Из этого периода придется выходить более мучительно, чем из коммунизма

Каковы сегодня основные мировые тенденции и оставляют ли они нам повод для оптимизма? Об этом рассуждает известный публицист Лилия Шевцова.

В мире – настоящая «толчея» событий, но прослеживаются ли сейчас какие-то общие закономерности, тенденции?

Да, сегодня мы вовлеклись в текучку, комментируя то и дело выпрыгивающие события. Что стоит за «кадыровщиной»? Сдаст ли Путин Якунина? Грядет ли война России и Турции? Конечно, это увлекательные темы. Между тем, гораздо важнее то, как события укладываются в общий политический пейзаж. И если мы взглянем на основные мировые тенденции, то вряд ли у нас останется повод для оптимизма.

Сегодня мир оказался в ситуации, когда и либеральные системы, и авторитарные режимы начали работать на самоподрыв. Причем, в основе дисфункциональности и тех, и других лежат прежде всего ошибки лидерства, которые и породили нынешнюю неустойчивость и состояние всеобщей дезориентации. А хуже всего, что ошибки авторитарных систем вовсе не ведут к укреплению либеральной альтернативы!

По-вашему, Запад утратил свой драйв и привлекательность?

Более того, то, что мы сегодня видим, можно назвать кризисом нынешней модели либеральной демократии. Есть множество факторов, которые привели Запад к параличу. Но на их фоне выделяются три причины. Одна из них, ставшая долгоиграющей, – неадекватная оценка западными элитами мировой ситуации и возможностей нелиберальных режимов после распада СССР. Именно ошибочность оценки привела к тому, что эти режимы успешно воспользовались глобализацией и победной эйфорией Запада и создали внутри либеральной демократии свои машины влияния и отмывания денег (конечно, при помощи западных элит), фактически размывая западные принципы устройства. Когда британский премьер Блэр становится высокооплачиваемым советником казахского лидера Назарбаева, а германский канцлер Шредер – не менее высокооплачиваемыми аппаратчиком Газпрома, это свидетельствует об эрозии системных норм и отказе от репутационных критериев в западном обществе.

Второй ошибкой западного лидерства была иракская авантюра. Ее провал привел к целому ряду последствий, которые ослабили либеральные демократии. Так, произошел вынужденный уход США с мировой сцены, что привело к разбалансированию мирового порядка, который держался на способности одной державы защищать правила игры. Еще более серьезным было разочарование мира в западных нормах и отождествлении принципа «продвижения демократии» со сменой режима, за чем последовало усиление защитной реакции авторитаризма. Третья ошибка Запада – это европейский провал в разрешении кризиса с беженцами. Более того, приходится констатировать ответственность самих европейцев за этот кризис. В данном случае мы видим, как ошибочность политической оценки и неадекватное восприятие проблемы ведет к подрыву основополагающих европейских моральных принципов. Уже очевидны некоторые последствия этого кризиса, вызванного «мигрантской» волной: не только исчерпание политического потенциала ведущего лидера Европы – канцлера Меркель, но и подъем анти-европейской волны, раскачивающей объединенную Европу.

Я перечислила наиболее очевидные ошибки западных элит и в первую очередь западных лидеров, которые привели к дисфункциональности либеральной демократии. Ее новое возрождение, видимо, невозможно при нынешних элитах и потребует прихода нового эшелона лидеров, не связанных ответственностью за провалы двух десятилетий постмодерна.

А как в контексте «самоподрыва» выглядит правящий режим России?

Деятельность Владимира Путина – яркий пример минера-подрывника, который закладывает фугас под собственный режим. Если бы не аннексия Крыма и война с Украиной, Кремль мог бы еще неопределенное время продолжать существование в рамках комфортной формулы: «Сотрудничать с Западом, быть внутри Запада и бороться с западными принципами внутри России». Эта формула позволяла Кремлю использовать интеграцию своей элиты внутрь западного сообщества, а финансовые и технологические возможности либеральных демократий для воспроизводства самодержавия. «Крымнашизм» разрушил эту модель паразитирования и выбросил Россию в антагонистическое поле, если, не разорвав возможность существования самодержавия за счет ресурсов западной системы полностью, то серьезно ослабив ее. И теперь все попытки Кремля выйти из крымской ловушки, снять санкции и вернуться за стол диалога с западными державами на поверку оказываются новыми ловушками. Так, «Сирийский гамбит» и столкновение с Турцией – это новые тупики, из которых нужно выбираться. Но как выбраться, сохраняя военно-милитаристскую легитимацию власти? А иной у нынешнего Кремля быть уже не может. И нынешние маневры Южного военного округа, и российское участие в кровавой бане в Алепо – это свидетельство того, что Россия все больше вовлекается в «воронку» с драматическими для себя последствиями. Ирония в том, что крымская западня повлекла за собой последствия, которые ослабляют ресурсную базу российского режима и системы самодержавия в целом даже при отсутствии ее альтернативы. Почти по Арнольду Тойнби, который доказывал, что обреченные системы сами занимаются государственным самоубийством.

Но ведь и Москва, и Пекин сегодня довольно активны на внешнеполитической арене. Как вы объясняете это?

Тот факт, что оказавшиеся в проблемном поле авторитарные режимы ведут себя более жестко и агрессивно, шантажируя окружающий мир и Запад в первую очередь, свидетельствует не об их силе, а об их отчаянии! Попытка Китая найти красную линию в отношениях с Западом (который включает и Японию) в тихоокеанском регионе – тревожное свидетельство, которое говорит о том, что и Китай начал искать внешнеполитические средства решения внутренних проблем. Хотя вроде бы до реального кризиса китайской системы (который предсказывают эксперты) еще далеко.

Какие выводы из всего вами сказанного напрашиваются?

Мы видим расхристанный мировой порядок, который более неустойчив, чем мировое устройство во времена «холодной войны». Хотя бы в силу того, что ведущие нелиберальные государства пытаются застолбить за собой право нарушать правила игры и по-своему их интерпретировать, и нет мировой силы, которая бы заставила их вести себя прилично. Мы видим ослабление нормативной базы Запада, что осложняет возрождение либеральной демократии. Венгеро-польский образец авторитарно-популистского проекта внутри ЕС – самый яркий пример европейского самоподрыва. Конечно, в ситуации кризиса либеральной демократии чрезвычайно сужается возможность новых демократических трансформаций. Так, в частности, Украина сегодня оказывается в неблагоприятном поле. Кстати, украинский пример в свою очередь подтверждает аксиому лидерства, не готового к вызовам.

Весь период посткоммунизма сегодня нуждается в расшифровке и демистификации. Слишком многие наши воззрения и понимание этого этапа оказываются ошибочными. Из этого периода, который принес ослабление ценностей и потерю траектории, придется выходить более мучительно, чем из коммунизма и «холодной войны». Конечно, либеральные демократии должны проделать свою работу над ошибками. Но и в нелиберальных системах предстоит сделать свою работу. Хотя бы на уровне экспертного сообщества.