«На нашем участке речь идет о сотнях погибших российских мобилизованных каждый день. Не знаю, на что они рассчитывают»

Российские мобилизованные продолжают массово гибнуть на украинском фронте. На позициях в районе Сватова Луганской области из 570 российских мобилизованных в живых остались 40 человек, сообщает издание "Верстка". В начале недели также стало известно о массовой гибели мобилизованных под Макеевкой на Донбассе и на других направлениях. Владимир Путин подтвердил, что на фронт уже были отправлены 80 тысяч мобилизованных, из которых 50 тысяч участвуют в боях.

Украинский политолог, а ныне военнослужащий ВСУ Кирилл Сазонов, который сейчас воюет на херсонском направлении в звании рядового, рассказал Настоящему Времени, как воюют российские мобилизованные и почему они несут большие потери. По его словам, командование бросает мобилизованных на прорыв, заставляя их совершать по 14-20 атак в день на укрепленные украинские позиции. "Естественно, их по пути встречает артиллерия, встречают минометы. Они проходят все этапы, добегая до наших окопов, где мы уже встречаем их со стрелковым [оружием]. И все. Если есть оставшиеся, они отходят. Не знаю, на что они рассчитывают. Что у нас кончатся патроны? Во всяком случае людей они не жалеют, а людей у них очень много", – рассказал он.

До 2014 года Сазонов жил в Донецке, а после начала там боевых действий переехал под Киев и жил в Буче: в феврале 2022 года, когда российские войска захватили город, он стал бойцом территориальной обороны и с тех пор воюет за освобождение Украины.

– Так называемые чмобики, частично мобилизованные, железобетонно есть на бахмутском, запорожском и нашем херсонском направлениях. Мобилизованные гибнут массово – потому что они без подготовки, плохо экипированы. Россия, простите, берет мясом, количеством. На место одного выведенного из Херсона российского кадрового военного присылают трех "чмобиков". И они не забирают своих погибших с поля боя, видимо, потому что нет тела – не придется, возможно, выплачивать компенсации родственникам.

– Как рядовой, скажу за свой участок – их здесь гибнет много. Но основной удар наносим им не мы стрелковым оружием, а наши артиллерия, ракетчики, вертолеты, самолеты. На нашем участке речь идет о сотнях погибших мобилизованных каждый день.

– По-разному. Часто они раненых бросают при отступлении. Такого отношения к личному составу я раньше просто не представлял себе. Мы забираем своих раненых – это железно. Ни одно наше подразделение не уйдет, бросив раненых. Тебя просто никто не поймет, с тобой никто потом никуда не пойдет. Мы забираем тела, чтобы по-человечески похоронить, чтобы дали заключение [о смерти] и семья получила компенсацию.

– Российские войска действуют так, как действовали во Вторую мировую войну советские командиры – посылают вперед новых людей из расчета, что "бабы еще нарожают". Немецкие пулеметчики от количества "уложенной" ими советской пехоты сходили с ума.

– Они поднимают народ с автоматами в атаку, и те бегут к нашим позициям. 14-20 атак в день. Естественно, их по пути встречают артиллерия, встречают минометы. Они проходят все этапы, добегая до наших окопов, где мы уже встречаем их со стрелковым [оружием]. И все. Если есть оставшиеся, они отходят.

Через час приходит пополнение – и опять толпа несется. Не знаю, на что они рассчитывают. Что у нас кончатся патроны? Что мы сойдем с ума? Что мы не выдержим и рано или поздно кто-то добежит? Во всяком случае людей они не жалеют, а людей у них очень много.

– Если они теоретически окажутся на наших позициях, то они должны закрепиться на них. И тогда на эти позиции подойдет их пополнение, минометы.

– Автомат, пулемет в руках, максимум есть гранатомет. Ты не побежишь в атаку с артиллерией в руках.

Но дело в том, что ситуация сейчас обратная: это не они продвигаются вперед, а мы – постепенно, понемножку, но каждый день. И чаще мы занимаем их позиции.

– Забрасывать "мясом" в этой ситуации – дикое решение из прошлого или позапрошлого века. Видимо, Россия живет еще в тех временах, во всяком случае ее армия.

Сейчас воюют совсем по-другому. Дроны ведут разведку, потом по координатам цели работает артиллерия. Ни один стрелковый батальон с оружием не причинит врагу такой ущерб, как артиллерийский обстрел. По статистике, погибших от пулевых ранений всего 8%, а 92% – осколочные ранения, снаряды.

– Это он от ужаса говорит. Не может обстрел длиться трое суток, потому что перегреваются стволы орудий. На самом деле если есть точные координаты, то полчаса хватит, чтобы накрыть цель в несколько залпов. Да, возможно, в течение трех суток их обстреляли несколько раз, это реально.

Украинская артиллерия сейчас часто работает с импортными образцами вооружения – гаубицами M777, САУ, установками HIMARS. Они несравнимы с советскими. На днях наша арта накрыла движущийся танк с двух выстрелов. Говорят, что на той неделе был рекорд: три танка – три выстрела. Не надо заваливать снарядами противника из двухсот стволов, как россияне заваливали нас под Лисичанском.

– Там и было три линии обороны. Украинская армия не так давно прорвала одну линию, но в силу ряда причин остановились и дали врагу укрепляться на второй, строить блиндажи. Бетонный блиндаж – достаточно тяжелая вещь. Он "разбирается" либо с помощью Excalibur (высокоточный управляемый снаряд 155 мм), либо прямой наводкой танка.

Российские военные укрепляются в самом Херсоне, готовясь к уличным боям. Это не будет простая прогулка. Они хотят превратить Херсон во второй Мариуполь, чтобы мы взяли его штурмом с большой кровью и разрушениями. А если мы этого делать не будем, подозреваю, россияне могут взорвать несколько многоэтажек с людьми, чтобы обвинить ВСУ и как-то оттенить свои преступления в Мариуполе.

– Мы прорвали первую линию обороны, зашли наши три бригады, закрепились. Но спрашивать рядового, почему мы не идем дальше, немножко не по адресу. Мы выполняем приказания, а не отдаем их.