Так что первично - народ или власть?

Так что первично-народ или власть? Этот вопрос в очередной раз – блажи ради, задал неглупому человеку. Тот сказал – власть.

Я с ним не согласился. Мы часа полтора метались между яйцом и курицей. И, как обычно, угомонившись, остались при своих капиталах.

Нормальный тупик. Ему уже веков десять, как минимум. Вопрос прост и неразрешим, потому что невозможно замерить диалектику причинно-следственного. Сколько причин взвесить? С какого предела? Допустим, ежели речь идет о русских, то с призвания варягов»? С Орды? Или со столетнего  17-го?

Допустим, начнем для полноты с Рюриковичей. Зафиксируем, что так сами себе не доверяли, что за плеткой пошли на поклон к скандинавам. И на этот исторический шампур нанижем десять веков рабства, особенно активизировавшегося в последнем столетии. Допустим, докажем, что этот социум без царя нежизнеспособен.

Но кто возмется прогнозировать, что тихие подданные не сорвутся и не учинят неожиданную заварушку. Когда и в какой момент? Часть этих подданных, которые числят себя в мудрецах-политологах, утешают себя и тех, кто им внимает, сентенциями о том, что при любом мраке есть луч надежды. И имя ему – спонтанность. Что под ней понимать – понимание у каждого свое: то ли скачок из количества в качество, то ли – вспышка массового психоза...

Но суть одна – никто не сможет предвидеть. А, стало быть, вероятность завтра или через лет сто – однозначная. Причем чистая классика в довод этому у многих еще в памяти - Перестройка, которая свалилась на светлые советские головы словно инопланетная комета. Да еще в виде привычных постановлений и указаний родной Компартии. Читал их народ и репы чесал: о чем это?

Так кто же кого «делает» - плебс царя? Или царь – чернь?

Проще говоря,  Гитлер, Сталин, Путин стали такими, какими вошли в историю, потому что изначально были дъяволами? Или потому, что обладали талантами чувствовать, чего хочет их народ? И как ему подфартить?

Лично я склоняюсь ко второму варианту, при этом сознавая, насколько зыбка и неуловима здесь грань разворота причинно-следственных связей. То есть где тот момент, когда впитывая, отражая и потакая чаяниям, кандидат в вожди превращается в божество, которое начинает мять и лепить из массовки любые фигуры. Впрочем – любые ли?

Гитлер, Сталин, Путин – фигуры одного ряда в том значении, что стали царями, выйдя не из аристократов, не из элиты – а из низов. С самых «народных» подметок.  Надесь, этого не станет отрацать ни фанат, ни порицатель российского лидера.

А это значит, что в силу детских биографий своих, будущие цари не из книг и газет, а по жизни познали нравы, вкусы и позывы «широких народных». Вплоть до манер и жаргона. И говорили то, что от них хотели слышать. Помимо этого осязания, личный вклад здесь проявился лишь в таланте эффективного общения с толпами. Для одних социумов (случай Муссолини и Гитлера) требовались громкоголосые, в российской традиции (Сталин, Путин) предпочтение отдается немногословным. Путин, конечно, говорливей своего Учителя, но ровно в тех пределах, которые требует система, в которую встроился. Зато во всем остальном, что касается конспирации и сакральности власти, он ничем ему не уступает. Более того, в тактике непредсказуемости, пожалуй, способен даже дать несколько очков на опережение.

Если же присмотреться к кажому из них, то по команде «Остановись, мгновение», можно увидеть периоды, когда первичен был именно «народ». Для Гитлера – это были 20-е, особенно первая половина, когда немцы изнемогали по реваншу. Для Сталина – тоска по порядку после чудовищной гражданской войны и разрухи. Для Путина – беспредел 90-х, комплексы совка и ненависть к пиндосам, которых «назначили» внешними виновниками разочарований. О том, как он присматривался, принюхивался к настроениям публики, видно по первым 4-5 годам его правления. Слово «потакал», пожалуй, более всего подходит для характеристики его тактики в тот период, будь то «мочилово в сортире» чеченцев или вовзрат советского гимна. И когда появилась формула «Путин равен Россия», в этих фанфарах суть была не сильно и искажена: он, действительно, уловил главные общественные мелодии и напел под них. Все эти «подымание с колен», «национальные скрепы», «суверенная демократия»  и т.п. бред- это всего лишь литературные находки, выдуманные для обозначения желаний и настроений, царивших в обществе уже с конца 90-х.

Другое вопрос, что у всякого политика из ряда вождь, тиран, царь и т.п. , наступает период «возмужания», когда из наблюдателя и потакателя он превращается в правителя и диктатора. Но даже в этой позиции его самодурство небезгранично – оно упирается в определенные оранжевые оцепления. Самодержец должен постоянно испытывать на прочность народное терпение, ублажая конфетками, будь то патриотические истерии с георгиевскими ленточками и Днями Победы, Крым, пулялки из Каспия по Сирии или мультики с ядерными ракетами на Манежной.

Грубо говоря, между властью и народом существует двухфазовая диалектика, согласно которой способность уловить ноты общественного возбуждения обеспечивает возможность диктовать в дальнейшем. Все больше и самодурственней. Потому что в конце концов власть усиливается настолько, что становится первичной. Но для этого она должна созреть.

Значит ли это, что с власти снимается вина за то, какой она есть? За ее дела и характер? Ответа простого нет. Ибо он адекватен тому причинно-следственному колечку, который именуют диалектикой. То есть как бы и да, и нет – одновременно.

У людей, склонных в силу лени или слабости ума к упрощению, такая формулировка , конечно, вызовет раздражение. И тем не менее, есть два ответа в форме ракурсов.  С одной стороны, или – по большому счету, за все отвечает народ. Причем, его ответственность не абстрактно-теоретическая. И даже не моральная. Она физически-реальная, потому что призвав и поддерживая (терпя) ту или иную власть, он сполна получает от нее то, на что такая власть способна.  И в этой своей зависимости от нее он уже – де факто – несет ответственность. На своей шкуре и костях. И никто не станет ему искренне сочувствовать, если «вдруг» выяснится, что «сильная рука» не всегда «справедлива». И чем больше она усиливается – тем более капризной и жестокой становится. И если собственного и чужого опыта этому народному большинству не хватает для понимания , что отказ от отвественности контролировать власть означает лишь бумеранг ее в виде отвественности за то качество жизни, которое она несет, ему никто не поможет.

Еще раз: если народ не хочет отвечать за свою судьбу сам, если делегирует отвественность  царю, он отвечает той судьбой, которую сам себе, тем самым, заказал. И в этом смысле его ответственность первична.  Все просто, как в известной сентенции – за что боролись, на то и напоролись.

С другой стороны, власть персональна, абсолютная  - вплоть до того, с какой ноги встал. И в силу персональности имеет характер личной ответственности. Она проявляется как минимум в двух измерениях.

Во-первых, за качество исполнения народных чаяний. Допустим, не любит народ Америку, желает, чтоб его больше «уважали». Но ведь отвечая на такой запрос, можно действовать инвариантно. Можно по-пацански, рвя на себе рубаху, бранясь матом и делая свирепую рожу.  Чтоб напугать.  А можно повышать свой авторитет, демонстрируя внутренне резвитие, ведя себя терпеливо, но достойно. Многие немцы (да и французы, и испанцы – вообще европейцы) американцев тоже не сильно жалуют. Но сознавая разницу потенциалов и общий баланс сил в мире, их правительства предпочитают действовать взвешенно, дипломатично, без истерик и пугалок.

Во-вторых, большая власть расширяет свободу выбора не только в принятии сиюминутных решений, но и стратегии. Мудрый правитель отличается от тирана тем, что, видя с высоты шире и дальше, может идти на поводу низких инстинктов и летучих настроений толпы. А может повести за собой, заразив иными настроениями и перспективами.  То есть не быть слепым «народовольцем», а формировать новые тренды, разворачивать и направлять, используя полученный властный ресурс. И в этом опять же первичность и ответственность  власти. Именно поэтому одни правители вошли в историю как творцы мира и процветания, оставив после себя прекрасные дворцы, храмы и библиотеки. А другие стали знамениты морями пролитой крови.  И это всегда выбор.

Так что первая первичность не отрицает вторую. Разница лишь в том, что по итогу первичность народа всегда де факто. А первичность власти – часто пост фактум. То есть народ  расплачивается всегда. А плохая власть – отнюдь не обязательно. Даже задним числом – как след в истории. Свежий пример – Сталин в роли «великого стратега » и «прекрасного менеджера». И за то, как и когда отвечает власть, тоже отвечает народ.  Де факто и всегда.

Владимир Скрипов