Вы здесь
Слова Владимира Путина противоположны его делам
Российское протестное движение во все более широких масштабах сталкивается с жесткой реакцией властей.
Основатель Фонда борьбы с коррупцией Алексей Навальный, его пресс-секретарь Кира Ярмыш и многие активисты ФБК получили длительные сроки ареста после протестной акции 5 мая.
На самой акции 5 мая, как сообщил ранее сайт «ОВД-Инфо», были задержаны 1,6 тыс человек. Эти задержания сопровождались массовым насилием со стороны полиции, которая заламывала руки в том числе несовершеннолетним.
Параллельно усиливались преследования других активистов – в частности, Виктор Чириков, член «Экологической вахты по Северному Кавказу», в начале мая получил пять суток ареста за шутливый твит с намеком на недавние события в Армении.
Других членов «Эковахты», по сообщениям представителей этой организации, открыто запугивают – за ними установлена слежка, а полицейские приходят к ним домой и предупреждают о неприятностях, если те решат выйти на протестные пикеты в ходе чемпионата мира по футболу-2018.
В целом все это сильно расходится со словами Владимира Путина, произнесенными им на инаугурации 7 мая: «Люди справедливо хотят, чтобы проблемы, которые их беспокоят, решались без проволочек, чтобы к их предложениям, замечаниям и требованиям относились с должным вниманием, чтобы такие понятия, как репутация, честь, отзывчивость, открытость, стали нормой жизни для представителей всех уровней власти».
Аресты и угрозы: единичные случаи или кампания? Как намерены реагировать на нее гражданские активисты? Кто, как они считают, санкционирует репрессии? Об этом рассказала юрист Фонда борьбы с коррупцией Любовь Соболь.
Насколько, по-вашему, нынешнее усиление давления власти на оппозицию в России является скоординированной кампанией?
Сейчас, действительно, развернуты полномасштабные политические репрессии в отношении людей, которые состоят в оппозиции режиму Владимира Путина. Такого масштаба я уже давно не помню, потому что после акции 5 мая прошло более полутора тысяч задержаний. 19 сотрудников Фонда борьбы с коррупцией и региональных штабов (Алексея Навального), которые остались после президентской кампании, задержаны и помещены под арест на самые большие сроки, они получили исключительно жестокое наказание, самое жесткое, которое можно было дать по административному кодексу – максимальные сроки, до 30 суток. Мне кажется, что это связано, конечно, с местью Владимира Путина за срыв его инаугурации, потому что инаугурация Путиным воспринимается всегда как какой-то его личный праздник. Видимо, 5 мая его очень сильно разозлило, и он хотел показать, что он будет мстить, реагировать очень жестко. Сейчас идут просто списочные задержания людей. Такого мы уже давно не помним, когда совсем без оснований, даже не пытаясь прикрыться формальными требованиями, людям дают максимальное наказание. С другой стороны, есть предположение, что это делается также в преддверии чемпионата мира. Вряд ли можно предположить, что мы можем чемпионат мира каким-то образом сорвать. Возможно, Кремль сейчас опасается каких-то расследований антикоррупционного характера в отношении чемпионата мира и хочет, чтобы не было никаких публичных движений вокруг чемпионата со стороны Фонда борьбы с коррупцией, и из-за этого тоже сейчас эти жесткие посадки.
Готовы ли вы к тому, что власть и дальше будет вас арестовывать? Как вообще вы думаете, могут ли пойти эти аресты на спад?
Трудно сказать, насколько эта кампания серьезна, что будет дальше, последуют ли какие-то уголовные дела в отношении меня, моих коллег, наших соратников, региональных координаторов. Мы готовы ко всему. Понятно, что мы живем в России, у нас нет никаких «розовых очков». Мы понимаем, что чем менее стабилен режим Путина, чем больше людей выходит на улицы, чем больше людей задают правильные и неудобные вопросы власти, тем сильнее эта власть будет сопротивляться и пытаться каким-то образом мстить этим людям, пытаться их заткнуть, замолчать, куда-нибудь спрятать под арест. Мы готовы к этому.
Вы сказали, что это может быть месть Путина за 5 мая – вы считаете, что Путин лично дает отмашку для таких действий судов и полиции?
Безусловно. Есть люди, в отношении которых какие-либо действия производятся только с санкции Владимира Путина. И Алексей Навальный точно в их числе. То есть, ни полиция, ни даже глава Следственного комитета Бастрыкин, или другое руководство, не принимают эти решения без санкции Владимира Путина, тем более в связи с инаугурацией, чемпионатом мира, и так далее. Владимира Путина заботит его имидж на международной арене.
Но это ваша догадка, или все-таки это вывод из чего-то установленного?
Ну, конечно, догадка, потому что у нас нет никаких тайных источников, которые бы нам сказали наверняка. Поэтому, естественно, это догадка. По тому, как это развивается, решение принимает Владимир Путин.
Ваша политическая структура, которую вы создавали в течение избирательной кампании, куда не допустили Алексея Навального, сохраняется? И насколько сохраняется база поддержки со стороны тех молодых людей и людей вообще, которые выходили на улицы?
Она сохраняется, мы делаем все возможное, для того чтобы эта система, которая была создана во время президентской кампании, мобилизация людей не была разрушена сейчас, когда уже нет такой явной цели, как 18 марта (дата выборов президента России в этом году), к которому мы шли. Сейчас у нас остается более чем 40 региональных штабов. Там есть люди, которые работают каждый день. Они переквалифицировались, естественно: если раньше они агитировали за допуск Алексея Навального к выборам, то сейчас их работа переориентирована на региональные расследования. И сейчас есть успешные расследования, которые появляются в регионах, и они уже разлетаются по региональным СМИ, их очень хорошо воспринимают на местном и региональном уровне. Они были проведены ребятами, которые еще год назад даже подумать не могли, что могут самостоятельно сделать какое-то расследование. А сейчас они воспринимаются уже как люди, которые делают расследования, и становятся значимыми общественными деятелями у себя в регионах. Поэтому люди остаются, мы пытаемся эту сеть поддерживать, и, естественно, будем ее развивать.
Вы юрист. Насколько успешными вы видите перспективы в Европейском суде по правам человека по всем тем делам, которые у вас сейчас там есть, и которые будут?
Я, конечно, вижу большие перспективы в ЕСПЧ, потому что ничего общего даже с формальными требованиями закона суды, проходящие в России, не имеют. Суды, которые сейчас выносят в России решения в отношении моих коллег, назвать судами очень трудно, потому что никакого там справедливого разбирательства нет. Судят за репосты, за твиты про акцию 5 мая, за которые вообще нельзя судить, потому что эти твиты и репосты делались еще до даты, когда мэрия прислала нам официальный отказ в согласовании этого митинга. Не заслушиваются свидетели, не принимаются никакие ходатайства со стороны защиты. Например, мы были в суде по Руслану Шаведдинову, члену Центрального совета партии «Россия будущего». Как заявитель акции 5 мая, я пыталась представить свои свидетельства, пытались показать бумагу о том, что мэрия Москвы не согласовала митинг официально только 10 мая. До этого официальных документов о том, что акция не согласована, они не присылали. Все документы, то есть с отметками, с печатями почты и так далее, были на руках, но судья их просто не приобщил. Меня, как человека, который заявлял этот митинг, который был его непосредственным организатором, судья даже не пригласил в комнату, не заслушал мои показания и решил, что в этом нет необходимости для рассмотрения дела. Все, что я перечислила, является существенными нарушениями процессуального законодательства, нарушениями, в том числе, с точки зрения Европейской конвенции по правам человека, и поэтому, я думаю, что ЕСПЧ, естественно, вынесет решение в пользу людей, которые сейчас незаконно осуждены.
В советские времена была достаточно громкая кампания на Западе за соблюдение прав человека в СССР. Насколько вам кажется реальным появление публичной международной кампании за права человека в России?
Трудный вопрос. Мы были бы рады поддержке любых СМИ, независимо, будь то в России или за рубежом. Любая публичная огласка для нас – это вклад в нашу относительную безопасность: в то, что люди, которые будут нас сажать, хотя бы задумаются; а люди, которые будут бить дубинками людей на митингах, будут переживать за последствия. На самом деле, мало что сдерживает сейчас действующую власть от того, чтобы переходить еще к более серьезному давлению, к еще более серьезным репрессиям. Поэтому любая кампания, которая отстаивала бы права человека, естественно, очень сильно помогла бы. Насколько она реальна за рубежом – мне, если честно, трудно судить.