Вы здесь
Это не социальный взрыв афроамериканцев, а столкновение двух половин общества — прогрессивной и реакционной
Похоже, наши властители умов, описывая происходящее в Америке, отправились в коллективное путешествие, ведущее не совсем туда, куда им хотелось бы зайти.
Виктору Шендеровичу показалось «пошлым» сравнение мытарств американских чернокожих с Холокостом. [Эта аналогия] «была бы корректной и работала бы во времена работорговцев или доминирующего ку-клус-клана, но ничего этого не наблюдается. Черных в США не жгут в печах.» пишет он.
В печах их действительно не жгут. Но евреев сегодня ведь тоже никто не жгет в печах. Однако отпечаток, оставленный Холокостом на еврейском народе, ничуть не менее драматичен, травматичен и долгосрочен, чем отпечаток рабства на американских черных. Это такая же часть их культуры и идентификации, как Холокост для сегодняшних нас. Расизм точно также воспринимается ими в их исторической перспективе, как нами — сегодняшний антисемитизм. Они, как и мы, с младенчества приучены, что их главной национальной скрепой является фраза: «Never again!» Так что от этой аналогии я бы не отмахивался.
Владислав Иноземцев делает упор на то, что Джордж Флойд, чернокожий, задушенный полицией в Миннеаполисе, имел в прошлом судимости и отсидел 6 лет за грабеж. Ну и что? Разве прошлая судимость делает убийство более приемлемым? Ему ведь дали 6 лет, а не смертную казнь.
Когда нам показывали, как в ярославской колонии менты лупят арестанта палками, мы ведь не интересовались, по какой статье он сидит. Почему же здесь необходимо подчеркивать, что убитый в прошлом имел срок? Важно, что он был задержан за мелкое нарушение, закован в наручники, не оказал сопротивления и был задушен четырьмя ментами при всем честном народе.
Андрей Илларионов провел статистическое исследование, показывающее, что черных, осужденных за насильственные преступления, относительно больше, чем белых. И если черных и убивают по беспределу, то с поправкой на расовый состав преступников, эти убийства выглядят не так уж и зловеще. Дескать, «Убили черного, но они же все жулики!». Статистическая база беспредела.
Ксения Собчак лихо сводит все происходящее к погромам и мародерству, как бы «не замечая» сотен тысяч мирных граждан, протестующих против расизма по всему свету. Тем самым она подменяет понятия, перевешивает ярлык погромщиков с небольшого количества негодяев на очень большое количество вполне достойных людей, не имеющих к бесчинствам никакого отношения.
Что же происходит на самом деле?
Речь идет о расизме. Могу сообщить, что системный расизм в Америке живет и процветает. Он проявляется не только в полицейском беспределе, но и в колоссальном неравенстве социальных возможностей, доступности образования, медицинского обслуживания и т. п., несмотря на номинальное юридическое равноправие. Мы можем сколько угодно теоретизировать о том, что это проблемы нищеты, а не цвета кожи, но по факту, у ребенка, родившегося черным сегодня в американской трущобе, шансы выжить и вырваться из заколдованного круга нищеты и преступности не больше, чем у ребенка, родившегося в Бангладеш. Черные умирают от коронавируса в два раза чаще белых, потому что плохо питаются и накапливают хронические заболевания. По ним первым ударил экономический кризис — сегодня 50% из них сидит без работы при средней безработице в 13%. У них нет шанса выиграть в суде, потому что у них нет денег на адвоката, и они чаще попадают по пустяку за решетку ибо у них нет денег на залог. Их дети заранее обречены на невежество и преступность, потому что учатся в школах, где царят банды малолеток, поножовщина и наркотики. И вдобавок ко всему половина благополучного населения их боится, ненавидит и считает ниже себя от природы. При этом им как бы в издевку все время твердят, что они равноправные граждане.
В Америке черных 13%, т.е. 40 миллионов; 20% из них живут за чертой нищеты (белых — 8%), большинство остальных еле сводит концы с концами. Как должно поступить цивилизованное, просвещенное и богатое общество с этой громадной социальной язвой? Со времен Кеннеди и Линдона Джонсона ответ был один: тратить деньги на социальные программы (чтобы не умирали с голоду), субсидировать жилье и медицину, и создавать возможности для тех, кто может и хочет интегрироваться в мэйнстрим. Все эти вещи, естественно, работают в отношении всех бедных, но когда они прекращаются, это ударяет по черным в первую очередь.
Сейчас в Америке у власти находятся люди, взявшие курс на сокращение социальных расходов, образования и доступной медицины чтобы снизить налоги богатым. За этими людьми стоит половина электората, взгляд которого на проблему сводится к высказываниям «они сами не хотят работать», «нечего кормить дармоедов за наш счет» и «не хотят работать, пусть мрут с голоду». А за ними — идеологи превосходства белой расы, которые говорят о том, о чем большинство пока помалкивает. Стоит ли удивляться что черная Америка чувствует себя в кольце врагов, а не меньшинством в цивилизованной стране? Все это и есть системный расизм.
Но дело не только в положении чернокожих. Предмет спора гораздо шире. В сегодняшних шествиях и в их общественной поддержке участвует весь просвещенный класс Америки. Это не социальный взрыв афроамериканцев, а столкновение двух половин общества — прогрессивной и реакционной.
В Америке идет «холодная гражданская война» между теми, кто считает, что страна должна принадлежать белым гражданам европейского происхождения, исповедующим традиционные ценности, и теми, кто видит Америку страной мультикультурной, мультиэтнической, толерантной к альтернативным стилям жизни, открытой для внешнего мира и интегрированной в него. Эта война — продолжение той самой гражданской войны 1861-1865 года. Не зря сегодняшние политические споры неразрывно связаны с символами тогдашней Конфедерации южных штатов.
Раскол Америки пролегает не по экономической доктрине или политической философии, а по культурно-ценностному критерию. Два противоборствующих лагеря — условные Юг и Север — персонифицируются личностями Трампа и Обамы. А за Обаму (как и за Трампа), напомню, голосовала половина Америки, а не только 13% черных.
В заключение опять еврейская аналогия. В начале прошлого века в России случайный, не слишком симпатичный, никому не интересный человек по имени Мендель Бейлис был ложно обвинен в ритуальном убийстве. Маленький человек оказался в неудачное время в неудачном месте. Но его дело всколыхнуло всю Россию, раскололо общество, и сделало «еврейский вопрос» идентификатором того, как все без исключения — от царя до последнего студента — видят себя в своей стране.
Джордж Флойд — тоже не самый выдающийся персонаж, случайно оказавшийся в неудачное время в неудачном месте. Но его случай, подобно делу Бейлиса, вывел вопрос BLM — «сколько стоит в Америке черная жизнь?» — на передний план и обозначил экзистенциальный выбор, перед которым сегодня стоит каждый американец: какой он хочет видеть свою страну и себя в ней?