«Ползучая оккупация» и похищение людей в Грузии в «приграничной зоне» с Абхазией

«У одного из них был пистолет. Он приставил мне ствол к ноге и сказал, что я должна идти с ними», — говорит Лия (имя изменено) — женщина, живущая на территории, согласно картам google maps уже контролируемой правительством непризнанной подавляющим числом стран Абхазии.

«Я просто искала корову, — продолжает она. — Отошла примерно метров на сто от своего дома. Они сказали: зачем вы сюда пришли? Вы перешли границу нашей территории».

Эта женщина живет в месте, де-факто неподконтрольном Тбилиси, — в приграничной полосе, куда не осмеливаются заходить грузинские пограничники или полицейские. Строго говоря, по меркам международного права здесь нечего делать пограничной службе Грузии: это ведь и так де-юре ее земля.

Этим и пользуются оккупационные власти.

«Каждый день они туда-сюда ходят, — продолжает Лия. — Полиция? Нет, не могу сказать… Военные, скорее».

Дорога к ее дому вьется между холмами и небольшим леском, петляя вокруг невидимой глазу черты. Вот здесь — мы еще в Грузии, а здесь — уже Абхазия.

Новости о том, что «включился роуминг» здесь приходят не в виде эсэмэсок, но в виде патруля силовиков. Лия говорит, что видела на солдатах российские шевроны.

«Ползучая оккупация» происходит здесь по двум сценариям. Один — установка официальных разграничительных столбов — «бордеризация», как это называет грузинская сторона. Второй — более изощренный и является как бы прелюдией к первому.

«Они похищают людей с неконтролируемых ими территорий и говорят: «Видишь вот этот дуб — дальше него не иди», — говорит Дато Кацарава, лидер маленького, но довольно дерзкого формирования, которое язык с трудом поворачивается назвать «небоевым».

Это, по большей части, ветераны, действующие без приказа какой-либо из спецслужб, оперируя в «серой зоне» на свой страх и риск.

Люди, патрулирующие границу вместе с Дато (на фото), — не правило, но исключение из него: регулярных полицейских или пограничников с грузинским флагом на рукаве здесь нет и в помине.

Ползучая аннексия

В отличие от все еще взрывающейся перестрелками границы украинской «серой зоны», на границе Абхазии — полное затишье.

Хочешь — слушай лай собак, хочешь — ешь мандарины.

Лия приносит охапку сорванных с дерева фруктов.

На столе появляются графин молодого домашнего вина и остатки домашнего молочного поросенка: это Грузия, здесь всегда найдется что-то к столу, но хлеба в доме Лии сегодня не будет. Хозяйка не успела купить муки, а до магазина добираться больше часа по дороге, петляющей между «своей» и «чужой» землей.

«Серая зона» зачастую окружена колючей проволокой и демаркационными столбами, но ее условная граница местами совершенно прозрачна и доступна для тех, кто знает тропинки и лазейки и с ведома и благословения спецслужб готов принять участие в трансграничной операции по поставке любого груза: от похищенного человека до наркотиков или контрабандных сигарет.

Иногда за «пересечение границы», как это называют здесь, с местных жителей требуют выкуп.

«Выкупом» мзду на пересечение «границы» называют люди Кацаравы. Власти оккупированных зон называют это «штрафом». Внешне это и правда больше похоже на штраф, чем на выкуп, — размер суммы не соответствует общепринятым представлениям о выкупе за похищенного человека. Однако дьявол кроется в деталях. В случае с Лией, живущей в де-факто Абхазии, сумма, которую она должна была уплатить за «нарушение границы», эквивалентна 200 лари (около 5000 рублей) — небольшая сумма для туриста, но гигантская для рядового грузина. Для многих здесь это размер месячной пенсии.

«Мы называем это «зоной страха», — говорит Дато Кацарава, бывший актер, ставший пограничником. Пограничником не по профессии, но по духу: изо дня в день вот уже года три он с группой бывших солдат, ставших альпинистами, и альпинистов, в разное время своей жизни становившихся солдатами, колесит по проселочным дорогам, прилегающим к оккупированным территориям.

Я слышал о них с 2018 года, когда впервые попал на так называемую границу в момент установки демаркационных столбов с «Южной Осетией».

Тогда эти секторы уже патрулировала группа Дато, пытаясь привлекать внимание к проблеме, игнорируемой официальными властями.

«"Зоной страха" мы это называем потому, что в некоторых местах они не устанавливают свои столбы, но говорят: туда не ходи, эту территорию уже контролируем мы», — говорит Дато.

Любопытно, что поставщиком электричества для хутора, где живет Лия, является все еще Грузия.

То есть платит за свет она еще в национальной валюте — лари, но отойдя от дома на сто метров, рискует заплатить уже в рублях совсем другой счет, на этот раз — счет за «нарушение границы».

Похожую картину я наблюдал и в Украине, когда электроэнергия с тамошних предприятий питала хутора, поселки и целые города по обе стороны границы. Энергокомпании — поставщики энергии оставались неприкосновенными, в то время как диверсионные группы устанавливали в «серой зоне» мины на электрических столбах, запугивая население случайными на первый взгляд «отключениями» света.

Здесь, как и там, в Украине, территория «серой зоны» не имеет четко очерченных политических или экономических границ.

«Там есть несколько факторов, — рассказывает Кацарава. — Первый — это психологический террор, чтобы люди оставляли насиженные места и эти места пустели. Это стратегия запугивания и депопуляции. Во-вторых, они (пограничная служба ФСБ, стоящая за операциями в «серой зоне») стараются придать этому официальный вид. Якобы люди нарушают «государственную границу» и они их штрафуют.

«Похищенным» дают подписать документ, в котором человек признает свою «вину». Так они границу легитимизируют».

Мандариновые сны

Расположением этой передвижной мобильной группы становится любой приграничный гест-хауз. Сегодня их «казарма» — маленький поселок Джвари.

Утро тут напоминает утро в импровизированном «расположении части» — в термосе чай, на столе — абхазские мандарины.

На стуле рядом чья-то куртка, грузинский и украинский флаги прилеплены липучкой на место шеврона.

Рядом храпит грузин, приговаривая во сне какое-то слово. Этого человека зовут Давид Ратиани — его род из Местии, сам же он жил когда-то в Сухуми.

Утром я не спрашиваю, что ему снилось…

В тот же день лидер их маленькой группы нашел при дороге снаряд — снятый с бронетехники и брошенный около туристической тропы по соседству заряд СПГ.

Дато Кацарава и его ребята вызвали «копов» и передали им координаты находки. Тут же каскадами падает с горы ручей, протекая по маленьким плато узкого, живописного ущелья. Здесь, у холодного ручья, местные жители устраивают свои пикники.

Популярная среди местных локация находится у развилки единственной дороги, ведущей отсюда в Сванетию.

На заряд СПГ, лежащий в палой листве, изумленно глядит местный житель и один из здешних туристических проводников Тариел Кухилава.

«Я лет десять вожу тут людей. Впервые такое увидел!» — восклицает он. «Тут когда-то в 90-е прятались звиадисты…» — размышляет он вслух.

Впрочем, судя по следам ржавчины, снаряд мог лежать здесь и с 2008 года, когда российские части входили в Грузию по нескольким направлениям, включая и абхазское. Мог он быть брошен здесь и самими грузинскими полицейскими, недостаточно тщательно демонтировавшими блокпост. Место, рядом с которым был найден боеприпас, расположено подле заброшенного чекпойнта.

Проросшие деревца из мешков с песком и за ними — тропа, с лежащим рядом неразорвавшимся боеприпасом…

Как бы то ни было, следы оккупации или «зоны страха» — это не только приставленный к ноге пистолет, угроза, озвученная или воплощенная в реальность.

«Зона страха» — это ничейная или кажущаяся ничейной земля, где не было проведено должным образом разминирование. Снаряд, брошенный тут и оставшийся бесхозным, — лишь одна из ее манифестаций.

От Приднестровья до Цхинвали

Подобная тактика ползучей аннексии применяется режимами «серых зон» и в Приднестровье.

Там, на примере одного из поселков, прилегающих к городу Дубоссары, поселка Коржево — это происходит так: согласно принятому в августе 1992 года под давлением Кремля решению представителей Молдовы, Приднестровья и России, поселок Коржево является микрорайоном города Дубоссары, находящегося под юрисдикцией непризнанной Приднестровской Молдавской Республики (ПМР).

Молдова, лишь формально подчинившись этому решению, продолжает претендовать на Коржево, включая его в перечень населенных пунктов под своей юрисдикцией. Власти же Приднестровья объявляют, что такое-то село является «микрорайоном Дубоссар, подпадающим под юрисдикцию Тирасполя», — и откусывают этот район.

«Там в договоре был написан перечень пунктов под юрисдикцией Тирасполя, те же, что под юрисдикцией Кишинева, — не перечислялись отдельным списком», — рассказывает украинский журналист Сергей Сидоренко, недавно вернувшийся из длинной командировки на границу той «серой зоны».

Приднестровье тем временем под любым предлогом выдавливает из поселка представителей Кишинева.

Несколько лет назад представители «ПМР» захватили в Коржево урны для голосования, срывая избирательный процесс.

При этом бюджетируется этот поселок «серой зоны» за счет официального Кишинева, или правильнее было бы сказать — за счет молдавских налогоплательщиков.

«Аннексия за чужой счет» — вот как можно было бы назвать тактику плавного поглощения территорий, которую мы наблюдаем практически во всех приграничных с Россией причерноморских государствах.

Разделенное на юрисдикции и регулируемое разными нормативными актами пространство «серой зоны» — это огромная площадка для маневра той стороны, что готова идти на конфликт и применять силу: как военную, так и психологическую.

«Штрафы», выплачиваемые в Грузии похищаемыми за нарушение несуществующей границы, — тоже элемент кормления силовых структур «серой зоны» не за счет собственного производства или налогов, а за чужой счет.

Юридическая ловушка, в которой оказались Украина, Грузия, Молдова, позволяет отколотым у них территориям медленно наползать на них, пользуясь страхом и безнаказанностью.

Еще один эффект от похищений людей на грузинской территории — сугубо экономический.

«С 2008 по 2021 год было похищено 1200 человек, — говорит Дато Кацарава. — «Штрафы» начинаются с двух тысяч и могут достигать 20 тысяч рублей — в зависимости от того, в который раз человек нарушил так называемую «границу».

Это — бонусная система для своих солдат. Их военнослужащий, участвующий в похищении, получает двухнедельный отпуск и какие-то премиальные».

В те самые дни, когда мы ездили с Дато и его людьми в районе поселка Джвари, на другом участке линии разграничения был похищен (судя по всему, на этот раз действительно похищен — без требования выкупа, маскируемого под штраф, но именно взят в плен) бывший грузинский военный, оказавшийся в «зоне страха» по личным делам.

Имя похищенного — Мамука Чхиквадзе.

О его исчезновении сообщила грузинская служба безопасности. Это напомнило другой эпизод, закончившийся трагично, — случай с похищением 2018 году неподалеку от Ахалгори (территория, контролируемая квазиправительством Цхинвали) человека по имени Арчил Татунашвили, закончившийся гибелью последнего.

По состоянию на утро среды местоположение пропавшего без вести Чхиквадзе оставалось неустановленным.

«У нас нет никакой информации от властей, которые четвертый день молчат. Если это молчание не будет нарушено и сегодня и нам не предоставят конкретную информацию, мы начнем акции протеста…» — цитирует представителей движения «Сила в единстве» «Эхо Кавказа».

Все это — тоже элемент «зоны страха» и политики дестабилизации.

Замалчиваемые внутри страны, такие эпизоды создают ощущение полной пассивности местных властей по вопросам уже не только государственных, но личных границ — границ жизни и смерти, права и бесправия.

По данным грузинского Института развития свободы информации (IDFI), каждый год несколько километров грузинской земли уходит в «серую зону».

Только в 2013 году оккупационная «зона» продвинулась в Бершуети (тоже поселке, известном рядом похищений) — на 1,3 км. В селе Земо Никози (том самом, где пропал Мамука Чхиквадзе) — на 12 км.

В общей сложности после окончания войны 2008 года только за первые пять лет «серая зона» взяла под свой контроль 103 грузинских села.

Рост неподконтрольного Грузии анклава продолжается ровно настолько, насколько позволяют местные власти, опасающиеся быть втянутыми, как уже было в 2008 году, в новую кровопролитную войну.

Поглощая все на своем пути (включая фрагменты трубы нефтепровода Баку — Супса, поставляющей нефть из бассейна Каспия к портам Черного моря), эта ползучая аннексия продолжается по сей день.

Грузинская «зона страха» была и остается одной из ключевых составляющих «пояса небезопасности». Так можно было бы назвать опоясывающие бывшие советские республики анклавы, связанные между собой триколором на шевронах спецслужб, контролирующих их, и рудиментарной экономикой и финансовой системой, поддерживающих эти анклавы в вечной зависимости друг от друга и практически полной изоляции от внешнего мира.

Прогулка по улице Сталина

В Цхинвали есть улица имени Сталина. Это ничем не приметная артерия провинциального города — разбитая и пыльная.

Улица Сталина не слишком похожа на Wall Street, но именно ею, в системе координат анклавов «серых зон», и служит один из офисов по адресу «ул. Сталина, дом 20».

Маленький, неприметный расчетный центр под названием «Международный расчетный банк» назван именем одноименного учреждения в Москве, закрытого за финансовые махинации несколькими годами ранее.

Теперь его тезка — единственное в своем роде финансовое учреждение — оперирует в том самом месте, где меньше всего можно ожидать увидеть международный банк.

«Изолированный, израненный войной анклав в горах Кавказа превратился в пересечение финансовых маршрутов для российской теневой империи, опоясывающей Черное море», — пишут журналисты Washington post в публикации, посвященной взаимосвязи финансовых систем сепаратистских зон, функционирующих в Черноморском бассейне.

Учреждение, созданное в, казалось бы, заброшенной глубинке, имеет эксклюзивные корреспондентские отношения с другой «серой зоной». Этот банк, по признанию властей так называемой «ДНР», а именно согласно сообщению на официальной странице центробанка квазиреспублики, — единственное иностранное учреждение, выполняющее операции в еще одной оккупированной Россией «серой зоне» — на украинском Донбассе.

По забавному стечению обстоятельств Донецк и Цхинвали, где расположен единственный в мире банк, оперирующий в псевдореспублике «ДНР», именовались в 30-е годы прошлого века практически одинаково — «Сталино» и «Сталинир».

Примерно в тот же момент, когда в бывшем Сталинире, нынешнем Цхинвали, открылся «Международный расчетный банк», в Москве была зарегистрирована структура, носящая похожее название и учрежденная бывшим выпускником высшей школы КГБ.

Согласно расследованию Washington post, эти две фирмы, работая в одной связке, обеспечивают финансовые транзакции между несколькими «серыми зонами», закрытыми для всего остального финансового и информационного мира.

Алексей Бобровников
Джвари — Тбилиси