На столицу опускалась тёплая августовская ночь, однако в тот год тьма не приносила ни отдыха, ни покоя. С закатом солнца обитателей города обволакивал страх и томительное ожидание беды, а для работников учреждения, где на мелкой должности служил Герман Мельхиоров, ночи были временем напряжённой и изнурительной работы. Наш герой спешил закончить все оставшиеся приготовления, ибо эта ночь должна была стать последней в его нынешней жизни.
Нет, нет — он вовсе не готовился уходить в мир иной, как раз наоборот, надеялся жить ещё долго. Эта ночь должна была переломить его жизнь пополам, он хотел отрезать и отбросить то, что было с ним до сих пор, а затем скрыться, уехать подальше от этого гнетущего города, от бывших сотрудников, и начать всё сначала, на новом месте, под другим именем. Переход в новую жизнь он планировал давно, почти два года, и вот на днях решил — больше ждать нельзя, завтра может и не получиться. К этому шагу готовился он в глубочайшей тайне, что, впрочем, было не слишком сложно, ибо близких друзей у него не было, лишь пара приятелей, да ещё соседи по коммунальной квартире. Семьёй он не обзавёлся, а с немногочисленными родственниками, что выжили после лютых времён германской и гражданской войн, давно прервал все отношения. подробнее ⮞⮞⮞
Белорусский Бацька сдержал слово и придумал способ отомстить Литве, а в ее лице – и всей Европе за непочтение к своей персоне – организовал мощную волну нелегалов на границе с соседом.
Первые двадцать лет жизни в Америке наша жизнь была спокойной, размеренной и весьма безопасной — мы даже в доме не запирали двери. Однако, за последующие без малого четверть века обстановка стала напряжённее: сейчас двери не только запираем, но установили в доме сигнализацию, а мои более решительные друзья даже обзавелись оружием. Впрочем, я хочу поговорить не о сегодняшнем дне, а о временах сравнительно давних, даже патриархальных, когда в США отношения между людьми были доверительные — люди свято уважали закон и верили друг другу на слово, которое порой имело такую же силу, как подписанный контракт. Ментальность у среднего американца была примерно такая: я законопослушный гражданин, а значит и все вокруг меня такие же честные и добропорядочные. 
Литва давно уже стала для белорусской оппозиции островком спасения и местом дислокации для ее штаба. Как известно, именно в Минске нашла прибежище Светлана Тихановская и ее ближайшее окружение.
В «прежние времена» Белоруссия имела репутацию западной витрины социализма. Даже прибалты с оговорками ставили ее в один с собой ряд по критериям сытости, опрятности и либеральности политических нравов. Литовцы много и охотно ездили в Минск, где было чем развлечься. Да и обилие тамошних магазинов позволяло возвращаясь отнюдь не с пустыми сумками.
Санкции! Это магическое словечко сегодня едва ли не самое частоупотребимое в политическом словаре. Ну, а в связи с угоном Ryаnair – так просто все эфиры забило. Как и «забил» на его Батька. А почему? По тупости или амбициозности своей? Или на это есть резоны? Попробуем разобраться.
О книге Евсея Цейтлина 
В отличие от обычных людей у иммигранта не одна, а две жизни. Одна — до, а вторая — после. Люди часто путают два похожих слова, поэтому поясню: эмигрант — тот, кто навсегда уезжает жить в другую страну, но ещё туда не добрался, а иммигрант — тот, кто уже приехал и живёт в другой стране. Память у каждого иммигранта наверняка сохранила немало занятных впечатлений о переломном периоде биографии. Сегодня я решил поделиться некоторыми своими наблюдениями, что запомнил из первых лет иммигрантской жизни.
Деньги, женщины, одиночество в романе Давида Гая
Слово «демократия» одно из немногих, которое прикипела с греческой кальки почти во всех языках европейского происхождения. Будь то английский (democracy}, французский (la democratie), болгарский (демокрация), венгерский (democracia), португальский (democracia), шведский (demokrati) или корсиканский (democrazia)... В общем, куда ни сунься – всюду «демос» и «кратия». То есть признание, что в основе термина - власть народа, народовластие.
В основе киргизско-таджикского конфликта трения, типичные для постсоветского пространства. Обычная история – пограничный вопрос. Пока жили в братской Стране Советов, эти линии на карте рисовались на глазок, кое как. А на земле и вовсе порой отсутствовали – не демаркировались. Зато как только разбежались, граница сразу обрела дух сакральности, стала одним из главных атрибутов государственности. И занозой в отношениях бывших «братьев» и «сестер», ставших соседями.
Визит Лукашенко в Москву 22 апреля прошел на редкость беззвучно. Не было ни выхода к журналистам, ни заявлений – хоть устных, хоть письменных. А то, что выдавил из себя Песков, настолько скудно и серо, что может вызвать лишь две версии. Либо разговоры были сугубо неформальными и абсолютно засекреченными. Либо, действительно, ни о чем. И встреча носила дежурный характер.
Истина по жизни лежит, ближе к середине, как правило, а в политике – обязательно. Поэтому, предполагаю, что факты и ложь, домыслы и интерпретации в сонме сенсационной информации о «попытке госпереворота» в Беларуси под романтическим кодом «Тишина», обрушившиеся на нас на этот уикэнд, чрезвычайно трудно, практически невозможно процедить и взвесить сходу. А можно лишь с большой долей уверенности отрезать крайние трактовки: и как сплошь выдуманную и срежессированную байку полусумасшедшего Батьки. И как полное отсутствие каких-либо поползновений со стороны «заговорщиков».
О том, что в этом году исполнилось 140 лет со смерти царя Александра Освободителя вяло напомнили разве что некоторые историки. Хотя, помимо отмены крепостничества, с этой персоной связан целый поток реформ, преобразивших Россию. И актуальных до дней нынешних не менее, чем более полутора сотни лет назад.