Видимость влияния

Когда пишешь о российском президенте, всегда возникает соблазн впасть в геополитическую болтовню. Хотя холодная война закончилась четверть века назад, мы все еще по привычке думаем о Владимире Путине как о геополитическом игроке, представителе непреходящих российских интересов, наследнике царизма/ Ленина/ Сталина, человеке, живущем в киссинджеровском мире государственных мужей, которые борются с другими государственными мужами за контроль над территориями, ведя при этом очень рискованную игру.

Тем, кто носит такие розовые очки, начатая недавно Путиным вылазка в Сирии в определенной мере кажется осмысленной и целесообразной. Его поразительно своевременное решение (прямо перед сессией Генеральной Ассамблеи ООН!) направить туда сотни российских военнослужащих, 28 истребителей, вертолеты, танки и артиллерию называют по-разному: то попыткой снова вступить в современную Большую игру на Ближнем Востоке, то действиями по распространению российского влияния в Средиземноморье, то укреплением иранского государства, то стремлением сменить Соединенные Штаты в качестве регионального лидера.

Но здесь упускается из виду главное. Ввод войск в Сирию, как и почти все прочие его действия, для Путина является попыткой сохранить власть. В первые 10 лет президентства Путин свои претензии на легитимность обосновывал, по сути дела, следующим образом: может, я и не демократ, но я даю вам стабильность, даю экономический рост и пенсии, которые выплачиваются вовремя. Но в эпоху падения нефтяных цен и экономических санкций, не говоря уже о всепроникающей коррупции в государственном секторе, эти доводы больше не работают. Россияне в этом году стали намного беднее, чем в прошлом, и ситуация наверняка будет ухудшаться. Поэтому у Путина появился новый аргумент: может, я и не демократ, а в экономике налицо спад, но Россия восстанавливает свои позиции в мире; и кроме того, альтернатива самовластию это не демократия, а хаос.

На самом деле, Путин не обладает достаточной военной мощью, чтобы оказывать реальное влияние на Ближнем Востоке. Он не сможет даже тайком наращивать свои силы, как делал это на Украине. Кроме того, он не получает никаких материальных и стратегических выгод от своего союза с окруженным сирийским диктатором Башаром аль-Асадом. Но он сохранит видимость влияния, а это самое главное. За границей это может оказаться весьма кстати. В совокупности с его появлением в ООН впервые за 10 лет, а также с длинным интервью, которое он дал Чарли Роузу (Charlie Rose), это наверняка отвлечет внимание США и Европы от той гуманитарной катастрофы, которую Путин создал на востоке Украины, и поможет снять санкции, которые тянут российскую экономику вниз и больно бьют по кошелькам его ближайших друзей.

Но видимость влияния еще более полезна внутри страны. Мы с вами можем полагать, что шансов на уличную революцию в России мало; однако Путин, наблюдавший в 1989 году за происходящим в Восточной Германии из своего кагэбэшного кабинета в Дрездене, видевший, что случилось в 2011 году с Муаммаром Каддафи, наверняка очень часто задумывается об этом. Дабы не допустить такой незавидной судьбы, государственное телевидение постоянно вещает о беспомощности Европы и о развращенности Америки — на тот случай, если россиян вдруг соблазнит притягательная сила демократии — а также о тотальном хаосе в Сирии, который на самом деле возник благодаря его политике. Появление там российских войск, часть из которых прибыла прямо с украинской границы, должно усиливать этот сигнал: Путин готов помочь другу-диктатору восстановить свою диктатуру, свою власть, а также бросить за решетку всех своих врагов — как в Сирии, так и в России.

Но он этого не скажет. Путин только что заявил Чарли Роузу (Charlie Rose), что Асад должен вести переговоры «со здоровой частью оппозиции», и что «только сирийский народ вправе решать», кто должен им управлять. Однако Асад уже уничтожил значительную часть здоровой оппозиции, причем часто при помощи российского оружия. А «сирийский народ» не обладает правом голоса в том, у кого Асаду покупать оружие, кто вооружает ИГИЛ, и кто разжигает конфликт в его стране.

Конечно, дело здесь в действительности вовсе не в сирийском народе — да и не в российском. Вторжение Путина на Украину ударило по его соотечественникам, ударило по стране — ее экономике, имиджу и влиянию. А для Украины это трагедия. Ожидайте аналогичного исхода от путинского вторжения в Сирию.