вот вам репрезентативный срез общественного мнения в одном лице.

Так вот что сказала тётя Наташа мне после 26 марта, когда на протестную акцию в этом небольшом городке вывалило небывалое количество народу: "В следующий раз я тоже пойду. А ты фильм про Димона видел?". И через неделю, после взрыва у нас в Питере, на её вопрос: "Кто взорвал?" и мой контрвопрос: "А ты как думаешь?", ответила: "Неужели?!" и показала глазами вверх.

Алексей Янюк

В России растет число протестных акций, вызванных социальными проблемами. При этом способность государственных структур к диалогу с протестующими близка к нулю.

Однако ситуация сегодня в корне отличается от 2011–2012 годов и совсем не проста для власти. Потому что помимо городского протеста в стране усиливается другой — низовой социальный протест. Его развитие, равно как и солидаризация с ним «рассерженных горожан», вкупе с молодежью а-ля 1968, несет непосредственные и серьезные риски для политической системы. Социальный протест пока разрознен и слабо представлен в СМИ, у него почти нет связи со средним классом. Но цифры говорят сами за себя: он растет, дополняя городскую повестку брожением в социальных низах.

За 2016 год Центр экономических и политических реформ (ЦЭПР) зафиксировал в стране 1141 случай только резонансных конфликтов на предприятиях, не считая других социальных конфликтов (дольщики, льготники, фермеры и многое другое). Это задержки и невыплаты зарплат (79,4%), снижение оплаты (3,7%), массовые сокращения сотрудников (12,4%) и переводы их на неполное рабочее время (4,6%). Самые проблемные регионы в этой части — это Нижегородская, Владимирская, Свердловская, Липецкая, Костромская, Сахалинская области, Москва, Хабаровский и Приморский края, Ростовская область. Наиболее характерна проблема для предприятий обрабатывающего производства, строительной отрасли, а также сферы ЖКХ.

В 13% случаев финансовые проблемы переросли в открытые протесты: от забастовок сравнительно небольших коллективов до крупных митингов. Долги по заработной плате после выступлений были погашены менее чем в половине случаев (около 40%). В основном же проблема или превратилась в хроническую, или «рассосалась», оставив за собой негативный шлейф.

С начала 2017 года ситуация продолжила усугубляться. По итогам первого квартала можно констатировать рост задолженности по зарплате. На 1 февраля суммарная задолженность в стране составила уже 3,232 млрд руб. (по сравнению с 1 января увеличилась на 507 млн руб.), а на 1 марта — уже 3,613 млрд руб. Это данные Росстата, но очевидно, что они отражают только тенденцию, но не настоящий масштаб проблемы.