Вы здесь
Долог ли век у ОПЕК?
На сковородке горячих тем глобального пошива все более навязчивой становится колокольный звон о судьбе Организации стран-экспортеров нефти (ОПЕК). Причем, если прежде – еще года 3-5 назад о грядущем развале этого бизнес- сообщества, по существу – картеля, в основном рассуждали эксперты со стороны. То в последнее время вопрос этот вошел в повестку дня междусобойчиков уже самих ее членов, которых, как известно, числом 14.
Волнует он и Россию, которая хоть и состоит в статусе наблюдателя, де факто солидарно участвует в большинстве акций ОПЕК, активно консультируясь с ним на уровне министерства энергетики в формате специального «соглашения об энергодиалоге», заключенного в 2008 году.
Отчего же поднялась эта волна? Что стоит за ней?
Большие и маленькие
Чтобы разобраться в конфигурации факторов, определяющих тренд, стоит заглянуть вначале во внутрь этой организации. И вспомнить, как она возникла.
А создана она была в далеком 1960 году по инициативе Саудовской Аравии (СА) пятеркой стран (плюс Иран, Ирак, Венесуэла, Кувейт), считающимися самыми крупными по запасам «черного золота». Простое сравнение – на тех восьмерах, что присоединились позже, приходится лишь пятая часть общих запасов ОПЕК.
Но соль не только в абсолютных размерах богатства, диктующих логику поведения. Но и в соотношении их с размером населения, которое кормится от доходов экспорта. Здесь арифметика такая – на «могучую пятерку» приходится примерно 60% совокупных едоков. То есть, опять в пользу основателей.
Еще более резко эти разрывы обозначаются, когда сравниваешь отдельные государства. К примеру, в СА на одного жителя в 2016 приходилось 18,8 тонн добычи нефти и по 0,2 и 4,5 тыс. баррелей экспорта в день, в Венесуэле соответственно по 4 и 0,09, а в Индонезии только по 1,6 и 0,027. Естественно, что при столь резких расхождениях в доходах на душу у «больших» и «маленьких» частенько объективно возникает расхождения мнений и относительно квот, и относительно курса на повышение или сокращение добычи.
К этим естественным факторам добавляются накладки конъюнктурного свойства. Например, при утверждении квот в конце 2016 пришлось сделать исключения для Ирана, истощенного санкциями, и для Нигерии и Ливии, страдающих от терроризма.
Все это способствует атмосфере а ля «кто в лес, кто по дрова», превращающей принятые решения в «рекомендации». Венесуэла и Объединенные Арабские Эмираты (ОАЭ), например, в последнем случае несколько месяцев волынили с сокращением добычи.
К тому же, реальные способы соблюдения дисциплины в тактике ОПЕК доступны только тем странам, где нефтяная отрасль национализирована и управляется государством. А таких среди крупныйших экспортеров в чистом виде только трое – СА, Иран и Венесуэла. Там, где присутствует частный сектор, соблюсти ее достаточно проблематично. Увы, в любой из этих стран ситуация может измениться. Ведь даже в СА наследный принц Мухаммед бин Салман уже давненько поговаривает о частичной приватизации ARAМCO. И если это произойдет, то вряд ли у ее владельцев сохранится мотивация рулить беспокойным и строптивым сообществом, в которое де факто превратилась давно уже ОПЕК.
Сланцевые посланцы
Говоря о внешних факторах, следует отметить, прежде всего, такой фактор, который, пользуясь путинским словарем, можно было бы без иронии назвать «многополярностью». А проще всего – расширением на нефтяном рынке поля для новых игроков. Прежде всего, это, конечно, семимильные шаги, с которыми рвутся к углеводородным вершинам США. В августе с.г. «Совместная инициатива по нефтяной статистике» (JODI) впервые с 2002 года зафиксировала, что они и СА оттеснили на третье место по добыче нефти Россию.
«Сланцевая революция», буквально за одно десятилетие выведшая Америку (вместе в Канадой и Австралией) в когорту сильнейших, не только породила новую волну надежд и подражаний, ярким примером чему могут служить активные потуги Польши. Но она и создала новую логику отношений между ОПЕК и его конкурентами. Логику – противоречивую и запутанную, порождающую неопределенность и острые дискуссии в самой ОПЕК и за ее пределами.
Простой пример: хорошо ли консолидироваться насчет подстегивания цен? Прежде такого рода решения диктовала простая динамика спроса и предложения . И фактор добычи был тумблером, поворот ручки которого то в ту, то в другую сторону балансировал некий оптимум. Либо, как это случилось в 1973 году, особыми политическими мотивами (консолидация арабов в связи с Судным днем, устроенным им Израилем). Сланцы все перепутали и усложнили. Потому что рост цен – только на руку американцам, главному дирижеру «новой волны». Ведь чем они выше, тем конкурентноспособней становится сланцевяя добыча. Подсчитано, что сегодня рентабельной она становится при цене в 60 долларов. Не случайно, добыча резко рванула вверх в 2014, когда цена была более 100 .
Но держать низкие цены долго нельзя – себе в убыток. В конце концов, они стимулируют создание больших запасов, что искусственно способствует увеличению этой паузы. Их могут позволить себе только очень богатые страны, прежде всего – СА. Но они порождают категорическое несогласие со стороны других членов ОПЕК. И с каждой конференцией принимать решения становится все проблематичней. К тому же американские производители выискивают и находят способы смягчения потерь от низких цен с помощью финансовых инструментов типа фьючерсов, опционов и т.п.
При этом противоречивость возникает с обеих сторон. Так, Россия, которая чаще всего действовала солидарно с ОПЕК, в новой ситуации, обретя конкурента в лице Сланца, уже не столь уверена в операциях на понижение добычи. Конечно, пока в Европе американцы реальными конкурентами не являются, но стратегически даже Сечин понимает, что за сланцами будущее. К тому же, в условиях, когда новые месторождения осваиваются на все более экстремальных Северах, особенно – если в морских шальфах, остановить добычу технологически и экономически проблематично.
Но и американцам непросто делать правильные шаги. Уже самим своим расширяющимся присутствием Сланец сбивает цены и они бьют по рентабельности. В то же время нельзя признать за благо и высокие цены: ведь не может в угоду ему страдать вся экономика страны. Не даром Трамп ополчился на ОПЕК именно за то, что картель намеренно завышает цены.
Ну, а на уровне ОПЕК в такой конфигурации переменных принятие решение вообще становится высшей математикой. О том, насколько «сланцевый фактор» спутал все карты на нетфяном рынке свидетельствует и такой факт, как встречи семерки министров ОПЕК с лидерами сланцевой добычи, организованные уже дважды – в 2017 и в марте этого года в Хьюстоне по инициативе ОПЕК. Увы, пока это были пустые разговоры, не оставившие после себя не единой бумажки.
ОПЕК +
В настоящее время мир живет в режиме сокращения добычи на 1,8 млн. баррелей в день согласно венскому соглашению ОПЕК +, принятому в конце 2016 года при участии России (на 0,3 млн), и действующему до конца нынешнего года. Эксперты уже подвели итог. И он противоречив. Цены выросли вдвое. Но при этом ОПЕК потерял более 1% мирового рынка в пользу США и други.
В качестве сопутствующего эффекта можно назвать и то, что тема возможного распада ОПЕК переросла в рефлексию. К примеру, она была одной из главных на заседании Комитета по мониторингу в январе с.г. в Маскате (Оман). А Исследовательский центр при правительстве СА получил задание разработать прогноз и концепт будущего ОПЕК, в том числе, как отмечает The Well Street Journal, и с учетом критики Трампа.
В российских СМИ также прошло сообщение, что вопрос эволюции ОПЕК обсуждался и на встрече российского министра энергетики Александра Новака со своим саудовским коллегой Халидом аль-Фалихом. По мнению министра, ОПЕК может и сохранится, но его роль сузится до консультационного формата.
Но ведь в сущности ОПЕК таковой и является давно уже по факту. Ведь в ее уставе нет ни обязательств, не механизмов контроля и санкций, принуждающих к исполнению принятых решений. Да их и быть не могло бы, поскольку всякий нажим чреват выходом, а проверки – волной сомнений к достоверности транслируемой им информации. Поэтому, все решения и степень их исполнения держатся исключительно на интересах сторон. И пока они были всеобщими и понятными, отражая изначально интересы Третьего мира с арабским акцентом, а затем – и тех, кто втянулся в его орбиту по формуле ОПЕК+ (это, прежде всего Россия), она выглядела как строгая, реально судьбоносная организация. А когда мировой контекст усложнился, наполнился новым содержанием, она стала разрыхляться и расплываться.
Увы, ничто не вечно под луной!