Вы здесь
Балтия: парадоксы популярной статистики
Отчет «Евростата» по итогам прошлого года об уровне частного потребления на основании паритета покупательской способности озадачил многих из тех, кто следит за динамикой развития стран балтийской тройки и кто привык считать, что по качеству жизни лидирует Эстония, а Литва и Латвия идут примерно ноздря в ноздрю, меняясь местами.
Однако, исследуя реальное экономическое благосостояние граждан, евробарометр утверждает, что относительно среднего по Евросоюзу литовский индекс составляет 88 %, в то время как эстонский –лишь 72, а латвийский – 70%. И это при том, что средняя зарплата в Эстонии примерно на 30%, а в Латвии – на 8-10% выше, чем в Литве.
Заведомо выношу за скобки критику методики обсчета самого индекса, потому что таблица сделана по одной методике для всех. А нас интересуют в данном контексте не абсолютные, а относительные цифры, впитавшие все достоинства и недостатки технологии подсчета в одинаковой мере.
В сущности-же, в данном случае речь идет о том, как доходы граждан соотносятся с ценами. И тут сталкиваются два теоретических постулата. Первый – о том, что ценам свойственно стремиться к компромиссу с кошельками. Иначе деградирует торговля: если разрыв слишком велик, то товары просто не распродать. И второй: цены являются важнейшим фактором конкуренции, поэтому ради побед на рынке и привлечения инвестиций им свойственно нарушать эту гармонию, отклоняться от оптимума. То есть, в определенных конъюнктурах они могут быть завышены или занижены даже без вмешательства государства. Например, конкретная компания может применять допинг для проникновения на новые площадки. А для компенсации убытков завышать их внутри страны. Или – если речь идет о монополисте, просто диктовать ради высоких прибылей их вопреки покупательной способности. Ведь, в конце концов, у каждого участника рынка всегда есть выбор между двумя тактиками – брать за счет высоких цен или за счет оборота. И не факт, что в каждом конкретном случае первый вариант (жадность) не побеждает второй.
При этом, говоря о таких сложнейших явлениях, следует понимать, что мы имеет дело с многофакторной моделью, разобраться в которой до полной завершенности не хватит терпения ни у одного читателя. Даже если найдется столь гениальный аналитик.
Поэтому позволю себе из совокупности факторов вырвать лишь один, на мой взгляд – достаточно весомый. А именно – качество литовской торговли.
Об ее уровне лучше всяких дифирамбов говорят, как минимум, два факта. Первый – из пяти главных сетей, включая Lidl, четыре можно с оговорками признать национальными. Что я имею ввиду? Две – Maxima и Norfa– чисто литовские брэнды по капиталам. Еще две – Iki и Rimi - требуют комментария. Сформулирую их в виде вопроса читателям. Относительно Iki. Эту вторую по обороту сеть создали три юных брата из Бельгии, которые приехали в Литву в самом начале 90-х и и начали здесь свой бизнес. С тех пор они здесь живут, говорят по-литовски, обзавелись семьями... Можно ли эту сеть считать бельгийской? Или она все-таки литовская. Решайте сами.
Теперь о Rimi. Конечно, эту известнейшую в Европе сеть литовской никак не назовешь. Но есть обстоятельство, которое важно иметь ввиду. Дело в том, что сеть в физическом смысле – это производное от Ekonomija - национальной сети, которая была куплена Rimi в 2000 году, когда, если не ошибаюсь, она располагала уже примерно 60 магазинами. Это обстоятельство не стоило бы отметки, если бы не дата. А она говорит о том, что Rimi пришла в рынок, в котором уже угнездились и во всю хозяйничали три вышеотмеченных ритейла. И как бы ни звучным было имя пришельца, Rimi уже не могла не считаться с жесточайшими требованиями и стандартами, которые сформулировала реальная конкуренция. Поэтому ей пришлось приспосабливаться к уже действующим «понятиям» и довольствоваться лишь скромным третьим местом.
Кстати, Lidl на разведку пришел тоже в начале нулевых. Но чтоб втиснуться в литовскую торговлю, ему потребовалось 15 лет. За этот период он дважды объявлял о своем фиаско. И, видимо, лишь высочайший градус фирменного честолюбия заставил его не отступить. Объективно его приход, безусловно, внес только плюс для потребителя, повысив градус конкуренции.
Второй дифирамб: именно литовская торговля не только в Балтии, но и в масштабе всей Восточной Европы выплеснулась за национальные пределы. Сегодня ее лидер Maxima имеет свои сети также в Латвии, Эстонии, Польше и Болгарии. В общей сложности речь идет уже более, чем о 300 магазинах и торговых центрах только за пределами республики.
При такой концентрации национального капитала и конкуренции одновременно создана благоприятная среда для снижения цен, при которой понятие «акции» стало органичной и важной составляющей маркетинга. При этом речь идет не только о пищевых, но и потребительских товарах, львиная доля которых благодаря сетям супер и гипермаркетов здесь также концентрируется. Не случайно существует торговый туризм в Литву из Беларуси и Латвии. Да и сама по себе мощная сетевая торговля способствует преобладанию стратегии, основывающейся не на величине цен, а обороте. Она способствует тому, что благодаря гибкости цен в ней активно участвуют и самые бедные слои населения.
Покупательной способности содействует и такой фактор, как высокий экспорт рабочей силы на Запад. При всей социальной неоднозначности этого явления, его оборотной стороной является рост доходов. Ведь зарабатывая на более дорогих рынках труда, эмигранты поддерживают своими переводами родственников. А их отток сокращает безработицу внутри страны и стимулирует рост стоимости труда. И по уровню занятости Литва сегодня лидирует в Балтии. Так что в этом аспекте вполне действует сентенция - «нет худа без добра».