Из века в век история в России буксует на том же месте

Исполнилось 140 лет событию, вошедшему в анналы русского революционного движения как "демонстрация у Казанского собора".

Историческое значение мелкому, в общем, эпизоду придали два обстоятельства.

Во-первых, это был первый в России политический митинг. Прежде методами борцов с царизмом являлись либо пропаганда, рассматриваемая как подготовка народа к восстанию, либо террор. Ненасильственные массовые акции они считали атрибутом пресного европейского либерализма.

Во-вторых, опять-таки впервые, был публично поднят красный флаг, известный в Европе как революционный символ со второго восстания лионских ткачей в 1834 году, но диковинный в России. Никто и подумать не мог, что страна впоследствии проживет с ним три четверти века.

Акция всеми единодушно оценивалась как провальная.

Событие, в котором переплелись трагедия и фарс, отразило три вечные российские беды: негибкость и жестокость власти, оторванность от жизни и непрактичность интеллигенции, инертность и невежество масс.

Случившееся почти полтораста лет назад перекликается с совеременностью.

Инициатива снизу

В 1874 году разночинцы развернули "хождение в народ". Пропагандистские кружки, рассчитанные на рабочих, появились и в столице.

В отличие от марксистов, тогда еще не заявивших о себе в России, народники считали "фабричных" не самостоятельной силой, тем более, "гегемоном", а теми же крестьянами, временно отправившимися на заработки в город.

30 марта 1876 года от двух до трех тысяч человек прошли за гробом студента петербургской Медико-хирургической академии Павла Чернышева, арестованного по нашумевшему делу о пропаганде ("процесс 193-х") и умершего в доме предварительного заключения.

В революционных кругах родилась мысль, что неплохо было бы устроить подобную акцию и без особенного повода. Причем посетила она не руководителей кружков из числа интеллигенции, а их учеников.

"Многие очень сожалели, что по незнанию не смогли принять в них [похоронах Чернышева] участия, - писал в мемуарах патриарх российской социал-демократии Лев Дейч. - Особенно жалели распропагандированные рабочие, и вскоре они решили устроить демонстрацию без похорон. Мысль эта, по-видимому, понравилась Плеханову, Натансону и Михайлову. Но инициатива принадлежала рабочим".

Участник плехановского кружка Николай Новиков вспоминал: "Когда на сходках обсуждался вопрос о Казанской демонстрации, то многие из нас говорили: "Лишь бы нам набрать тысяч пятнадцать, то двинемся к Зимнему дворцу: "Выходи-ка, мол, к нам, ваше величество, мы с Тобой потолкуем о земле и воле".

Плеханов утверждал, что лидеры колебались: "Они [рабочие] уверяли нас, что если хорошо взяться за дело и выбрать для демонстрации праздничный день, то соберется до двух тысяч рабочих. Мы сомневались, но бунтарская жилка заговорила в каждом из нас, и мы сдались".

Среди организаторов митинга оказалось целое созвездие будущих знаменитостей: руководитель "Народной воли" Александр Михайлов (революционная кличка "Дворник", в 1882 году приговорен к пожизненному заключению за террор, спустя два года умер в Алексеевском равелине Петропавловской крепости); Марк Натансон ("Мудрый Марк", впоследствии видный эсер, выступавший против террора); юный студент Горного института Георгий Плеханов, с благоговением смотревший на старших товарищей; участница покушений на Александра II Вера Фигнер.

Прославился главным образом Плеханов, успевший сказать единственную речь, прежде чем митингующих разогнала полиция. Но ключевую роль сыграл "Мудрый Марк", о чем некоторые участники демонстрации узнали только на каторге.

Плеханов рассказывал коллеге по группе "Освобождение труда" Павлу Аксельроду, что "получал именно от Натансона каждый день инструкции, а вечерам отдавал ему точный отчет о сделанном".

Современный петербургский историк Андрей Буровский указывает, что этот человек известен меньше, чем заслуживает, поскольку всю жизнь держался в тени. Зато он был выдающимся организатором, блестяще умел вовлекать в революцию новых людей и каждого использовать с максимальным ущербом для правительства.

Михайлов предложил посвятить выступление борьбе за права политзаключенных.

"Арестовали сотни молодых людей за пропаганду в деревнях или в рабочих кварталах. Тяжесть заключения усугублялась желанием правительства отбить охоту молодежи к дальнейшим попыткам проповедовать социалистические истины. Во многих тюрьмах режим был ужасен и приводил часто к скоротечной чахотке, к самоубийствам и умопомешательству", - писала будущая народоволка Александра Корба.

Место и время выбрали не случайно. Воскресенье 18 (6 декабря по старому стилю) - день Николая Угодника. Решили заказать в Казанском соборе молебен в его честь, на самом деле подразумевая томившегося в вилюйской ссылке Николая Чернышевского. Кроме того, рассчитывали, что власти не сразу сообразят, что происходит, и участники акции выиграют какое-то время.

Идея использовать красный флаг родилась на последней сходке накануне митинга, и кому она принадлежала, история умалчивает: говорили наперебой. Известная в будущем народоволка Наталья Ошанина вышила на полотнище белым шнуром слова "Земля и воля".

"Нигилист, а не пролетарий"

"Организация" - слишком громкое слово по отношению к тем примитивным приемам, с помощью которых демонстрация была устроена", - писал участник событий Михаил Чернавский.

Дискутировали около месяца, но так и не выработали ни конкретного плана действий, ни списка ораторов. А главное, влияние немногочисленных распропагандированных пролетариев на фабричную массу оказалось в реальности ничтожным.

Членов рабочих кружков попросили привести к указанному часу "побольше народу", не объясняя подробностей, а лишь сказав, что будет собрание.

Вместо обещанных двух тысяч человек пришли около четырехсот, причем и эта цифра, вероятно, завышена, поскольку сложно было отличить активистов от любопытствующих прохожих.

В отчете III отделения говорилось о 150-200 демонстрантах.

"Рабочих явилось ничтожное количество, так что демонстрировала одна учащаяся молодежь", - вспоминал Николай Сергеев.

"Рабочих пришло весьма мало. Цель и значение демонстрации им не были понятны, и они повертелись в соборе и ушли. На площадь хлынул нигилист, а не пролетарий", - писал другой участник, Александр Бибергаль.

Плеханов признавался: "Казанская демонстрация для пролетариев могла быть интересна разве лишь как новое, невиданное зрелище. Для деятельного участия в ней у них не было никакого осязательного повода. За несколько дней мы увидели, как несбыточны розовые надежды, но отступать было поздно".

"В советское время действительность приносилась в жертву теории марксизма-ленинизма. Считать выступление у Казанского собора первой рабочей демонстрацией совершенно неправомерно. Это было интеллигентское протестное выступление с попыткой привлечь рабочих", - указывает современный исследователь Юрий Пелевин.

Пролетарии в основной массе не поняли ни смысла красного флага, ни лозунга "Земля и воля".

"Эту надпись мы считали наилучшим выражением народных идеалов и требований. Но именно народу-то, по крайней мере, столичному народу, она и оказалась непонятной. "Земля-то это так, - рассуждали потом на фабриках, - земли точно надо бы дать крестьянам, а воля-то ведь уж дана". Вышло, что со своим девизом мы опоздали на пятнадцать лет", - вспоминал Плеханов.

Неразбериха

"К концу совершавшегося в Казанском соборе богослужения, - сообщал "Правительственный вестник", - начали в значительном числе собираться в храм молодые люди, по внешности коих можно было предполагать, что они принадлежат к числу учащейся молодежи. В группах молодых людей заметны были также и женщины. Во время молебна они вели себя весьма неприлично: не крестились, ходили по храму, шептались, смеялись и о чем-то сговаривались".

Студенты и курсистки пытались понять, где состоится митинг, и что им делать, но никто ничего не знал.

Рабочие, по словам Плеханова, "разошлись по ближайшим трактирам, оставив у соборной паперти только небольшую кучку для наблюдения за ходом дел".

Наконец прошел слух, что надо выходить на площадь. Сгрудились на паперти с левой стороны. Плеханов взмахнул фуражкой и произнес короткую сумбурную речь, к которой не готовился, но кроме него оказалось некому.

Оратор разбранил "хозяев, помещиков и чиновников" и помянул "мучеников за народное дело", начиная с Разина и Пугачева. Когда он провозгласил: "Да здравствует свобода! Ура!", кто-то извлек красный флаг и дал его в руки 16-летнему Якову Потапову, неграмотному выходцу из Тверской губернии, работавшему на фабрике Торнтона. Подростка со знаменем подняли на плечи.

В толпе одни говорили, что восстали поляки, другие, что объявляют войну Турции, третьи, что кого-то переехал извозчик.

Все продолжалось не более пяти минут. Потом раздались свистки городовых.

Просматриваются очевидные параллели между демонстрацией у Казанского собора и событиями на Болотной площади 6 мая 2012 года. Разница в том, что "болотников" не пускали к месту проведения митинга, а их далеких предшественников начали бить и задерживать, когда они уже собирались расходиться.

"Последствий инициаторы предвидеть не могли, так как все зависело от массы случайных обстоятельств, а от правительства они, конечно, ласки не ждали", - вспоминал впоследствии Михайлов.

Тем не менее, общего решения, сопротивляться полиции, или нет, тоже заранее не приняли.

Стихийно вспыхнула массовая драка. Поскольку стражей порядка на начальном этапе было мало, и резиновых палок, щитов и "космических" шлемов еще не придумали, силы оказались примерно равными.

Отступая мимо памятника Кутузову, демонстранты в какой-то момент даже обратили полицию в бегство. Потом подтянулось подкрепление. В побоище вмешались дворники, извозчики, лавочники и певчие из Казанского собора.

Кто во что горазд

Председатель Петербургского окружного суда Анатолий Кони описал в воспоминаниях, как некоего купца спросили, зачем он полез в свалку.

"Вышли мы с женой и дитей погулять на Невский, - ответил тот, - видим, у Казанского собора драка. Я поставил жену и дите к Милютиным лавкам, засучил рукава, влез в толпу и - жаль только двоим и успел порядком дать по шее. Торопиться надо было к жене и дитю - одни ведь остались!"

"Да кого же и за что вы ударили?"

"Да кто их знает, кого, а только как же, помилуйте, вдруг вижу, бьют: не стоять же, сложа руки?! Ну, дал раза два кому ни на есть, потешил себя - и к супруге".

"Конечно, происходили и курьезы, - вспоминал Александр Бибергаль. - Какой-то купец, желая показать свою ревность, схватил студента и стал тащить его в участок. Но, на счастье студента, тут оказался доктор Веймар; он быстро нашелся, схватил купца с другой стороны и вместе со студентом привел его в участок. Купец рыдал и клялся, что он "не из этих", и его, наконец, отпустили".

Михайлов избежал ареста благодаря дорогому костюму, Плеханов - потому что искали человека в фуражке Горного института, а он натянул сверху башлык. Зато без разбора хватали длинноволосых юношей и коротко стриженых девушек, людей в брюках, заправленных в сапоги, очках и пледах.

Яков Потапов сунул свернутый красный флаг за пазуху и пошел прочь в сопровождении Веры Фигнер и ее сестры, пригласивших его на обед (у левой интеллигенции считалось хорошим тоном угощать рабочих, при этом те и другие страшно смущались).

Крестьянин Рябинин, движимый верноподданническими чувствами, долго шел по Невскому, не спуская глаз со "знаменщика", и указал на него первому попавшемуся полицейскому. Подростка забрали, приличных девиц не тронули.

Самая нелепая и трагическая история приключилась со студентом-народником Архипом Емельяновым, более известным под псевдонимом "Боголюбов".

Он изначально считал, что из демонстрации ничего путного не выйдет, и яростно спорил об этом на сходках с Натансоном. В назначенный час пришел к Казанскому собору просто поглядеть, что получится, и все время простоял в сторонке.

Среди тех, кто дрался с полицией, особенно лихо махал кулаками какой-то крепкий молодой человек, внешне похожий на Боголюбова. Он благополучно убежал и остался неизвестным, а стражи порядка, запомнившие, что их бил высокий брюнет, схватили спокойно шедшего домой Боголюбова. В кармане у него нашли револьвер, и, хотя ношение оружия тогда не было запрещено законом, решили, что поймали самого главного смутьяна.

В результате Боголюбов получил 15 лет каторги - больше, чем кто-либо из проходивших по делу.

В доме предварительного заключения он был высечен по приказу петербургского градоначальника Трепова, что стало поводом для знаменитого покушения Веры Засулич и ее сенсационного оправдания присяжными.

В тюрьме Боголюбов сошел с ума и умер в 1887 году в возрасте 33 лет.

Послушная Фемида

Всего задержали 36 человек, многих из которых избили и обобрали в полицейских участках.

Пятнадцать человек выпустили, а 21 предали суду.

Еще одно отличие от "болотного дела" состоит в том, что в наши дни следствие растянулось на годы, а Александр II уже 29 декабря повелел закончить все как можно быстрее.

Процесс в Особом присутствии Сената прошел 18-25 января 1877 года в здании окружного суда на Литейном проспекте. Обвинительный акт изобиловал юридическими огрехами и противоречиями, свидетели путались в показаниях, не узнавали тех, кого вроде бы опознали во время дознания.

В России до того не бывало несанкционированных митингов, как и соответствующей статьи в законе. За "оскорбление полицейских во время отправления ими должности" (ст.31 Уложения о наказаниях) полагалось до трех месяцев ареста.

Однако сенат вменил обвиняемым тяжелые статьи 252 ("дерзостное отрицание установленного законами образа правления") и 90 ("преступное противодействие властям законным"). Протесты подсудимых и их адвокатов, что участники митинга не выступали против государственного строя, а лишь требовали гуманного обращения с заключенными, были отвергнуты.

Пять человек приговорили к каторге, 10 к ссылке, троих оправдали.

Трех несовершеннолетних, в том числе Якова Потапова, "принимая во внимание свойственное их летам легкомыслие", отправили в монастыри "для исправления их нравственности".

На развилке истории

Если бы не реакция властей, инцидент скоро забылся бы.

"Демонстрация 6 декабря 1876 года вызвала со стороны общества весьма равнодушное отношение", - вспоминал Анатолий Кони.

"Большая часть жителей губернии принимает слух о случившемся происшествии апатично. Если бы сообщалась какая-нибудь ловкая мошенническая проделка, это вызвало бы несравненно больший интерес", - доносил в Петербург начальник Новгородского жандармского управления.

Все изменили громкий процесс и жестокая кара.

"В первую минуту эта демонстрация произвела удручающее впечатление, - писал исследователь истории "Земли и воли" Евгений Серебряков. - Но правительство постаралось исправить ошибки революционеров. Суровый приговор над "казанцами" вызвал общий крик негодования".

Мирную протестную акцию приравняли к попытке насильственного свержения строя. За пять минут свободного выражения своего мнения и стычку с полицейскими, ими же и спровоцированную, участники расплатились годами заключения.

Революционеры перешли к террору, а общественное мнение радикализировалось.

Лишь в анонимной рукописной брошюре "По поводу собрания русской народной партии 6 декабря 1876 года", автором которой некоторые исследователи считают Плеханова, содержался призыв по примеру Запада "завоевать и пользоваться тем, что называется политической свободой, то есть свободой слова, сходок, совести, печати".

За "казанской историей" последовали "дело Засулич" и серия покушений на императора, завершившаяся его гибелью.

В тот зимний день был потерян еще один шанс направить российское освободительное движение в цивилизованное эволюционное русло.